Плиомикон (СИ) - Пешкин Антон

— Ох, блядь… — прошептала она, прикрыв рот ладонью, когда сдернула ткань с израненного тела. — Так, так…

— Ребра… — прохрипел Техей.

— Ты говоришь?! — взвизгнула, подпрыгнув на месте, девушка.

Техей, едва в силах пошевелить затекшей, задубевшей шеей, коротко кивнул.

— Охренеть можно… Так, сейчас, сейчас…

Девушка кинулась к шкафчику, висящему над раковиной в крошечном, старом санузле, где по углам расползалась черная плесень, а кусок керамического унитаза был отколот. Там, за мутным, потемневшим зеркалом, Ника хранила аптечку, половину таблеток из которой, правда, она уже съела с друзьями просто от нечего делать. Но там все еще были бинты и антисептик, поэтому, схватив аптечку, девушка бросилась к раненному уродцу.

— Ох, типи, сейчас будет больно, мужайся.

— Не больнее, чем обычно, — усмехнулся голос в голове, озвучив мысли Техея.

Ника оторвала кусочек от большого, старого куска медицинской ваты, смочила его мощным антисептиком и принялась обрабатывать раны Техея. Юноша стиснул зубы от невыносимой боли, грязная кровь в ссадинах и рассечениях пенилась, бурлила от попадающего на нее химиката, причиняя парню невообразимую, куда более сильную, чем даже та, что была на пыточном корабле, боль. В конце-концов он не выдержал и тихо, сдавленно заскулил, прикусив нижнюю губу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы — впервые за долгое время. Боль бодрила, заставляла юношу вновь сполна прочувствовать, каково это — быть живым, но еще больше заставляла хотеть с этой самой жизнью расстаться.

— Терпи, терпи, типи… — и снова это слово. Техей, кажется, слышал его, но где? — Черт, да я бы уже отключилась.

Она все продолжала обрабатывать раны юноши, а затем перевязывать их чистыми, белыми бинтами. Это могло помочь заживлению, не допустить повторного заражения, поэтому бинтов Ника не жалела. Настолько, что вскоре они у нее закончились вовсе и ей пришлось в панике бегать по крошечной комнатушке в поисках чего-нибудь еще.

— Давящая повязка, давящая… — повторяла она про себя. Несколько ребер юноши были переломаны, банальное дыхание могло сделать ситуацию еще хуже. — Т-так, лежи, не вставай! Я сейчас!

Техей тихо простонал сквозь железную маску, а девушка выбежала наружу, стала настойчиво, громко стучать в дверь напротив. Никто не отвечал, не открывал ее, но Ника все продолжала и продолжала, пока заспанная, с гнездом на голове девушка в очках не открыла ей, раздраженно глядя на соседку.

— Нет, аспирина у меня нет, — пробурчала она. — Катись в жопу, Ника.

— Бинты! — взмолилась в ответ черноволосая.

— Бинты? — удивилась девушка в очках. — Чего ты… Ого-гошеньки ну нихрена ж себе!

Соседка наконец заметила в тусклом свете маленьких лампочек на проводе, висящем на стене в комнате Ники, изувеченное тело беглеца с тюремного корабля. Девушка поправила очки, словно не веря своим глазам, и затем, молча раскрыв рот, обернулась и побежала искать бинты.

— И никому ни слова! — шикнула ей в спину Ника.

— Не могу обещать, — усмехнулась с ощутимым удивлением в голосе соседка. — Так, держи, все, что есть.

Она протянула Нике пару толстых мотков чистых бинтов, та в благодарность коротко кивнула и забежала обратно к себе домой.

— А может..?

— Вседавайпока! — протараторила черноволосая и захлопнула перед лицом очкастой дверь своей комнаты. — Так, гоблин, вот сейчас надо будет сесть… Эй? Слышишь меня?

Она кинулась к Техею, что к этому моменту потерял сознание от изнеможения. Прислушавшись, она поняла, что из-под ржавой, зловонной маски звучит тихое, ровное дыхание спящего человека. Девушка облегченно выдохнула и, приподняв тело юноши на диване, отчего тот проснулся и резко, шумно вдохнул от боли в позвоночнике, принялась накладывать на его ребра давящую повязку.

— Тихо, тихо! — взмолилась она, наматывая бинты на покрытый синяками торс парня. — Тш-ш-ш, умоляю! Никто не должен знать, что ты здесь!

