Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

И засранцы миссионеры, подумал я, должно быть, хвастали мечом.

- Король Эдуард возжелал получить меч, - беспомощно протянул я.

- Может, королю Эдуарду понравится другая реликвия епископа? - с готовностью предположил Эдвин. - У нас есть башмаки, которые носил епископ. Во всяком случае, я думаю, что есть. О, я знаю! У нас еще хранится часть тряпок, которыми мы вытирали его предсмертную рвоту, может, королю понравится одна из них?

- Заблеванная тряпка? - спросил я.

- Рвота подсохла, господин! Теперь это лишь бледная корка, но если он станет святым, каковым и может стать, то тогда корка несомненно сотворит чудеса!

- И король несомненно сбережет ее, - сказал я, - но он страстно желает заполучить меч.

- Неудивительно, - согласился Эдвин, - ведь он сразил язычника, владельца меча! Мы часто слышали эту историю!

- Король Эдуард его сразил? - спросил я.

- Да, совершенно верно! Епископ Ассер был убежден в этом. И епископ Ассер сказал, что использует клинок, дабы мужественно противостоять дьяволу даже из могилы. Такой святой человек!

Столь подлый, скупой, коварный кусок лживого горностаева дерьма, подумал я.

- Он был великим борцом со злом, - с жаром продолжал Эдвин, - вот почему он даже просил, чтобы клинок обернули листьями крапивы, дабы жалил он демонов, надругающихся над телами мертвых христиан! - он перекрестился. - Даже мертвым епископ сражается за Христа.

Даже в смерти своей он не перестает терзать меня, вот только меч теперь в руках какого-то норвежца, но я не сомневался, что какую бы христианскую магию не применил к клинку Ассер, она еще действует. Но теперь меч пропал, и чтобы отыскать его, мне придется противостоять Рёгнвальду.

- Этот норвежец, - спросил я Эдвина, - всё еще в Абергвине?

- В Абергвоне, господин, и насколько мы знаем, да.

- А как далеко... - я собирался задать вопрос, но был прерван своим сыном.

- Отец! - голос Утреда звучал тревожно. Он стоял у дверей церкви, вглядываясь в солнечный свет занимавшегося дня, и повернувшись к нему, я услышал голоса. Мужские голоса, а затем и звуки шагов. Множества шагов. Я вышел за дверь, и там на расстоянии двадцати шагов стояли воины.

Орда воинов. Люди в кольчугах и шлемах, некоторые носили кожаные доспехи, и лишь немногие были только в стеганых куртках, которые могут остановить удар с плеча, но не спасут от выпада. У большинства имелись щиты, все были при мечах, хотя несколько из них были вооружены тяжелыми копьями с широкими наконечниками. Они были бородаты, с потемневшими лицами и выглядели враждебно, но у всех на шее висели кресты, а у некоторых крест был изображен и на щите, а значит, они были не людьми Рёгнвальда, а валлийцами. Я принялся было считать их, но уж слишком их оказалось много.

- Хвала Христу! - брат Эдвин подошел к двери. - Король здесь.

- Король?

- Король Хайвел! - с упреком произнес он, словно мне следовало знать, что за дикарь правил этой частью Уэльса. - Ему доставит удовольствие встреча с тобой, господин.

- Почту за честь,- отозвался я и подумал обо всех тех людях, что отправились в Уэльс и так больше и не вернулись. Существовали истории о больших пещерах, в которые валлийские колдуны заточили души саксов.

"Что мы и правда можем назвать нашей землей, - поделился однажды со мной отец Пирлиг с нехристианской кровожадностью, - так это кладбище саксов! Мы просто обожаем, когда они наведываются к нам в гости! Это дает ребятам возможность попрактиковаться в обращении с мечом".

И предводитель валлийских воинов, мрачное животное с красным шарфом, обернутым вокруг шлема, бородой, свисавшей до пояса, и щитом с изображением изрыгающего пламя дракона обнажил свой длинный меч.

Wyrd bið ful āræd.

Мрачный воин с красным шарфом отступил в сторону, и к нам подошел человек намного ниже ростом. Он тоже был в кольчуге и носил шлем, но не нес щита. На нем был плащ болотного цвета из прекрасного полотна, края украшены золотыми крестами. Я, наверное, принял бы его за священника, не будь его шлем столь великолепен и столь богата отделка ножен, свисавших с перевязи, украшенной небольшими золотыми пластинами. На золотой цепи висело распятие, которого он коснулся, когда остановился, чтобы нас рассмотреть. Что-то в нем напоминало мне Альфреда. На его лице не было ярко выраженных признаков постоянной болезни и непрекращающихся тревог, снедавших Альфреда, но у него был взгляд, полный проницательного ума. Этот человек не был глупцом. Он сделал шаг в нашу сторону, и я подметил его спокойную уверенность. Он произнес что-то на своем языке, и брат Эдвин, ступив на два шага вперед, поклонился.

