Семь отмычек Всевластия - Антон Краснов

И сын хана удалился с поля раскачивающейся кавалерийской походкой.

— Дожили! — буркнул Женя. — «Сартак» (Золотая Орда)! Если бы тут был наш мент Васягин, то мы выставили бы против ханского отпрыска команду «Динамо» (Древняя Русь)!

Чья-то громадная тень скользнула над жутковатым футбольным (точнее, «футэбольным») полем. Все задрали головы и увидели до боли знакомые крылатые очертания. Правда, это был не тот Горыныч, потому что у него была одна голова. Змей пролетел над головами друзей и приземлился у самого берега Дона. Впрочем, Эллеру, Афанасьеву и компании уже было не до него.

— Честно говоря, — рассуждал Женя, — даже не знаю, что сказать. Что нам завтра устроят? От этого узкоглазого затейника Батыя можно ожидать все что угодно. Вон какие аттракционы на Руси устроил! И теперь это «футэбэ»!

Звякнули цепи ограждения, и сквозь них просунулась башка Горыныча. Этот экземпляр был еще головастее, чем тот, что доставил соискателей в Орду. В смысле, его череп был раза в полтора крупнее. Змей Горыныч номер два смотрел на компанию, кажется, с любопытством. Крутившийся тут же козел Тангриснир уставился на него в ответ. Две бессловесные скотины буравили друг друга взглядами в полной тишине до тех пор, пока Поджо не вздохнул шумно и не поинтересовался:

— А ужинать нам тут не дадут?

— Тебе лишь бы пожрать, бурдюк, ненасытная утроба! — накинулся на него Эллер. — Тебе же только что приносили жареного барашка, и птичьи крылышки с приправами, и кумыса, и ты все сожрал, сволочь, и еще у нас чуть ли не по полпорции уплел! И еще жаловаться?!

— Маловаты порции, — проворчал прожорливый дион.

— Это точно!! — раздался чей-то голос, зазвенели цепи, и рослая фигура перемахнула через ограждение и оказалась на «футбольном» поле. — Сколько лет тут живу, никак не могу привыкнуть к монгольской кухне!

От неожиданности все вздрогнули, а Пелисье вдруг широко раскрыл глаза и заорал:

— Уберите его от меня! Уберите… его… от меня!!! Всюду… всюду он! Хочу обратно в психушку, — всхлипнул несчастный археолог.

Женя Афанасьев даже не слышал его слов. Он не отрывал взгляда от человека, который так внезапно появился на поле завтрашнего побоища. В вечерних сумерках тот казался облитым кровью — поскольку и одет был в красный халат, затканный… Черт знает что! Афанасьев перевел взгляд с радостно ухмыляющегося лица на белые письмена, покрывавшие халат… то есть одеяние… то есть…

— Не может быть! — пробормотал Женя, пошатнувшись.

На красном одеянии незнакомца была выткана надпись… на английском языке: «Manchester United». Женя прекрасно помнил, что это был любимый футбольный клуб Коляна Ковалева, сгинувшего в гробницах Древнего Египта. Однако улыбающееся лицо совсем не монгольского типа было лицом Коляна Ковалева, и слова, что он сказал Поджо, были произнесены на чистом русском языке!! И то, что человек в красном халате «Manchester United» сказал вслед за репликой о монгольской кухне, мог сказать только один-единственный человек их всего сонма миров и эпох… Колян Ковалев, друг Афанасьева и двоюродный брат Пелисье:

— Ну что, братва, онемели? И французский родственничек? Я это, я, Колян! Рад вас видеть, мужики!

Глава семнадцатая

КОЛЯН И ЕГО КОМАНДА

1

— Колян, — пролепетал Женя, глядя то на невесть откуда вынырнувшего в монгольской эпохе Ковалева, то на любопытного Горыныча, все так же просовывающего голову сквозь цепи.

Колян хлопнул Змея по морде ладонью, зазвенели цепи, и чудище убралось за ограждение.

— Н-николай, — протянул и Пелисье. — Но я же сам… я же сам видел… это… мумию, а на ней татуировка, как у тебя…

— Как у меня? Вот такая, что ли? — Колян засучил рукав, и на всеобщее обозрение была выставлена уже хрестоматийная татуировка «КОЛЯН С БАЛТИКИ» с изображением адмиралтейского якоря. — Мумия?

— Значит, ты не умер в… в Древнем Египте?

