Байки старого шамана - Александр Эрдимтович Башкуев

гниют практически у нас на глазах. Но принимают Борю, как Главу Востока, со всем уважением, наливают араку, режут самого лучшего барана и подносят ему вареную баранью голову, а я рядом тоже кручусь, читаю то православные молитвы, то насилу припомненные шаманские заклинания из детства, и все это с серьезным видом, будто благословляю моего господина на трапезу и делаю заклинания от всех болезней. А на деле нас перед выходом немцы накачали сальварсаном от сифилиса, и меня аж мутило от этого. Но все сказали, что с достаточной дозой сальварсана можно аж целоваться с любым сифилитиком, так что все мы делаем честь по чести: когда надо — лобызаемся, когда положено — едим от общего куска мяса. Потом, когда все слова были сказаны, Боря им торжественно объявляет, что эта этнографическая экспедиция создана для поисков и увековечения памятников бурятской культуры, поэтому сейчас мы будем записывать песни и пляски местных народов, рецепты кухни и всю прочую ересь. К сожалению, в колонне за нами едут европейцы немецкого корня, так что они очень брезгливые и беспокоятся о своей гигиене, и поэтому для записей всех этих песен и плясок они проведут сперва некие гигиенические мероприятия, так что не надо пугаться и разбегаться и как-либо немцам и русским препятствовать. Все понятно? Местные араты важно так закивали, мол, все им ясно, и раз господин сказал, то примут европейских гостей как положено.

На другой день Борис отъезжает — следующий вдоль дороги улус окучивать, а я остаюсь, будто для встречи военных медиков, а на деле — верховный шаман, так как мы заранее уговорились, что дальше будет, и шаман, стало быть, нужен был обязательно. И вот к вечеру подъезжают уже немецкие и русские врачи в белых халатах — с походными госпиталями и все как положено. Появляются местные хошунный и правление, все пьяные или еще не протрезвевшие после вчерашнего, и хошунный нам говорит, что все, на что он как глава улуса с Борею согласился, это была лишь «форма вежливости», а с «иноземными мангусами, демонами в белом» (а белый в наших краях — Цвет Смерти, помните, я рассказывал, что в день возможного шторма дед мой поднимал над Мысовском белое полотнище как символ смертельной опасности) разговаривать они не будут и лечиться поэтому они не намерены. Ну, понятная такая позиция.

В ответ выезжает к нему мой сват Георгий, который до того за чужими спинами прятался и говорит: «Ах ты, пес, смерд, дерьмо собачье, так-то ты уважаешь слово, данное нашему роду?! А ну, живо исполняй, что обещано, или я за порушенное тобой слово моему старшему брату, главе нашего рода, за себя не ручаюсь!»

Араты все в ужасе, на коленях стоят, в пыли перед нами катаются, молят о пощаде, просят не отдавать их под власть «иноземных мангусов», но на медицинские процедуры соглашаться им еще страшнее и жутче. Тогда Жора выбирает из толпы пятерых самых пораженных сифилисом и облеченных местною властью и последний раз спрашивает: «Так что, не уважаете своего слова, данного моему брату и господину?» Араты боятся, но от врачебной помощи все отказываются. Жора тогда пожимает плечами, пятерых им выбранных отводят чуть в сторону и всем из нагана в упор — пулю в голову. Наступает теперь моя очередь, подхожу к расстрелянным и, читая шаманские заклинания, какие я вспомнил, начинаю посыпать тела хлорною известью, говоря, что это новейшее средство для упокоения усопших, которое мне давеча прислали из Урги от самого далай-ламы. При этом больше всего голосят и клянут нас жены расстрелянных, а у самих тоже носы явно проваливаются, ибо сифилис это болезнь, при которой муж и жена болеют обычно одновременно. Тогда Жора выбирает еще пять человек — самых на вид заразных, и среди них двух жен — расстрелянного хошунного и еще какую-то тетку. Опять вопрос, готовы ли эти поганые араты сдержать слово чести, которое было дано его старшему брату, господину Востока?! Народ ошалел и вряд ли что в реальности слышал, так что второй залп грянул посреди общего крика. Зато после него все араты сразу же замолчали и на расстрелянных трех мужиков и двух женщин уставились. До этого момента баб в наших краях не расстреливали, а ведь по медицинским основаниям женщина точно такой же разносчик карантинной заразы, как и мужчина, а согласно последней инструкции венотдела наркомздрава РСФСР, при категорическом отказе карантинных больных излечиться, к ним должны были применяться любые методы социальной защиты, так что по закону все было верно. Правда, араты про законы не знали, а видели лишь моего свата Жору, который якобы за обиду своего старшего брата и господина вроде хотел стереть с лица земли весь провинившийся улус нахрен. И тишина, помню, стояла такая, что слышны были какие-то сверчки вокруг да ровный шум моей струйки из хлорной извести, которой я и дальше посыпал свеже-расстрелянных, да мой ровный речитатив шаманских молитв с заклинаниями. И аратов это все проняло!

Когда Жора опять начал выбирать пятерых, все пятеро живо так побежали в палатку наших и немецких медиков от сифилиса излечиваться, и лишь тогда мы втайне все выдохнули. У немецких якобы докторов, а на деле разведчиков при виде подобной агитации гигиены и здорового образа жизни аж рты раскрылись, и они лишь глазами хлопали. Наши-то знали о новом приказе по наркомздраву, правда, им в первый раз пришлось увидать его применение на практике, так что они при этом помалкивали, а немцы лишь ахали, охали, восхищенно цокали языками да болтали про «Ordnung» и на тему «Das ist fantastisch!» Думаю, что после этого случая, когда Жоре нужно было завербоваться к ним в абвер, эти камрады приняли его к себе без экзаменов. Тем более что у него было полное военно-медицинское образование, а что именно говорил он аратам перед тем, как начать их расстреливать, было на монгольском, и немцы это не поняли. Ибо до этого они были в России только в Татарии, и хотя именно монголы с татарами некогда организовали монголо-татарское иго, но языки у нас притом сильно разные. Хоть со стороны, ежели не знать языка, выглядело все оно жутко — типа сидит офицер на коне и на людей, катающихся перед ним на коленях, из своего седла будто гавкает. Погавкал минут пять, махнул рукой, и отлетело пять душ в Вечное Небо. Погавкал еще с полминуты, и еще пяток отправились к Предкам. Махнул рукой еще раз, и все араты, наперегонки подбирая свои лохмотья,