Обретение дара - Алексей Пономарев

Единственное что омрачало торжество живота это жуткая головная боль и легкая тошнота от ритуала получения нового языка. Беря очередной кусок с толи низенького столика, толи деревянного подноса с ножками морщусь, вспоминая произошедшее. Амулет подействовал, но тогда я готовился к смерти проклиная косоруких магов-менталистов изготовивших, как мне думалось, бракованную вещицу. И лейтенант хорош. Голова будет немного болеть! Ничего себе, а как тогда много? Такое чувство, словно череп попал между жерновами мельницы.

Кроме слабых рвотных позывов появился чудовищный голод. В желудке словно месяц не было ни единой крошки. Терпя редкие спазмы живота, набиваю его с невероятно скоростью. Вроде бы уже полон и еда не лезет, а есть все равно хочется.

Ко мне подходит прислуживающий раб, молча сгребает кости и огрызки фруктов. Уносит. В империи невольники запрещены уже не первое столетие и нарушивших закон судили. А в Орде это дело процветает и не думает прекращаться. И своих должников обращали и пленников захваченных в соседних стойбищах или в набегах на соседние страны.

В центре пиршества сидит хан в имперском деловом костюме. Похоже подчеркивает свою дружескую позицию по отношению к Империи. По левую руку среди приближенных воинов разместился шаман, грызет кость пожелтевшими зубами и недобро зыркает как и на кирасиров, так и на вождя. Явный противник союза с нами. Справа находится полковник, в перерывах между едой что-то негромко говорит главе племени. Тот всячески поддерживая разговор много шутил, произносил тосты и всячески высказывал свое расположение к собеседнику.

Заклинание, наложенное на амулет начинало действовать и я худо-бедно через раз понимал то, что говорили ордынцы. Правда, смысл фраз доходил с опозданием словно вспоминаешь давно забытое.

— Я шесть лет проучился в Хадрисазе. Чудесный город, клянусь копытами лучшего коня. А какая архитектура! А люди? Профессора, преподававшие мне лучшие мудрецы каких только можно встретить на земле. Каждое их слово на вес золота. Как умно они говорили. Я готов бить себя в лоб кулаком за то что, будучи глупым мальчишкой, не всегда внимал их речам. Увы, молодости свойственно пренебрегать опытом старших. Но терпеливые старцы сумели обучить меня многому и посчитали достойным получить диплом животновода.

— И теперь в степи не протолкнуться от стад баранов, — скрипуче добавил шаман.

— Вай, чем тебе не угодили бедные животные, — делано изумился хан, делая почти не заметные знаки руками наполненные просьбой замолчать.

— Это творения злых бесов. Где они пасутся там вырождается трава. Приходят разозленные ветра, а солнце, словно взбешенный волк кусает землю зубами засухи.

— Опять за старые бредни. Что за глупости ты несешь. Мои пастухи весь год пасли стада у речки Ураги, а растения какие были такие и есть.

— Дурак, если хворь проникает в тело человека это еще не значит что окружающие видят как он погибает. Болезнь может десятилетиями прятаться, высасывая силы тела. Степняк должен жить только лошадями. Конь кормит всех степняков, а бараны обогащают жадных за счет остальных. Пусть имперцы выращивают их на своих землях. Духи говорят, что овцы копытами ранят нашу землю и заставляют ее страдать.

— Они заблуждаются или ты их не правильно понял.

— Идиот, — весь затрясся от злости дед, — я начал говорить с духами, когда у тебя бабка молодухой бегала и еще не носила в своем чреве твоего отца. И духи никогда не ошибаются. У тебя в голове разума меньше чем у навозного жука.

— Не позорь меня перед гостями. Не порть людям праздник.

— Кого ты называешь гостями, выродок? Этих тварей? Наши предки ходили на них за рабами и добычей, да обкладывали данью. При появлении Орды они трусливо бежали, прятались в лесах и болотах. А теперь ты ублюдок преклоняешься и лебезишь перед ними, как паршивый пес ползает перед победителем, показывая брюхо.

— Что себе позволяешь? — вскочил на ноги вождь, — как со мной говоришь? Живешь моей милостью и посыпаешь оскорблениями! Иди и проспись старик. Слишком много вина плещется в твоем животе. Хасур, Дисаф проводите его до юрты и помогите его ученику уложить наставника в постель.

— Не надо, — отмахнулся тот рукой от поднявшихся воинов и плюнул на стол, — я сам дойду. Не хочу сидеть среди тех, кто пришел горя желанием погубить степь и набить карманы быстрыми деньгами причиняя нам бед. Вы рушите наши капища и уничтожаете веру в предков-покровителей и добрых духов. Затем с ваших земель в степь идут насаждать чуждых богов миссионеры. Орда начинает забывать тех, кому поклонялась и кто нас защищал испокон веков.

Молодежь жадно глядит на диковинки привозимые купцами и перестает слушать мудрецов, отмахиваясь и называя их выжившими из ума пеньками. Из империи дует ветер разврата и разгульности в наши юрты. Никто не хочет учиться у стариков. Женщины перестают рожать сильных батыров, справедливых ханов и искусных шаманов. Скоро некому будет встать на защиту Орды в годы испытаний.

Ругаясь и проклиная, он ушел с пиршества, исчезнув в темноте. По пути успев заехать посохом в замешкавшихся и не успевшим освободить ему дорогу. Долго до нас доносились его оскорбления.

— Хан в отчаянном положении, если рискнул спорить с колдуном, — наклонившись к соседу, негромко сказал сидевший рядом со мной капитан, — обычно вожди стараются не противоречить чародеям. Похоже, набирающий влияние Муфини сильно его пугает. Их рода враждуют не одно поколение. Попадись он к нему в руки, легкой смерти не будет.

— Прошу простить меня за нелепое происшествие, — всем видом изображая как ему неприятно поведение деда сказал хан и просительно сложил руки, — крепкое питье мутит разум и сильным воинам, что говорить про пожилого человека. Не внимайте пьяным словам. Утром он проспится и раскается за грубость гостям.

— Мы все понимаем и не обижаемся, — с дипломатичным тактом произнес полковник, — глупо сердиться на выпившего. Хмель часто заставляет людей сориться, но мы не поддадим напрасному гневу. Давайте забудем досадное недоразумение.

На мой взгляд, шаман не так уж много выпил и был вполне трезв. А главные просто не захотели раздувать ненужный конфликт из-за его склочного нрава. У каждого был свой интерес в союзе. Хотя наверняка каждый не доверял другому полностью.

Хан махнул рукой и появился баюн-былинщик с… не знаю, как этот музыкальный инструмент назвать… что-то типа гитары. Только уже и с пятью струнами. Выгоняя из-под пальцев однообразный ритм, он исполнил песню про коня и кобылицу, рассказал пару сказок, историю о последнем Великом Хане и как от поступи его иноходца с семью хвостами дрожала земля до океана. Вождь благосклонно слушал его и в конце бросил расшитый бисером кошелек. Звякнувший мешочек был тут же пойман в полете и мгновенно засунут за пазуху.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});