Путешествие из Бухары в Петербург - Ахмад Дониш

Я же, зарабатывая две тысячи дирхемов, с трудом сводил концы с концами и часто брал взаймы. И до сих пор у меня не проходит ни одного года без долгов. Теперь вы и сами убедились в этом, так как житейский разум уже осенил вас своими лучами. Когда же ваши душевные силы окрепнут, вы окончательно удостоверитесь, что я перестал копить по собственной воле. И тогда вы не скажете:

Полу нельзя отряхнуть от пыли, не насевшей на ней.

После долгих раздумий и жизненного опыта я убедился, что мне нет пользы в накапливании богатств. Серьезные пороки укоренились во мне настолько, что, при наличии возможности, я самого фараона не взял бы в слуги к себе. Во мне было столько честолюбия и тщеславия, что даже власть над целой страной не смогла бы удовлетворить меня. Но, в конечном итоге, я перестал скряжничать, отвернулся от подобных деяний и говорил себе:

Если ты захочешь взвалить на себя груз, то взвали бремя красавицы.

С тех пор я старался жить в лишениях и терпении. Честолюбие и тщеславие еще больше овладели мной, когда я стал образованным, совершил в силу обстоятельств несколько путешествий, увидел великие государства и убедился, что правители их покровительствуют наукам и искусствам. Я воочию видел, что люди, намного уступавшие мне по способностям, занимали высокие посты.

В нашей стране образованных людей ненавидят и большие и малые.

Звания наших ученых показались мне ничтожными, я не склонил головы перед теми высотами науки, достигнув которых мои собратья гордились, и размышлял так:

«Ты будешь горевать, даже обретя власть над всем Туркестаном. Поэтому не довольствуйся этими низкими чинами и не пачкайся, ограничься своими заботами. Уж лучше пусть не скажут мне: «К чему претендовать на царский сан нищему, а плешивому играть локонами красавицы?»

Мое невежество научило меня многим знаниям, —

Каждая увиденная мною вуаль начинала заигрывать.

Воистину, ничей труд никогда не пропадет,

От моих невежественных стараний я стал устадом в науках,

Из-за мук странствований я исстрадался вконец.

Когда я познал все вокруг себя, то стал радоваться каждому пустяку.

.....................................................................................

Следовательно, стремление к земным благам препятствует достижению высот знаний. Чем меньше у человека богатств, тем лучше для него, и тем больше он развивается.

Бедный муж, придавленный бременем нищеты,

К вратам смерти приходит, несомненно, необремененный.

Тому, кто жил в покое, неге, довольстве,

Умереть, вне всякого сомнения, гораздо труднее.

...Адские муки — лишь частица тех тягот и трудностей, которые переносят люди в погоне за земными богатствами. Только сладость халвы и удовольствие, переживаемое при виде золота, заслоняют горечь стяжания. А люди не только не чувствуют этого, но даже полагают, что, накопив какую-то сумму, человек обретает покой и спокойствие. Но, не успев обрести этот покой, он отправляется в ад, оставив здесь свои богатства и деньги.

В утешение вам я приведу яркий пример, который вы сами ежедневно наблюдаете, но не постигаете его смысла. Вы хорошо знаете, что по соседству с вами живет бакалейщик. У него есть земли, скот и много всякого добра, лавка его битком набита халвой и сладостями. При виде его богатств у вас слюнки текут, у меня же, когда я подумаю о его судном часе, навертываются слёзы на глаза.

В его лавке — две двери. Он собрал в ней всё, что потребно людям, и сидит там среди гранатов и винограда. Он уже стар и немощен, так что богатства с избытком хватит на остаток его жизни, даже если он будет только расходовать без дальнейших поступлений. В его лавке — две двери, зимой в ней холодно из-за сквозняков и заносимого ветром снега, а летом — жарко от невыносимого зноя. А он проводит там напролет дни и ночи. В стужу перед ним стоит жаровня с углями. Когда он взвешивает морковь или репу и притрагивается к весам и гирям, руки у него зябнут, и он подносит их к жаровне. Не успеют руки отогреться, как приходит новый покупатель и просит чего-нибудь — он тут же вскакивает, не успеет опять сесть, как приходит еще покупатель. Угли в жаровне остывают, превращаются в золу, а руки его совсем коченеют. Вот из дома ему приносят поесть. Он подносит кусок ко рту, но тут приходит покупатель. Лавочник не успевает проглотить и отнять руку ото рта, как приходит другой, и он, с испачканной рукой и непрожёванным куском, уже снует по лавке, ища что-то для покупателя.

Но тут настает время намаза и, поскольку он — человек верующий, то начинает молиться тут же в лавке, рядом с весами и гирями, прямо на овощах. В начале молитвы приходит один покупатель, до окончания фатихи[146] — другой, во время коленопреклонений — третий и т. д. Каждому он указывает головой пли рукой, что, мол, посиди, пока не окончу намаз.

Иногда он отправляется в мечеть. Все молитвы и моления его сводятся к просьбе, чтобы кошка не стащила мясо из лавки, чтобы детишки не дотронулись до орехов.

Хотя у него и есть загородный сад, летом он не может посидеть там под тенью деревьев, ходит, как лошадь в маслобойне, вокруг своей лавки, раскаленной словно в аду, и ему даже некогда напиться холодной воды. Одежда его истлела от пота, а он стал весь грязный, от него исходит неприятный запах.

Когда кончается бакалейный товар, он отправляется верхом или чаще пешком на базар и, кряхтя, приносит в лавку овощи и зелень.

Подумайте сами, может ли быть худшая мука, чем горячка в этой лавке! И странно то, что иные глупцы завидуют ему и молят Аллаха даровать им такой же образ жизни. ...Если вы будете тысячу раз повторять подобным людям изречения Корана и пророка, порицая алчность и жадность, то вас не послушают и сочтут, что вы говорите из какой-то корысти. Ведь тех, кто не похож на них, они называют заблудшими и глупцами, свой путь считают истинным, а путь других — неверным.

Так же обстоит и с другими ремеслами и занятиями, посредством которых накапливают земные блага. Если перечислить тяготы любого из них, то наберется большая книга.

Ваш отец, убедившись, что жажде приобретать земные блага нет предела, что она растет с каждым разом, поневоле отказался от этой суетной мечты и стал довольствоваться необходимым, не