Татуированная любовь - Гайя Алексия

чтобы пройти, но эта сумасшедшая настаивает.

– Подожди, Тиган… Если ты не поладил с Натали, я… я не виновата, – сказала она более деликатным тоном.

Смотрю на нее и вовсе не хочу, чтобы она отпускала руку. В конце концов, она отвела глаза и выпалила:

– Не хочу, чтобы ты уходил. К тому же родители сегодня уходят с Чевом, так что…

Я смотрю вдаль. Дыши, парень. Успокойся. Вдыхаю и направляюсь к дому. Не знаю, зачем я ее слушаю. Она идет за мной, не говоря ни слова. Подхожу к двери, не успокаиваюсь. Едва сдерживаю подступивший к горлу комок. Еще чуть-чуть, и чертовы слезы вырвутся из глаз. Сердце болит. Не хочу думать об этом придурке, за которого вышла замуж Солис, ни о том, чтобы оставить ее в покое, чтобы она снова не оказалась в больнице из-за меня. У меня много дерьмовых мыслей, да. Я злюсь: я злюсь на нее, я злюсь на всю землю за мою дерьмовую жизнь, которую я проживаю. Злюсь на львицу за то, что испытываю к ней чувства, которые, как мне казалось, я никогда не испытаю. Неделя, правда, это не так уж и долго. Особенно для меня.

Толкаю входную дверь. Руки дрожат, иду прямо в кабинет отца, чтобы свернуть себе хороший косяк длиной с руку, прежде чем наброшусь на Елену, которая слишком пристает ко мне, учитывая мое состояние.

– Тиган? Это ты? Иди на кухню! – бросает мать, едва я делаю два шага.

Как в тумане, иду на ее голос, но потом передумываю. Не сейчас, черт возьми. Оборачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с львицей, которая, не обращая внимания на злобную рожу, которую я скорчил, толкает меня на кухню, и через секунду я оказываюсь перед улыбающимися парнишкой и матерью.

– С днем рождения, Тиган! – хором кричат они перед пирогом со свечами.

Мое дыхание становится отрывистым, лицо горит, внутри все клокочет, я вынужден сжимать кулаки, чтобы не разнести все в комнате. Солис им не сказала? Даже она уже много лет не поздравляет меня с днем рождения.

– Вечером мы уйдем, поэтому решили поздравить прямо сейчас. Надеюсь, тебе нравятся фруктовые пирожные? У нас кончился шоколад и… – начинает мать.

Слезы текут по моим щекам, я не могу пошевелиться, и она прерывается. Еще чуть-чуть, и я взорвусь. Я разнесу тут все, если останусь еще хоть на секунду. Малыш смотрит на мать вопрошающим взглядом. Разворачиваюсь. Больше не могу. Ни торта, ни свечей, ни желаний. Уже много лет.

– Эй! Куда ты собрался? Ты мог бы хотя бы сказать спасибо! – львица загораживает выход.

Осторожно отталкиваю ее, едва удерживаюсь от того, чтобы не прижать ее к стене, и прохожу. Но она сопротивляется.

Встает в дверном проеме.

– Елена, все хорошо… Ничего страшного, – шепчет мать позади.

Львица не унимается. Она кладет руки мне на грудь и еще немного подталкивает меня в кухню, не смотря на меня. Слезы катятся по моему лицу. Не могу дышать, сердце бешено колотится и рвется наружу.

Уйди! Толкаю ее, но она не двигается с места. Боюсь представить, что могу с ней сделать.

– Иди и поблагода…

– УЙДИ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! Я не хочу причинять тебе боль, так что отойди, Елена! – изо всех сил ору я.

Во мне разгорелось такое пламя, что оно вырвалось само собой. Она замирает, время останавливается на чертовски долгую секунду. Теперь она отходит, и я срываюсь с места быстрее, чем моя тень. От моего удара дверь влетает в стену.

Глава 26

Мой стул в пабе ждет меня. Он-то меня никогда не бесит. Когда я скрипнул входной дверью, Таня была занята. Тем лучше. Когда почувствую себя лучше, пойду и выклянчу у нее пива, сейчас же я не готов к встрече с ее изучающим взглядом.

В этот вечер на сцене должна выступать небольшая группа. Не особо присматриваясь, наблюдаю за тем, как они готовятся. Я как после анестезии: моя голова опустела, в ней словно грохот поездов и духота в вагонах. Нервы ни к черту. Я себя знаю, я сейчас на краю: любой пустяк может заставить меня выкинуть глупость. Чтобы избежать этого, я не смотрел в телефон с тех пор, как оборвал разговор с Солис, и не собираюсь совать в него нос сейчас, потому что она и Хиллзы наверняка всюду меня ищут.

Прямо у меня под носом из ниоткуда появляется стакан холодного пива. По серебряным перстням на большом и указательном пальцах узнаю руку Тани.

– Я скучала по тебе… – вздыхает она.

Не успеваю поднять глаза, как она исчезает. Я выпиваю стакан до дна и ставлю его на край стола.

На сцене спешно готовится репетиция. Смотрю на маленькую брюнетку, которая распевается уже непонятно сколько времени. Мой стакан исчезает и появляется уже наполненным. Опустошаю половину, и на моем лице возникает легкая, как ветер, улыбка.

– Эй, куришь?

Певичка протягивает мне косяк. Смотрю на нее и беру, пока она пялится на мое пиво. Толкаю его к ней.

– Хороший обмен, – улыбаясь, говорит она.

Согласен.

Затягиваюсь косяком. Знаю, что Таня ничего не скажет: она и сама выкуривает столько же, сколько выпивает пива. Опускаюсь в кресло. Черт, как же хорошо. Будто моя кровь перестала жечь меня изнутри.

Сделав еще две затяжки, возвращаю косяк его хозяйке, а она мне – мое пиво. Смотрю, как она поднимается на сцену, рассматриваю ее задницу. Не так хороша, как у львицы, но все же хороша.

Опустошаю стакан и пересекаюсь взглядом с Таней. Она чего-то от меня ждет. Отворачиваюсь, чтобы закурить. Сегодня определенно не тот день.

Певица посылает мне несколько недвусмысленных взглядов. Игнорирую ее. Этот день так захватил меня с головой, что мой дружок не в духе.

Прошел почти час с первого стакана пива и мне нужно отлить. Покидаю свое насиженное место и пробираюсь за грязную занавеску, отделяющую коридор от сортира в конце бара.

Когда вытираю руки о штаны, сталкиваюсь нос к носу с певичкой. Она смотрит на меня, я на нее. Пялится на мой член и приподнимает одну бровь. Ну, она явно его хочет! Жаль, но я не в настроении.

Отсутствие у меня энтузиазма нисколько ее не смущает: она кладет руку на мои причиндалы, и ее губы впивается в мою шею. Ладно…

Тяжело дышу и пытаюсь оттолкнуть ее, но особо не настаиваю. Зачем отказываться? В конце концов, я свободен, несмотря на то, что тараканы в моем мозгу рисуют львицу крупным планом прямо в