Монстры - Стивен Джонс

На первый взгляд, правда, чувак показался мне вполне нормальным: двигался странновато, вроде бы скованно и как бы толчками — ну, как акробаты, когда они колени на плечи себе закидывают и на руках ходят. В общем, повертел он туда-сюда головой, видит: на улице никого. Ну и…

Он отступил немного назад, в тень, прислонился к стене своего дома и — давай раскладываться!

На него с одного бока слегка падал свет, и я видел, как внизу его тело разделилось на две части, а наверху развернулось, как на шарнире. И две половины стали раскладываться, разделяться все дальше, так что он стал похож на огромный циркуль. А потом одна половина вдруг качнулась и развернулась вверх, под прямым углом к земле, и парень стал длиной метра три. А потом снова то же самое, только теперь он разделился посредине, как… Ну, как раскладная плотницкая линейка, бывают такие, деревянные, из нескольких секций.

Я понимающе кивнул, захваченный этой историей вопреки собственной воле:

— И что, они так же устроены? То есть составлены из секций, скрепленных шарнирами или петлями?

— Тьфу ты черт! Нет, конечно! — фыркнул Билл. — Разве ты сам не можешь сгибать руки в локтях? А ноги в коленях? Или согнуться в талии и потрогать пальцы на ногах? Уверен, что можешь. Наверное, суставы у этих ребят просто иначе устроены. Как у некоторых насекомых, скажем. А может, и нет. Видишь ли, у них все по-другому. Совсем другие возможности. Например, они могут складываться и раскладываться точно так же, как они складывают и раскладывают всякие вещи. Только им самим от этого ничего не делается. Кто ж их знает…

— Чего? — переспросил я озадаченно. — Какие такие вещи они складывают?

— Потом расскажу, — мрачно ответил Билл и поежился. — На чем я остановился?

— Перед тобой стоял этот парень, — напомнил я, — едва ли не пять метров ростом. Он притаился в тени. А потом?..

— Потом вдруг откуда ни возьмись появилась машина! — С этими словами Билл судорожно вцепился мне в руку.

— Ух ты! — Я подпрыгнул от неожиданности. — Не повезло парню, да?

Дурной Билл только головой покачал:

— Ну что ты. У машины фары горят во всю мочь, а тонкому хоть бы хны. Он не дурак. Представь: машина проезжает, освещая фарами все стены и стену тонкого дома, у которой в тени притаился сам тонкий…

— И что ж?

— Ничего. Только водосточная труба — черная и блестящая!

Я откинулся на стуле.

— А он неглуп.

— Ты уж поверь мне, они очень умные. Когда снова стало, темно, он отошел от стены. Вот уж было зрелище! Шаги просто гигантские — и такие быстрые, как молния. Не успеешь моргнуть, а он уже в другом месте и после каждого шага на мгновение замирает, поставив ноги вместе — прям жердь, и ничего больше! Так он подошел к фонарному столбу и будто слился с ним — исчез! И вдруг — дзинь! — свет погас. Таким вот манером… минут через десять на всей улице стало темно, как в угольной шахте. А я при этом, представь, валяюсь в чьем-то саду, замерзший, напуганный, и думаю только о том, чтоб не сблевать.

— И это все?

Дурной Билл опрокинул содержимое стакана себе в глотку и наполнил его но новой. Глаза у бедняги стали огромными, а лицо побледнело — там, где сквозь щетину просвечивала кожа.

— Господи, нет! Это еще не все! На этом история не закончилась. Видишь ли, потом я понял, что, видать, здорово напился в тот вечер. Короче, я остался за ним следить. Сейчас это кажется идиотизмом, я понимаю, но ты ведь сам знаешь: чего только не бывает, когда напьешься до беспамятства. Да уж, теперь-то я не могу напиться. Не получается. Но та история произошла уже давненько.

— Так что же было дальше?

— Дальше… Чую — он возвращается. Слышу, вышагивает: клик — стой, клик — стоп, клик — стоп. Это он своими ходулями клацает по мостовой. Я это дело слушаю, а сам про себя так и вижу, как он после каждого шага фонарным столбом прикидывается. И тут меня осенило: я оглянулся тихонько… уж слишком маленьким был сад, в котором я спрятался. И вижу я, что дом у меня за спиной…

— Господи! — догадался я.

— Ага, точно, — подтвердил он. — Тонкий.

— Значит, на сей раз не повезло тебе.

Билл пожал плечами, облизнул губы, и все тело его слегка содрогнулось.

Да нет, вообще-то, скорее, повезло. Я буквально вжался в кусты и лежал не шелохнувшись, как мертвый. А звуки все приближались: клик — стоп, клик — стоп. Вдруг слышу — у меня за спиной, в тонком доме, скрипнула дверь! И я тут же представил себе, как из нес вышел еще один тонкий или тонкая, как он или она стал раскладываться, — и вот их уже двое позади меня, а я готов сдохнуть от ужаса.

— А дальше?

