Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олег поднялся, походил по сумрачному номеру, разгоняя кровь, растирая плечи и грудь, разминая суставы. То шея, то живот, то бок иногда подёргивались, будто через мышцы кто-то пускал электрический ток.
Чёртов городишка, жопа мира проклятая!!
Сел на кровать. Нащупал на тумбочке бутылку минеральной. Поднес ко рту. В тот миг, когда жидкость хлынула в горло, краем глаза успел уловить — что-то в комнате…
…изменилось.
…Тень, чья-то грозная тень в окне заслоняет слабенький отсвет заснеженных уличных деревьев и крыш. Комната тонет в ледяном тумане. Бутылка выскальзывает из пальцев, окатив ниже пояса пенной струей. Олег, давясь и кашляя, эмбрионом сворачивается на мокрой постели, изо всех сил вдавливая лицо в равнодушную гостиничную подушку, пахнущую чужой перхотью и хлоркой…
…Эхо невнятных шёпотов — от басов до сопрано — теннисным мячиком носится по комнате, отскакивает от стен. Стекло стонет и скрипит. Под напором… Под напором!!
Снова стук… Это… в висках стучит?.. Или?!!
Глава 24. ЖЖ. Записки записного краеведа. 8 января
«…Со стоном очнулся в восемь часов утра. Выудил сумочку с дорожными медикаментами… Через несколько минут, держа под языком таблетку нитроглицерина, осторожно встал и на трясущихся ногах перебрался за стол. Мне было нехорошо: ныла левая половина груди, дал о себе знать артроз, всё казалось скверным и тоскливым… За ночь я-таки принял решение. Мои зоркинские дела закончены. Пора и честь знать.
…Однако, отлежавшись в нумере до вечера, сумел внушить себе толику бодрости. Вполне сознавая, что это, скорее всего, одна из последних моих прогулок по городу, в котором прошли мои детство, юность и зрелые годы, я решил побродить в окрестностях Оперного театра, посетить кафе „Театральное“, вспомнить бурную стиляжную молодость. Созвонился с Нютой и назначил ей рандеву возле каскадных фонтанов, на нашем старом месте.
Я шёл вдоль арыков, заросших серым снегом, глазел в зеркальные витрины бутиков и размышлял… Нет ничего печальнее, чем видеть приметы своей юности под спудом новой, крикливой и яркой жизни…
Задумывались ли вы над тем, как прихотлива наша память? Она вроде бы в неприкосновенности хранит лица, имена, события и места. Лишь патина времени покрывает до поры эти дорогие нашему сердцу руины, кажется, смахни тончайшую пыль — и прошлое воскреснет во всей своей глубине и лучезарности!
Но стоит нам встретить давно не виданного друга, или попасть в дом, где не был лет …надцать, или окликнуть в толпе бывшего коллегу, как понимаешь со смесью горечи и удивления: и коллегу зовут по-другому, и в квартире две комнаты, а не три, как помнилось, и окна выходят на юг, а не на запад, и глаза любимой не зелёные, как грезилось в мечтах, а самые обыкновенные — карие… Да ещё с явными признаками катаракты…
Ах, Нюта, Нюта, мечта моей…»
Да что с ним сегодня? Как в воду опущенный. Заболел? Ася повесила пальто в шкаф, снова незаметно взглянула на Коршунова. Серый какой-то, волосы торчат… Лицо опухшее. Не брился? Ты смотри.
Ася и сама была не в лучшей форме. Вторую ночь подряд она, как по крику будильника, просыпалась ровно в два и уже до утра уснуть не могла. Изводило ноющее подспудное чувство. Будто она кого-то или чего-то ждала. Как в детстве ждут дней рождения, Нового года, четвертной контрольной, каникул или похода к стоматологу. С щекоткой под ложечкой, сердечными приливами. Блин.
Ася мотнула головой, пытаясь сосредоточиться.
«Гульку к нему подошлю, — решила она. — Нет, нельзя… Да и не согласится Гулька, она Олега терпеть не может. Тогда кого? Может, Алию№ 2? А может, она-то как раз и в курсе? О чём я думаю, дура…»
— Ася, — морщась, проговорил Коршунов, — я поеду. В офис. И в этот театр… «М-Арт». Надо там… посмотреть, как и что.
