Алиедора - Ник Перумов

— Поделюсь, — наконец решился Ариагос. — Но под честное слово благородного наследника сенорства Деррано — не передавать в руки искушённых алхимиков, дабы…

— Оставьте, благородный дон, — вполголоса прошипел Дигвил. — Мертвяки скоро все приречные земли займут, а вы говорите — «не передавать»… Да это первое будет, что я сделаю! Нам в этой смеси — спасение! Воинов на зомби менять, врукопашную с ними лезть — не стану!

Ариагос опустил глаза.

— Будь по-вашему, дон Дигвил, — наконец решился он. — Хоть и не сговорено сие, а по-иному тоже никак. Берите огнеприпас.

…Делили плотно обшитые мешковиной заряды, от самых мелких, какие привязывают к древкам стрел, до самых больших, какие и сильный человек не вдруг поднимет. Жаль только, мало их осталось, поистратились на стенах, так и не остановив врага.

«И не могли остановить, — упрямо повторял себе Дигвил. — Не могли. Ну никак».

После этого они разошлись — отряд Дигвила отправился к Деркоору, дон Ариагос повёл своих на север, где, скорее всего, будут собираться главные силы.

— Мы вернёмся, как только всех подхватим, — заверял Дигвил старого рыцаря. Тот лишь кивнул.

— Увидимся, молодой дон.

* * *

К родным стенам Дигвил подъезжал с опаской. Нет, нет, он знал, мертвяки не могли его опередить, и всё-таки, всё-таки…

Но дома всё оставалось спокойно — ровно до появления его, Дигвила. После этого там воцарился первозданный хаос, словно до мига Творения. Семья снималась, отправляясь далеко в горы, где у предусмотрительного сенора Деррано было заготовлено укрывище.

Дигвил поцеловал испуганную жену, крепко державшуюся, как девочка, за руку свекрови, его матери, махнул, веля трогаться. Деркоор опустел, оставленный всеми обитателями, и лишь немногочисленная стража в молчании провожала взглядами уезжавших.

Взяв с собой почти всех, способных держать оружие, Дигвил Деррано не мешкая повёл отряд разорённой ещё нашествием меодорцев дорогой, напрямик к переправе через Долье во Фьёфе.

За конными и пешими воинами торопились серфы, облака пара вздымались над привязанной к задкам саней скотиной; не оставляли ничего и никого.

Где-то за снежными вихрями, за обрушившейся на Долье метелью скрылись наступавшие полки Некрополиса. О них Дигвил старался не думать — всё равно драться сейчас равносильно самоубийству. Нет, нет, скорее за полноводную незамёрзшую реку, и тогда…

Молва настойчиво утверждала, что зомби и прочие солдаты Мастеров Смерти страшатся чистой текучей воды. Мол, после долгих лет и стараний Некрополис сумел-таки отравить Сиххот — недаром там даже рыба не водится! — а дальше-то ему придётся солоно.

Снова завьюжило. Белая мгла властвовала кругом, мир исчез, лишь поблёскивали тусклые огоньки факелов в руках воинов-дерранцев, объезжавших всё удлинявшуюся и удлинявшуюся колонну.

Дигвил знал, что гонцы уже достигли двух соседних замков — и Берлекоора, и твердыни северо-западных соседей Соллкоора. Тревога поднялась и там, все, кто мог, уходили, спешили, бросая всё тяжёлое — стремясь туда, во вражеский, до конца не покорённый Меодор. Там король, там лучшие рыцари, лучшие полки, там мы сможем дать настоящий отпор.

Но чем кормить среди глухой зимы орду беглецов? Конечно, те запасы, что можно было вывезти, вывезены. Однако надолго ли их хватит? И что теперь будет с главными силами в Долье? Его величество Семмер по-прежнему полагался на поставки провианта из родных краёв, обоснованно не доверяя меодорским купцам.

Остались позади мёртвые поля, спалённые деревни; вот и Долье, благословенная река, не замерзающая даже в сильные морозы. Вместо паромных переправ его величество, как только его армия утвердилась в Меодоре, велел соорудить во многих местах временные наплавные мосты, что и было со всей поспешностью исполнено; сейчас по дощатому настилу, прогибавшемуся под множеством ног, копыт и полозьев, на север валил сплошной поток беглецов.

Здесь надо остановиться, подумал Дигвил. Собрать силы. Не допустить, чтобы мертвяки прорвались на противоположный берег.

Молодой нобиль решительно спешился. Зимний день угас, короткий и робкий; тёмным зверем с востока накатилась ночь, и под её покровом — знал Дигвил — маршируют на север не знающие усталости орды Некрополиса.

Дон Деррано выдернул меч из ножен, собрал вокруг себя десяток воинов испытанной деркоорской стражи и пошёл наводить порядок.

Глава 9

Варвары двигались на Меодор. Шли, не прячась и никуда не сворачивая, не прибегая к военным хитростям, словно вызывая своих противников на немедленный и открытый бой. Было в этом что-то сугубо неправильное, невозможное, добивающее и без того рассыпающийся мир, каким он виделся доньяте.

Алиедора по-прежнему шагала в самой середине строя северян, по-прежнему в старом грязном тряпье, избитая и голодная, густо намазанная жирным и вонючим снадобьем, спасающим от мороза, явно с прибавкой каких-то чар.

Кор Дарбе, что ни вечер, приходил к ней с рассказами о Драконе вечном, величайшим, о том, что должно случиться с нею, когда она «осознает себя». Как ни странно, его присутствие помогало. Словно и не он приказывал Метхли бить доньяту, словно и не он морил Алиедору голодом, бросая, точно в издёвку, куски ещё кровоточащей человеческой плоти, предлагая «пожарить самой».

Появлялся и трёхглазый чародей Метхли. Его воля, казалось, была совершенно сломлена. Тихий и покорный, волшебник повиновался каждому взгляду варварского вожака.

Метхли приносил с собой кнут, и Алиедора с такой же, казалось, как у него, тупой покорностью становилась на четвереньки, подставляя спину под обжигающие удары. Иногда она теряла сознание. Иногда боль почему-то оказывалась недостаточно сильной, и доньята выла и корчилась до самого конца истязания.

С виду она была покорна, да. Тело кричало от боли, тоже верно. Потому что Алиедора знала, что когда-нибудь это закончится. Она знала-знала-знала, что нужно вытерпеть. Что всё случающееся — это просто плата за грядущее… грядущее неведомо что, но очень, очень важное. Величие, власть, могущество. Однако на сколько хватит этого знания, на сколько хватит её сил, Алиедора не ведала.

Что она ела — доньята не хотела даже думать. Впрочем, о суетном и повседневном она вообще старалась не размышлять. Ум словно погрузился в спячку, руки и ноги двигались сами собой. В конце концов, кору Дарбе она нужна живой — и, значит, беспокоиться не о чем.

Спина Алиедоры не превратилась в окровавленные незаживающие лохмотья только благодаря снадобьям всё того же кора Дарбе. Они заставляли доньяту орать и выть ещё похлеще, чем во время порки, но работали. Изорванная кожа в считаные часы покрывалась багровыми струпьями, стягивалась и заживала, так что на следующий день жертва оказывалась совершенно готовой для новой порции мучений.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});