— Клик — клик — стоп, клик — клик — стой, клик — клик-стоп — и они ушли. Одному богу известно, куда они направились и чем они там занялись. А что же я? Я повалялся еще минут десять, а потом вскочил и побежал, то и дело спотыкаясь. Ноги были как резиновые, не слушались совсем, но я заставил их унести меня прочь. И с тех пор я туда больше не совался. С той самой ночи я еще ни разу не подходил к Барчингтон так близко. И сегодня мне тоже не стоило этого делать.

Я подождал еще несколько секунд, но Билл молчал: похоже было, что он уже все рассказал. Тогда я кивнул:

— Да уж, Билл, история и вправду захватывающая…

— Я не закончил! — резко оборвал он меня. — И это тебе не история…

— Что ж еще?

— Доказательство, — прошептал он. — Доказательство, которое ты можешь увидеть собственными идиотскими глазами, умник недоношенный!

Я ждал.

— Подойди к окну, — велел мне Билл, — и выгляни в щель между занавесками. Ну, давай!

Я подчинился.

— Ничего странного не замечаешь?

Я покачал головой.

— Да ты слеп, как крот! — разозлился Билл. — На фонари посмотри! Вернее, на их отсутствие! Я ведь тебе уже показывал такое сегодня. Они все лампы потырили.

Я только плечами пожал:

— Подумаешь! Это дети. Или хулиганы. Или вандалы.

— Ага, — усмехнулся Билл. — Хулиганы в этих-то краях? Что-то я не слыхал. Вандалы? Ты что, шутишь, что ли? И в чем тогда вандализм? И когда ты в последний раз видел, чтобы в этом районе по улицам бегали дети?

Возразить было нечего.

— Но несколько пропавших ламп — это не бог весть какая улика!

— Ну ладно! — Он заглянул мне прямо в лицо и воинственно наморщил нос. — Будут тебе улики!

И тогда он досказал мне свою историю до конца…

III

— Машины! — рявкнул Дурной Билл. Он частенько говорил так резко. — Они терпеть их не могут. Хотя должен признаться, что не очень-то их за это осуждаю. Я и сам ненавижу эти грязные, шумные, грохочущие штуковины. Скажи-ка, не заметил ты в этих краях чего-нибудь странного с машинами?

Подумав немного, я ответил:

— Как-то хреново тут с машинами. Не очень-то их много.

— Именно! — Билл торжествовал. — В других районах Бэрроуз-хилла — сколько угодно, хоть пруд пруди. Всюду стоят. Особенно по ночам, когда народ тусуется в пабах или телик смотрит. А здесь? На Барчингтон, Ларчиз и еще нескольких улицах по соседству ты ни одной не найдешь!

— Ну неправда, — возразил я. — Например, вот на этой самой улице прямо сейчас припаркованы две машины. Выгляни в окно — сам увидишь.

— Чушь собачья! — отрезал Билл.

— Прости, не понял?

— Чушь собачья! — повторил он. — Это не машины. Так, старые ржавые ведра с гайками. Колеса без дисков и все остальное — ты сам посмотри. Эти колымаги тут уже лет двадцать — тридцать ползают. Тонкие к ним привыкли. А вот новые, большие, блестящие им очень не нравятся. Так что если припаркуешь здесь на ночь машину — жди беды.

— Беды?

Но тут я уже вполне осознанно прикидывался дурачком: на сей раз я прекрасно понимал, о чем речь. Я видел все своими глазами: стоило кому-нибудь оставить тут на ночь блестящую новенькую машинку, как наутро у нее оказывались проколоты шины, стекла разбиты, а фары расколоты.

Выражение лица меня выдало.

— Значит, понимаешь, о чем я. Отлично. Послушай, что я тебе расскажу. Пару лет назад сюда частенько наведывался один типчик из города. Он, видишь ли, положил глаз на барменшу из "Железной дороги", и она крутила им как могла. А чувак был шикарный. Тусовщик и вообще восходящая звезда. И тачка у него была соответствующая — шикарная. Пуленепробиваемые стекла, бронированный кузов, даже фары с бронещитками. Не машина, а прямо танк хренов. Только… — Тут Билл вздохнул.

— Он оставлял ее здесь, так я понимаю?

Билл кивнул:

— Беда в том, что его невозможно было напугать. Понимаешь, о чем я? Есть люди, которых можно напугать; есть такие, которых пугать не стоит; а некоторых просто нельзя пугать. Этого парня пугать было нельзя. Как и тонких, к сожалению.

— И что же произошло?

— Когда они прокололи ему шины, он набросал им кирпичей в окна. И он, кстати, понимал, что делает. Ведь кирпичи кидал именно в окна тонкого дома. Потом как-то ночью он припарковался на углу Барчингтон. На другое утро оказалось, что ему в машине просверлили дыры — по всему кузову. После этого он пропадал где-то примерно с неделю. А когда вернулся… да уж, должно быть, у парня совсем мозгов не было.