- Король, - прошипел он нам.

- Кланяйтесь, - приказал я своим спутникам и в свою очередь отвесил поклон.

Значит, это и есть король Хайвел. Я решил, что ему около тридцати лет, на голову ниже меня, но крепкого сложения. Я слышал о нем, хотя и не обращал должного внимания, ведь короли в Уэльсе сменялись, как мыши в соломенной крыше, но было нечто в этом человеке, наводившее на мысль, что он более грозен, чем большинство ему подобных. Он, казалось, забавлялся, задавая вопросы брату Эдвину и слушая перевод наших ответов. Мы пришли паломниками, сообщил я ему. От короля Эдуарда? Я поколебался, не желая утверждать, что прибыл с официальным посольством, ведь мы не привезли ни подарков, ни писем, но затем заявил, что король осведомлен о нашем отбытии и наказал нам передать христианские приветствия. Хайвел улыбнулся ответу. Он умел отличить ложь, стоило ему ее услышать. Он обвел взглядом моих людей, признав в них тех, кем они на самом деле являлись. Его глаза на мгновение оценивающе задержались на Эдит, а потом он повернулся ко мне. Он заговорил с братом Эдвином, посмотревшим на меня.

- Король желает знать твое имя, господин, - сказал монах.

- Осберт, - ответил я.

- Осберт, - передал королю брат Эдвин.

- Осберт, - задумчиво повторил имя Хайвел и повернулся, прислушавшись, когда дикарь с красным шарфом вокруг шлема зашептал ему что-то на ухо. Сказанное заставило Хайвела вновь улыбнуться. Он заговорил с братом Эдвином, который встревоженно взглянул на меня.

- Символ веры, - перевел монах, - король желает, чтобы ты прочитал символ веры.

- Символ веры, - повторил я, но хоть убей, не мог вспомнить этих слов, что вбивал в мою детскую память отец Беокка.

- Верую в единого Бога Отца, - начал мой сын, - Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единого Господа Иисуса Христа, - к нему присоединились Финан с остальными, - Сына Божия, Единородного, - все перекрестились, произнеся последние три слова, и я поспешно повторил за ними, - Иже от Отца рожденного прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна ...

Король Хайвел поднял руку, остановив поток слов. Он опять заговорил с Эдвином, хотя не сводил с меня проницательного взгляда.

- Король желает знать, - перевел брат Эдвин, - почему ты не произносишь слова молитвы?

- Единосущна Отцу, - заговорил я, когда слова неожиданно всплыли из туманных воспоминаний моего детства, - Им же вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.

И опять король поднял руку, и я послушно остановился, когда Хайвел бросил взгляд на брата Эдвина. Монах кивнул, по-видимому, подтверждая правильность сказанных мною слов. Хайвел, по-прежнему улыбаясь, заговорил с Эдвином, который неожиданно пришел в смятение.

- Король говорит, - начал он, но смешался, а потом нашел в себе смелость продолжить, - король говорит, что впечатлен тем, что печально известный лорд Утред знает символ веры.

Я ничего не ответил, лишь взглянул на короля, который опять заговорил.

- Он желает знать, - сказал брат Эдвин, - почему ты солгал насчет своего имени.

- Передай ему, что у меня плохая память, - отрезал я.

Хайвел рассмеялся, и я отметил, что он не дождался перевода Эдвина. Он засмеялся вслед за моими словами и улыбнулся мне.

- Плохая память, - произнес он на нашем языке.

- Кажется, твоя память, господин, только что вспомнила, что ты владеешь английским, - заметил я.

- Церковь, - произнес он, - учит нас возлюбить врагов наших. Мой отец верил, что помимо этого ты еще и должен изучить их.

Я осознал, что он лишь притворялся в необходимости толмача, дабы мог слышать, лицезреть и составить свое мнение о нас. Кажется, мы ему изрядно понравились. Он указал на человека, шептавшего ему на ухо.

- Идвал был одним из людей, последовавших за отцом Пирлигом на твою битву с Кнутом. Он узнал тебя. Итак, лорд Утред с плохой памятью, ты не пилигрим, что же привело тебя сюда?

У меня не оставалось выбора, кроме как выложить правду, или ту часть правды, что я желал открыть.

- Мы пришли, - сказал я, - потому что у меня выкрали меч ярла Кнута, а этот меч принадлежит тому, кто его убил, и этим человеком был я. И я пришел найти Ледяную Злобу.