Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Георг Борн

Герцог Рианцарес повел свою супругу, Марию Кристину, все еще сиявшую оживленным румянцем, к длинному, изящно сервированному столу, на котором красовались самые редкие цветы, распространяя аромат. Принц де Ассизи предложил руку своей царственной кузине, герцог Монпансье — принцессе Луизе. Олоцага поспешил к маркизе де Бевилль, значительно и самонадеянно улыбавшейся.

Нарваэц без дамы пошел рядом с королевой-матерью, Серрано и Топете должны были удовольствоваться некоторыми приглашенными дамами, Маттео и Фульдженчио повели друг друга лакомиться превосходными блюдами и дорогими винами. Изабелла, не замечая принца, ведшего ее под руку, устремила свои взоры на того смелого стройного офицера, который на маскараде покрыл ее ручки поцелуями.

Серрано подошел к столу со своей донной. Взгляд его встретился со взглядом молодой королевы, которая первая должна была опуститься на свое кресло и этим подать знак всем другим усесться на свои места. Изабелла взглядом пригласила Франциско поместиться поближе к ней и тогда только села за стол. Все последовали ее примеру. Сначала, пока лакеи разносили жаркое, рагу и пучеро, разговор вертелся только вокруг армии, войске карлистов и разных новых учреждениях, к которому незаметно и очень внимательно прислушивался патер Маттео, но когда было подано шампанское, разговор принял, мало-помалу, более интимный характер. Королева украдкой пересмеивалась с Серрано, стараясь расшевелить своего кузена, сидевшего подле нее. Мария Кристина сидела со своим красавцем герцогом филлибхен, как будто еще продолжался их медовый месяц, герцог Монпансье, сын короля французов, краснощекий принц с толстым подбородком, любезничал с томно улыбавшейся принцессой Луизой, а Олоцага шутил с хорошенькой маркизой так мило и элегантно, как умел шутить только он.

Единственным молчаливым и угрюмым гостем за столом королевы, несмотря на вино, был Нарваэц, герцог Валенсии, этот железный человек без сердца и без радостей; по убеждению соправителя, он был возвышен до престола не для наслаждений, а для неусыпного и упорного труда.

После вкусно приготовленного мороженого королева подала знак встать из-за стола. Гости церемонно раскланялись и разбрелись в разные стороны, образовав отдельные маленькие группы.

Лакеи разносили мороженое, шампанское и любимый шоколад в небольших, раскрашенных в китайском вкусе чашках беседующим гостям, из которых одни удалились в ниши маленьких боковых зал, другие, весело болтая, непринужденно расхаживали взад и вперед.

Мария Кристина в сопровождении герцогов Валенсии и Рианцареса ушла в свой кабинет, а молодая королева улучила удобную минуту, чтобы незаметно обменяться несколькими словами с доном Франциско Серрано.

Олоцага, заметив удаление королевы-матери, постарался оживленным разговором отвлечь внимание маркизы от влюбленной парочки.

— Наконец, королева, настала минута, когда я могу быть подле вас! — прошептал Франциско Изабелле, жадно внимавшей его речам; они были сладкой музыкой для ее взволнованного сердца, которое с увлечением вторило им и заставляло ее забывать все окружающее.

— Пойдемте отсюда, дон Серрано, здесь, между чопорными гостями королевы, мы чувствуем радость жизни только наполовину! Там же нас никто не заметит и не услышит, — сказала с жаром молодая прекрасная королева.

Франциско влюбленным взором смотрел на красавицу, лицо которой в эту минуту пылало ярким румянцем. С сильно бьющимся сердцем шла она подле друга, горячо любимого ею, через слабо освещенные пустые салоны, и позволила проводить себя в тот самый уединенный кабинет, где некоторое время тому назад лежала на диване, томимая тревогой за него; лампа распространяла все тот же пленительный матовый свет, так что даже слишком яркий блеск не нарушал торжественного покоя этой комнаты. Издали, из комнат, где были гости, доносились тихие звуки музыки, еще больше волновавшие их сердца, без того уже с неодолимым волнением стремившиеся друг к другу.

Влюбленные были в упоении восторга. Вдруг у двери кабинета раздался шум, портьеру быстро отдернули. Нарваэц сначала в изумлении, потом гневным, осуждающим взором посмотрел на молодого командора его армии.

Суровый герцог Валенсии при виде этой сцены в первую минуту не знал, как ему держать себя, но когда он заметил, что Изабелла, недовольная, даже разгневанная его непрошенным вторжением, хотела сделать ему выговор, он быстро предупредил ее, полагаясь на влияние, которое он имел не только на королеву-мать, но и на все войско — эту опору трона.

Серрано оглянулся и теперь также с сильным испугом увидел генерал-капитана Нарваэца, главнокомандующего всей армией. В первую минуту он схватился за шпагу, с мрачным взором выслушав слова могущественного герцога Валенсии, сказанные отрывисто и сухо.

— Командор Серрано до рассвета должен отправиться с контр-адмиралом Топете в Бургос и там соединиться с командором Примом, который через три дня даст сражение генералу Кабрере!.. Там пусть господа офицеры приложат все свое усердие и сделают как можно больше завоеваний, двор же пусть предоставят дамам и инфантам, так оно будет лучше!

— Господин герцог! — воскликнул Серрано, возмущенный тоном и обращением сурового Нарваэца. — Я такой же дворянин, как и вы…

— Вы член армии, господин командор! Неужели я должен напоминать вам о военных правилах дисциплины? Вы забываете, где вы находитесь!

— Придет время, когда…

— Ваше величество, мне поручено вашей августейшей матерью отвести вас в ваши комнаты! — прервал его Нарваэц, недослушав его и не обращая внимания на гневное выражение лица молодой королевы. — Поэтому не угодно ли будет вашему величеству принять мою руку. Эта рука выиграла много сражений, и ваше величество смело может положиться на нее!

Изабелла поклонилась своему другу, бросив на него бесконечно нежный взгляд.

— Господин герцог, мы надеемся, что генерал Серрано, которого вы вместе с доном Топете для важного дела посылаете в Бургос, — обратилась королева, повернувшись к изумленному, но хранившему молчание Нарваэцу, — что генерал Серрано в скором времени, вследствие своей отличной храбрости и неустрашимости, станет вам так же дорог, как и нам! Да хранит вас Пресвятая Дева, генерал Серрано!

Франциско поклонился, ему показалось, что Изабелла, проходя мимо него под руку с Нарваэцем, шепнула ему: «Мое сердце вы уносите с собой…»

Когда Франциско, так внезапно произведенный в генералы, остался один в кабинете королевы, все случившееся еще раз, озаренное дивным светом, промелькнуло у него в голове.

При воспоминании о Нарваэце им овладевало чувство гнева, и он сам удивлялся своей сдержанности во время разговора с ним. Исключительно этой сдержанности он был обязан жизнью, потому что Нарваэц действовал с неумолимой строгостью; если бы он обнажил шпагу, то Нарваэц, без сомнения, велел бы по закону его расстрелять, и королева не смогла бы помешать его смерти.