В унисон - Тэсс Михевич

что-то… Я точно не помню, но мне кажется, это был язык жестов.

– Покажи, что помнишь.

Хидео воспроизвел движение, которое сначала не принял за жест – он немного вытянул вперед руку и соединил средний и безымянный пальцы с большим, а указательный и мизинец поднял вверх. Затем, опустив указательный вниз, Хидео сложил все остальные пальцы в кулак и стал показывать в сторону пола. Дальше указательный палец примкнул к остальным пальцам, здесь уже подключилась вторая рука, сложенная в кулак. Прижав кулаки друг к другу, Хидео резким коротким толчком ударил себя под ребро. Дважды.

После этого он выпрямился и вопросительно взглянул на Генджи. Тот задумался.

– Тебя попросили убить лису, – пробормотал он задумчиво.

– Какую еще лису?!

– Откуда я знаю? Видимо, любую. Или особую. Но то, что он тебе показал, буквально можно перевести так: «Убей эту лису». Он больше ничего не показал?

Хидео вернулся к воспоминаниям. Он думал, что фраза, которую ему дал незнакомец, будет более конкретная, что это за лиса и почему Хидео нужно ее убить?..

Уже после этого он повернул ладонь к лицу и сделал движение, как будто снимает с безымянного пальца кольцо.

Генджи замер, широко раскрыв глаза. Хидео тоже застыл, не завершив жест, который показывал. Реакция Генджи его встревожила.

– Что такое? – спросил он.

– Просто… этот жест… Ты не проверял руки девушки? У нее все пальцы на месте?

– Ты меня пугаешь, Генджи! – воскликнул Хидео. – Я не смотрел. Но наверное, у нее все на месте.

– Ты только не нервничай, – сказал Генджи леденящим душу тоном, – но, кажется, ты видел Безумца.

– Что?! – Хидео вскочил на ноги, но тут же сел, будучи не в силах стоять. – Не может быть!

– Ты, наверное, его спугнул, – продолжал Генджи. – Обычно Безумец после убийства жертвы отрезает безымянный палец на левой руке. Если он не успел, значит, собирался попросить тебя завершить этот ритуал.

У Хидео даже кровь в жилах похолодела, настолько он был напуган. Почему-то близость маньяка пугала гораздо сильнее, чем то обстоятельство, что Хидео помешал убийству. А ведь если бы он явился раньше, какова была бы вероятность того, что Безумец не убьет и его заодно с Хару? Возможно, позднее (по его собственным меркам) появление спасло Хидео жизнь.

Генджи сощурился, затем, неловко прочистив горло, как бы между прочим спросил:

– Ты точно уверен, что не хочешь присоединиться к расследованию? Кажется, оно само тебя засасывает.

Хидео медленно повернул в сторону друга голову, все еще обрабатывая его слова, застрявшие в мозгу как кость в горле. Едва до него дошел смысл слов Генджи, Хидео воскликнул – быть может, резче, чем собирался:

– Нет! Нет, ни в коем случае! Я не собираюсь лезть в эту грязную историю! Да я едва не сдох после вчерашнего! Я просто не переживу еще одно такое зрелище. Нет, Генджи, сколько раз я должен тебе отказать, чтобы ты меня услышал?

– Ты преувеличиваешь, – возразил Генджи. – Детективы не каждый день трупы видят. Да и к тому же, неужели ты никак не можешь отпустить вчерашний день? Девчонка жива, насколько мне известно.

Хидео до боли закусил губу – ему было необходимо почувствовать хоть что-то настолько же сильное, как ярость, которая обуяла его после слов Генджи. Ничего этот идиот не понимает! Умеет судить людей лишь по своим придуманным глупым меркам, которые трещат по швам, едва дело доходит до практики!

– Ты хотя бы раз видел прямо перед собой человека, истекающего кровью? – наконец медленно проговорил Хидео, выделяя каждое слово. – Пытался ли дрожащими от ужаса руками нащупать слабенький пульс на шее, при этом даже не зная, где конкретно его искать? А в непосредственной близости от убийцы ты находился?

– Ну… нет, но…

– Так не тебе судить меня и заставлять отпустить мои видения! Я вижу ее тело каждый раз, когда закрываю глаза. Это просто шок, я уверен в этом. Но понимаешь, каждый раз в голову против моей воли закрадываются мысли: «А что, если я буду видеть эту кровь теперь до конца своих дней? Что, если это не пройдет?» И тогда у меня голова идет кругом, я просто схожу с ума!

Тогда рушится его иллюзорная идиллия. Тогда всему приходит конец.

– Хидео, я понимаю, что тебе сложно принять увиденное, но посмотри на это с другой стороны: если ты не будешь разговаривать с людьми, то твои же мысли сожрут тебя. Ты уже выглядишь неважно, но все может стать еще хуже, поэтому прошу тебя, не закрывайся от других. Иногда лучший выход в борьбе с таким ужасом – это найти настоящие его причины.

– Предлагаешь мне вновь на кровь посмотреть, Куро Иори? – вспылил Хидео.

Генджи вздрогнул. Его глаза расширились, а зрачки, казалось, стали едва заметны.

– Что? – с трудом выдавил он.

– Оу, ты уже совсем забыл свое имя?

– Нет, Хидео… я не…

– Мне надоела эта бессмысленная кличка, Куро-сан. Какой смысл вечно прятаться за ней? Ты же сам понимаешь, что однажды перерастешь ее. Что будешь тогда делать?

– Т-ты что несешь…

Генджи побледнел, как мертвец, и судорожно сжал руки в кулаки. Хидео смотрел на друга ясным, пронзительным взглядом – никакого удовлетворения от наблюдения за чужими ранами он не испытывал, но так у него хотя бы была возможность надавить на больное место Генджи, чтобы заставить его почувствовать что-то похожее на ощущения самого Хидео.

Следом его взгляд упал на раскрытую книгу «Записок».

«Люди уродливой наружности, которые в темноте производят приятное впечатление».

– Я повторяю, – отчеканил Хидео жестким приказным тоном. – Что ты будешь делать дальше? Так и будешь цепляться за свою детскую травму, как будто она поможет тебе оставаться неуязвимым перед новыми трудностями? Пойми, Куро-сан, не все люди могут притворяться равнодушными ко всему, как ты! Нельзя судить всех по себе!

Генджи тяжело поднялся и, не глядя больше на Хидео, ушел, так и не произнеся ни слова в свое оправдание.

Весь пунцовый от распаленного гнева Хидео вскочил на ноги и быстрыми шагами прошел на кухню, где стояла мама и готовила травяной чай. В чашку, предназначенную для сына, она подсыпала успокоительное.

С раздражением взяв ручку чашки одним пальцем, Хидео увидел беспокойное лицо матери. Она напряженно рассматривала его, пытаясь по внешнему виду сына понять его мысли и чувства.

«Голос кукушки».

– Нет, не смотри на меня так, – сказал Хидео.

– Как так?

– С жалостью, мам. Я уже много раз говорил, что со мной все в порядке.

– Как знаешь, – пробормотала мать, с видимым безразличием пожимая плечами и уходя в свою комнату.

Хидео остался. После многочисленных