— Вам бы лучше домой, Олег Юрьевич, — вдруг сказала Ася.
Он посмотрел удивлённо.
— Что, так плохо?..
— Нет, я просто… Ну…
В штабной номер влетела Майра.
— Опоздала?! Нет? Джакоповна уже здесь? — выпалила она, сдирая с головы тугие кольца расписного шарфа-батика. — Ох ты!! Серёжку зацепила! Асёка, помоги, быстро, быстро!
Пока Ася выпутывала колючую серьгу из шарфа, Коршунов ушел.
Ася небрежно сказала:
— А Коршунов странный сегодня, да?
— Ох, Асёка… — с жалостью сказала Майра. — На кой он тебе сдался? А? Не подходит он тебе. Ты ж не Гулька… Ты так не сможешь. Только не злись, дорогая, я тебе добра хочу. — Майра обняла Асю, от неё вкусно пахнуло арбузными духами. — Ты хорошая, добрая, порядочная. А он — кто? Птица перелётная, вот кто. Сегодня здесь, а завтра… Одно слово — кризисный. А у тебя муж. Может, и не ладится у тебя с ним. А ты подожди. Не делай ошибку.
Майра отодвинулась, поглядела в асины беззащитные глаза.
— Ребёночка лучше мужу роди. Правду тебе говорю, вот послушай, есть у меня троюродная сестрёнка…
Ася окаменела. Хороший совет. Не слушая эпическую песнь Майры, она подошла к столу, принялась машинально перекладывать бумаги…
— Майруша, ты погляди!
На обороте нескольких документов были наброски простым карандашом. Летящие чёткие линии, прихотливые обрывы, таинственные пятна и завитки. Гладкая прическа, мягко намеченные губы полураскрыты. Похоже, на листочках изображено одно и то же женское лицо в разных ракурсах. Худое, тонкое, хищное какое-то. Глаза как у муравья. Но привлекательное.
Бабник метросексуальный.
— Ух ты, прикольно! — Майра, сопя, разглядывала портреты через асино плечо. — Мега! Коршунов рисовал, что ли? Интересно, это кто?
— Дед Пихто, — сердито ответила Ася и бросила бумажки в урну.
В концептуальном театре «М-Арт», снятом на вечер для культурного увеселения библиотекарш, измученный Коршунов имел длинную бессмысленную беседу с директором Виолеттой Ивановной Енькиной, взбалмошной травести сорока лет с наклеенными среди бела дня ресницами и художественным беспорядком снаружи и изнутри головы. Подобно тому, как все дороги из древнего изречения должны, по идее, приводить в Рим, все темы, всплывавшие в разговоре, Лета Енькина неутомимо сводила к своей весьма разнообразной сексуальной жизни, бурно протекающей на фоне становления и развития родного перпендикулярного театра.
Когда она в очередной раз бесстыже хватанула Олега за колено и закинула в приступе хохота голову, обнажая порядком обветшалую шею, он вдруг встал и с отсутствующим выражением лица вышел вон.
Работник из него сегодня никакой. Надо было, правда, ехать домой, отсыпаться, как Ася сказала. Ася. Чёрт, чёрт.
Пожалела меня. Зачем? И не нужно ему этой дурацкой жалости. С ней, с Асей, уже всё понятно и кончено — полная перезагрузка отношений. Я так решил — и точка. Хватит, наидиотничал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III - Альманах - Ужасы и Мистика
- Отель для призраков - Елена Нестерова - Ужасы и Мистика
- Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II - Альманах - Ужасы и Мистика
- Зона индиго - Наталия Кочелаева - Ужасы и Мистика
- Зимние призраки - Дэн Симмонс - Ужасы и Мистика
- Жил себе человек возле кладбища - Монтегю Джеймс - Ужасы и Мистика
- Альманах «Бесконечная история» - Александр Свистунов - Ужасы и Мистика
- Большая книга ужасов — 67 (сборник) - Мария Некрасова - Ужасы и Мистика
- Метка оборотня - Джоли Скай - Ужасы и Мистика
- Янычары из Эмиллиона - Бэзил Коппер - Ужасы и Мистика