Ворон из пустого гроба - Тисато Абэ

посмотрел на Юкию, на обезьяну, на стоявших вокруг телохранителей и лежащего на полу Харуму…

И тихо сказал:

– Открываем ворота.

* * *

Как только молодой господин приложил руку к воротам, его пронзила острая боль. Нечто обвившее ворота и похожее на паутину впиталось в ладонь. Это была сильная воля Золотого Ворона, пришедшего сюда когда-то: «Только посмей открыть эту дверь!»

Наследник увидел искаженные воспоминания.

«Что тебя напугало?.. Зачем закрывать ее?»

Наследник не получил ответа и все же был готов нарушить последний приказ Золотого Ворона по одной простой причине: в эту минуту он знал лишь одно – Кодзару действительно не желал ему зла.

«Вот тебе и истинный Золотой Ворон».

Смеясь над собственными намерениями, которые никому не смог бы объяснить, молодой господин крепко сжал руку. Тут же он почувствовал, как нечто невидимое изгибается, принимая искаженную форму. Ухватив это рукой, он энергично потянул и почувствовал, как рвется невидимая сеть.

Через мгновение из лозы, покрывшей дверь, брызнули молодые почки. Сухую ветку вдруг окутал дух весны, и вокруг поползло дыхание зелени. Зал быстро оплели молодые побеги. Распускались зеленые листки, наливались богатые гроздья лиловых бутонов.

– Откройся!

Как только он произнес это слово, бутоны раскрылись, и вся комната наполнилась сладким медовым запахом. Зелень зашуршала, зашелестела. Воскресшая лоза заскользила по стенам и полу, сама собой освобождая дверь. Казалось, будто в каждой отдельной веточке кроется жизнь, и каждая понимает приказ молодого господина.

Добравшись до зала, обезьяны с удивленными возгласами остановились. Юкия обернулся: жизнь пробудилась в каждом стебельке. А ветви рядом со сломанной дверью, словно угадав волю молодого господина, разрослись еще гуще, преграждая вход обезьянам.

– Великолепно! – сдержанно похвалил Юкия.

Зато Сигэмару и Тиха́я, впервые видевшие силу истинного Золотого Ворона, не могли пошевелиться от изумления. Словно ничуть не испытывая гордости, молодой господин посмотрел на Кодзару, застывшего среди лиловых цветов.

– Ты сказал, что если вернешься, то тебя просто убьют.

Обезьяна задумчиво подняла глаза.

– Пойдешь с нами?

– Пойти?!

– Для нас слишком много непонятного. Что случилось тогда? Что произошло здесь? Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь.

Губы Кодзару задрожали, будто он собирался заплакать. Он поднялся на подгибающихся ногах и хотел что-то сказать, как вдруг ветки глицинии, покрывшие сломанную дверь, под действием страшной силы разлетелись на куски, а в щели что-то блеснуло.

– Ваше Высочество!

Сумио и Юкия мгновенно бросились вперед, но выпущенная из лука стрела полетела не в хозяина, а воткнулась в спину Кодзару. Тот удивленно перевел глаза с наконечника стрелы в своей груди на молодого господина. И улыбнулся.

– Прощай.

Больше ждать нельзя. Раздались гневные голоса обезьян, зеленые ветви на двери все больше и больше разрывались. В проломе уже показались фигуры с луками в руках: они целились в людей внутри. В следующий миг градом посыпались стрелы, и ятагарасу пришлось отступить.

Молодой господин прикоснулся рукой к воротам, и те легко открылись. Следом за хозяином все проскользнули туда и втащили останки истинного Золотого Ворона. Подлетел Юкия с Харумой на спине, а Сигэмару с Тиха́ей, убедившись, что все прошли, с двух сторон надавили на створки и закрыли ход. Молодой господин запер ворота, и шум, отделенный от них толщиной всего одной доски, внезапно прекратился.

Некоторое время слышалось лишь неровное дыхание. Никто ничего не говорил.

– Мы что, сумели вернуться в Ямаути? – нерешительно спросил Сигэмару, и ему ответил Сумио, вытирая пот.

– Да. Похоже на то.

В круглой комнате стояли каменные гробы. Из них вытекала прозрачная вода. Издалека доносились удивленные голоса священников, заметивших пришельцев. Сумио серьезно объяснил всем, куда они попали.

– Это запретные ворота.

* * *

– Странно. Здесь Кодзару. Ты только что пришел? – В голосе звучал смех. – Все еще не понимаешь нас? Хочешь сладенького?

Возможно, он сказал это, просто чтобы позабавиться. Но вообще-то, он действительно отнесся ко мне ласково. Как все вокруг и говорили, на свете есть не только злые люди.

Он красив, я не хочу ненавидеть его. Поэтому нужно сделать то, что я могу, вот и все.

Приятный сон прервался.

Когда он пришел в себя, кругом сладко пахло цветами глицинии и его кровью. Боли он не чувствовал. Было просто ужасно холодно. На него смотрел его дорогой старейшина, о котором он так волновался, но которого все-таки предал: так получилось.

– Ах, что же ты натворил. Пожалуй, еще рановато.

В глазах темнело, хотя голос звучал четко.

– Впрочем, теперь нет необходимости ломать ворота. Тут я тебе благодарен. Пожалуй, когда придет время, можно открыть их как положено.

Он чувствовал, как изо рта льется кровь, и выдавил:

– Пожалуйста, не надо. Из-за того, что вы ели людей, все только стали глупее. Так не только ятагарасу, но и мы…

– И что? Мы прекрасно это знаем.

– Пожалуйста, подумайте еще раз. Пожалуйста, прошу вас…

Он не знал, слышат ли его голос. Однако старейшина обезьян, которого он так любил и уважал, похоже, вовсе не собирался отозваться на его мольбу.

– Ох, жду не дождусь Золотого Ворона. Совсем немного осталось. Потерпи чуть-чуть, и я сам приду к тебе.

Старейшина весело говорил что-то, будто сам себе. Голос его постепенно удалялся.

– Прошу вас…

Очень холодно. А потом его сознание просто выключилось.

* * *

После новости о том, что в глубине горы Тюо, да еще и за запретными воротами, жили обезьяны, во дворце начался небывалый хаос. Ворота Кин-мон заперли, но нельзя было наверняка сказать, что теперь опасность вторжения полностью устранена. Там круглосуточно стояла стража – на случай, если чудовища все-таки прорвутся, отряды воинов постоянно оставались начеку. Никто не представлял, когда ждать вторжения обезьян. Тут было не до политики. Двор всю деятельность переместил в другое место. Самые зажиточные удрали первыми искать убежище в провинции. А тем временем у запретных ворот наконец прошла церемония.

Великолепная белая накидка, расшитая золотыми нитями, украшенный золотом и жемчугами головной убор. Скудные сухие останки, облаченные в великолепные одеяния, вызывали не сострадание, а смех. Однако свидетелями стали немногие.

Конечно, о церемонии погребения знала вся страна, но из аристократов пришли только двое: молодой господин и Нацука. Не явились ни правитель, ни его супруга, ни министры четырех домов, поэтому перед запретными воротами царила тишина.

Под торжественные молитвословия, обращенные к Ямагами, жрецы уложили останки на подобающее место. Пустой гроб наконец-то обрел хозяина. Спустя почти сто лет предыдущий истинный Золотой Ворон, Нарицухико, вернулся в Ямаути. Гроб поставили рядом с воротами Кин-мон, и из деревянного ящика тут же полилась вода.

Убедившись, что запоздавшие на сто