Техей, стиснув зубы, коротко кивнул в знак того, что он ее понял. Но боль все-таки была невыносимой, тихий скулеж так и прорывался сквозь стиснутые от муки зубы… И, в конце концов, он снова потерял сознание, обмякнув и уронив голову в шлеме на плечо девушки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Закончив, Ника аккуратно уложила уродца на диван, устало вздыхая. Таким она не занималась уже очень давно, настолько, что вспоминать те времена было просто смешно. Лицо матери, его черты — все расплывалось, стиралось со временем, но ее нежные руки с длинными, музыкальными пальцами она помнила прекрасно. Помнила, как они лечили людей, как осторожно, с чисто женской теплотой лишали людей боли, страданий, зашивали раны и вымывали грязь из красных, словно спелый гранат, рассечений.

Выбросив эти мысли из головы, девушка открыла маленькое, мутное от копоти и выхлопных газов города окно. Внизу сверкали улицы, безлюдные в такой час, другие здания высились громадными шпилями, часто упираясь в потолок, высоту которого трудно было даже определить — достаточно лишь сказать, что в цеху, где расположился город Мекины, даже есть свой прогноз погоды, потому как иногда под гигантскими сводами собираются самые настоящие облака и тучи. Но не сегодня, впрочем — лишь сиял в темноте, пронзаемой огоньками, суровый лик древнего бога грома, что взирал на город у его ног своим жестоким, но пристальным и заботливым взглядом. Гигантская, ненормальных размеров бетонная конструкция, повторяющая статуи в честь бога грома Зевса, была ничем иным как доказательством мощи и богатства этого города, Мекин, столицы брошенной, забытой всеми планеты.

Ника уже, казалось, и не замечала гигантскую человеческую фигуру в центре города — ей монумент казался пошлым, лишенным вкуса памятником человеческому самолюбию и слепой гордости. Она достала из помятой бумажной пачки сигарету, зубами оторвала половину фильтра, закурила в открытое окно, глядя на спящий город. Выпустив едкие клубы дыма на улицу, она оглянулась, бросила долгий, изучающий взгляд на горбуна, которого она с друзьями подобрала на улице. Затем засмотрелась на стол, заваленный свитками и тетрадями, пыльными учебниками и писчими принадлежностями. Он начал уже покрываться пылью, в то время как электроарфа, притаившаяся в углу комнаты, сияла от того, как часто к ней прикасались нежные, тонкие руки. Девушка докурила, выбросила окурок в окно, закрыла его и, тяжело вздохнув, села за стол, стараясь не смотреть на кучу заданий и конспектов, которыми ей стоило, по-хорошему, заняться. Она молча положила голову на стол, закрыла уставшие глаза и уснула, слушая хриплое дыхание Техея, свернувшегося клубком на диване.

На следующий день, рано утром, двое друзей Ники уже стучались в ее дверь, когда девушка, казалось, только-только начала видеть сны. Она продрала глаза, громко зевнула и увидела, наконец, на диване спящего Техея, вздрогнув от неожиданности. Все, что было этой ночью не было лишь плодом ее воображения, наркотической галлюцинацией или сном — уродец взаправду лежал у нее на диване, хрипло дыша и не подавая особых признаков жизни.

Девушка подбежала к двери, открыла ее, впуская внутрь друзей. У здоровяка Бафоса в руках была большая электрическая болгарка, и, увидев ее, Ника возмущенно воскликнула:

— Ты прямо тут собрался это делать?!

— А че..? — зыркнул на нее парень. — А, да не трясись ты так. Фен принес кое-что.

Ника перевела взгляд на Фена, который в это время копался в большой, потертой сумке. Из нее он вытянул большое полотно какой-то странной черной ткани, взмахнул ей в воздухе, заполняя комнату пылью и, откашливаясь, произнес:

— Та-да!

— И… Что это? — Ника саркастично подняла одну бровь. — Типа накроешь его голову, а потом херак — и все, нету маски? Фокусник типа?

— Балда ты, подруга, — усмехнулся бородатый. — Это — ткань аэромантов. Хрен их знает как они ее делают, но, говорят, она все звуки глушит. Моя купила ее, чтобы над кроваткой вешать, тогда можно прям при детях тра…

— Кхм, — перебила его Ника. — И… Думаешь, поможет? Как бы, все эти истории про мрачных людей в противогазах давно обсосаны "Нимфоамией" в их дебильных песенках. Как-то не особо мне в это верится.