Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина - Сергей Валянский

В 1925 году начался новый кризис, спровоцированный теперь частными торговцами. Спекуляция привела к тому, что цены на сельхозпродукты резко повысились и основная прибыль пошла в руки наиболее зажиточных крестьян, а среди большевиков вновь вспыхнула дискуссия о «кризисе цен». Победили сторонники продолжения дальнейших уступок крестьянству, однако были приняты меры и по ограничению частника на рынке.

В декабре 1925 года XIV съезд партии провозгласил курс на индустриализацию, по поводу чего развернулись дебаты о путях, методах и темпах. Е. Преображенский выдвинул доктрину «первоначального социалистического накопления» за счёт несоциалистических секторов хозяйства (в основном крестьянства) путём применения «ножниц цен» на промышленные и сельскохозяйственные товары, налогообложения, денежной эмиссии.

1925. — XIV съезд ВКП(б), курс на индустриализацию страны, разгром «новой оппозиции».

1926. — Локарнская конференция. Образование троцкистско-зиновьевского блока.

1927. — XV съезд ВКП(б), разгром троцкистско-зиновьевской оппозиции.

1928, июнь. — Судебный процесс в Москве о вредительстве в промышленности («шахтинское дело»). «Хлебная стачка».

Новый кризис экономической политики был связан с хлебозаготовительными трудностями зимы 1927/1928, вошедшими в историю как «хлебная стачка». Крестьяне решили не сдавать хлеб государству, а придержать его до весны, когда цены на него поднимутся. В результате в крупных городах страны возникли сбои в снабжении населения продуктами питания, и правительство вынуждено было вводить карточную систему распределения продуктов. В ходе поездки в Сибирь в январе 1928 года Сталин предложил применить чрезвычайные меры давления на крестьян при проведении хлебозаготовок, в том числе использовать уголовный кодекс для укрывателей зерна, насильственно изымать зерно, использовать заградительные отряды и т. п.

А вот слова И. В. Сталина о «ножницах цен», 1928 год:

«С крестьянством у нас обстоит дело в данном случае таким образом: оно платит государству не только обычные налоги, прямые и косвенные, но оно ещё переплачивает на сравнительно высоких ценах на товары промышленности — это, во-первых, и более или менее недополучает, на ценах на сельскохозяйственные продукты — это, во-вторых.

Это есть добавочный налог на крестьянство в интересах подъёма индустрии, обслуживающей всю страну, в том числе и крестьянство. Это есть нечто вроде „дани“, нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать временно для того, чтобы сохранить и развить дальше нынешний темп развития индустрии, обеспечить индустрию для всей страны, поднять дальше благосостояние деревни и потом уничтожить вовсе этот добавочный налог, эти „ножницы“ между городом и деревней.

Дело это, что и говорить, неприятное. Но мы не были бы большевиками, если бы замазывали этот факт и закрывали глаза на то, что без этого добавочного налога на крестьянство, к сожалению, наша промышленность и наша страна пока что обойтись не могут.

Почему я об этом говорю? Потому, что некоторые товарищи не понимают, видимо, этой бесспорной вещи. Они построили свои речи на том, что крестьянство переплачивает на товарах, что абсолютно верно, и что крестьянству не доплачивают на ценах на сельскохозяйственные продукты, что также верно. Чего же требуют они? Они требуют того, чтобы были введены восстановительные цены на хлеб, чтобы эти „ножницы“, эти недоплаты и переплаты были бы уничтожены теперь же. Но что значит уничтожение „ножниц“, скажем, в этом или в будущем году? Это значит, затормозить индустриализацию страны, в том числе и индустриализацию сельского хозяйства, подорвать нашу еще неокрепшую молодую промышленность и ударить, таким образом, по всему народному хозяйству. Можем ли мы пойти на это? Ясно, что не можем.

В чём же должна состоять, в таком случае, наша политика? Она должна состоять в том, чтобы постепенно ослаблять эти „ножницы“, сближать их из года в год, снижая цены на промышленные товары и подымая технику земледелия, что не может не повести к удешевлению производства хлеба, с тем, чтобы потом, через ряд лет, уничтожить вовсе этот добавочный налог на крестьянство».[8]

Слова о «некоторых товарищах» можно отнести на счёт Н. И. Бухарина, главного теоретика НЭПа, который полагал, что индустриализация пусть себе идёт «черепашьими темпами» на основе НЭПа при растущем без всяких «ножниц цен» сельском хозяйстве. Просто всем слоям деревни надо сказать «Обогащайтесь». И на рубеже 1927–1928 годов обнаружилось, что НЭП упёрся в тупик! Как только хлебозаготовительные трудности вновь повторились зимой 1928–1929, этот лозунг был осуждён руководством партии, сторонники хозяйственных методов разрешения кризиса хлебозаготовок лишились постов, а НЭП стал сворачиваться — была поставлена задача быстрой индустриализации. Усилились административные методы руководства экономикой, действие рыночных механизмов ограничивалось и подавлялось планом.

К этому времени были разработаны два варианта первого пятилетнего плана: отправной и оптимальный. Под нажимом Сталина был принят оптимальный, форсированный вариант, предполагавший максимальные темпы, жёсткие директивы, ломку народнохозяйственных пропорций, приоритет тяжёлой промышленности.

Спорить нечего: экономические успехи НЭПа велики. Среднегодовой темп прироста национального дохода за период 1921–1928 годов составил 18 %. Национальный доход на душу населения к 1928 году вырос, в сравнении с 1913-м, на 10 %. Соответственно новой идеологии, произошли существенные изменения в быте населения. Ухудшились условия жизни высших слоёв общества: до революции члены бывшей элиты занимали лучшие квартиры, потребляли качественные продукты питания, пользовались высшими достижениями образования и здравоохранения. Теперь был введён строго классовый принцип распределения материальных и духовных ценностей, и представители высших слоев лишились своих привилегий.

В то же время Советская власть поддерживала нужных ей представителей старой интеллигенции через систему пайков, комиссию по улучшению быта ученых и т. п.; создавалась политическая элита, — партийная и государственная номенклатура, имевшая свою систему привилегий. Также в годы НЭПа возникла новая экономическая элита — зажиточные люди, так называемые нэпманы или новая буржуазия, уклад жизни которых определялся толщиной их кошелька.

Серьёзно изменился уклад жизни рабочего класса. От Советской власти он получил права на бесплатное образование и медицинское обслуживание, государство обеспечивало ему социальное страхование и пенсионное содержание, через рабфаки поддерживало его стремление к получению высшего образования. Однако прежде всего на тех же рабочих в годы НЭПа отражались слабое развитие промышленного производства и массовая безработица…

Шла культурная революция, прежде всего с целью воспитания у людей новой коммунистической морали (человек человеку друг). Были сделаны серьёзные шаги по ликвидации неграмотности взрослого населения, созданию материальной базы народного образования, формированию сети культурно-просветительных учреждений. Однако отсутствие достаточных материальных средств не позволяло решать эти проблемы так быстро, как рассчитывало руководство.

Быт крестьянства в 1920-х изменился незначительно. Патриархальные отношения в семье, общий труд в поле от зари до зари, желание приумножить свое достояние — таков был уклад. Крестьянство в основной своей массе стало более зажиточным, у него развивалось чувство хозяина. Маломощные крестьяне объединялись в коммуны и колхозы, налаживали коллективный труд.

Крестьянство очень волновало положение церкви, ибо с религией оно связывало своё существование. А политика Советского государства в отношении церкви в эти годы не была постоянной. В начале 1920-х на церковь обрушились репрессии, были изъяты церковные ценности под предлогом необходимости борьбы с голодом. Государство вело активную антирелигиозную пропаганду, создало разветвленную сеть обществ и периодических изданий антирелигиозного толка, внедряло в быт социалистические праздники в противовес религиозным. В результате такой политики в православной церкви произошёл раскол, группа священников образовала «живую церковь», отменила патриаршество и выступила за обновление церкви. Затем при митрополите Сергии церковь активно начала сотрудничать с Советской властью. Государство поощряло появление новых явлений в жизни церкви, направляя репрессии против сторонников сохранения старых порядков в ней.