— И не думал. А, кажись, въехал!.. Вы нашли мумию с такой, как у меня, татуировкой и подумали, что это я перекинулся в Египте и меня закоптили, как колбасу? Поня-а-атно. Да нет! Нашли мумию другого типа. Когда вы все свалили, ты, Женек, ты, Эллер, и еще с вами Альдаир белобрысый типа был… я остался там, у фараона. Правда, они со мной носились! Ух носились! Они ж подумали, что это я вас всех заставил исчезнуть. Ну, типа — чудотворец! А потом один тип, Рамсесов вельможа, ко мне пристал: дай скопирую татуировку, дай скопирую! А мне что же, жалко?

Колян Ковалев говорил с удовольствием, явно наслаждаясь звуками своей русской речи. Было видно, что у него давно не появлялось возможности поговорить на родном языке.

— Я ему говорю: ну копируй, че мне, жалко, что ли? — продолжал он. — Он и скопировал. У него был раб-татуировщик, классный тип, он бы у нас в тату-салоне такие бабки зашибал бы! Он тому вельможе сделал тату. А потом мы с этим фараонским прихвостнем поссорились, порамсовали малость, я ему и двинул по харе. Он пидором оказался, кстати. Врезал я ему по роже, и вдруг… опа!!! У меня в глазах потемнело, потом побелело, потом опять потемнело, потом разводы пошли, как будто по стеклу краской мазнули… Дальше ничего не помню. Продираю глаза, смотрю — ни египетского пидора с мсей татушкой, ни дворца, в котором мы с ним сцепились, ничего! Думаю — отметелили меня и выкинули на улицу, наверное! А тут смотрю, мужики бородатые в белых рубахах ко мне бегут! И говорят так по-дурацки, непонятно мне тогда вполовину было, но — чую, по-русски. Да и не видал я что-то в Египте бород особенно.

— Так, — протянул Афанасьев, — кажется, об этом говорила Галлена. Что ты можешь провалиться в другие эпохи. Ты ударил того вельможу, может, убил, может, покалечил — но этого не должно было произойти! Создался временной парадокс, и тебя отторгло из той эпохи. Гм… ясно.

Колян с уважением посмотрел на Афанасьева:

— Ну, это ты, Женек, серьезно задвинул.

— Значит, в той гробнице мы нашли мумию вельможи, которому ты врезал, — сообразил и Пелисье. — А татуировка, как у тебя, сбила нас с толку!

— Похоже на то! Ну ладно, братаны, давайте поздороваемся, что ли, по-нашему, по-русски! — сказал Ковалев и полез обниматься. Сначала с Женей, потом с Пелисье, потом даже с Эллером и Поджо. Затем взгляд Коляна остановился на воеводе Вавиле и его дружиннике Гриньке. — А это кто?

— Это наши новые друзья, — проговорил Афанасьев и вдруг подумал, что употреблять слово «новый» по отношению к человеку, который жил на семь с лишним веков раньше тебя, несколько опрометчиво. — Вавила Андреич и Григорий. Кстати, Колян, а что ты делаешь в ставке Батыя? Ты что, в его войско вступил.

— И не только в войско, — загадочно произнес Колян. — А что? Батька мужик деловой.

— Батька?

— Я его так по-своему называю. Я тут, кстати, хорошую карьеру сделал. Монголы ребята конкретные, знают, чего хотят. Не то что наши — русичи. С ними кашу не сваришь. Как я попал в это время, вроде к русичам, так меня для начала стали дубьем бить. Говорили, что я суздальский или литовский лазутчик. Они тут областями воюют — Суздальская против Рязанской, Владимирская против Черниговской. Я просек, какой год на дворе, поскреб в мозгах, говорю: мужики, да ведь на вас скоро Батый нападет. Они отвечают: Батый Козельск осаждает, а мы пока что с Литвой воюем..

— Это правда, — вдруг подал голос воевода Вавила, прислушивавшийся к речи Коляна на современном русском и вылавливавший из нее знакомые слова. — Земля Рязанская больше пострадала от суздальцев, нежели от ратей Батыевых. Многие русичи из тех, кто умел в ремеслах и в художествах немало искусен, пошли к монголам в службу. У меня брат сейчас в Сарае — град строит.

— Во-во, — согласился Колян. — И со мной сперва то же. Я пробовал с русичами договориться, но меня сначала в поруб бросили — тюрьму ихнюю, а потом, значит, выгнали из города. До-о-обрые!! Потом попал к баскаку Батыеву — это у них вроде налогового инспектора, что ли. Баскак тоже добрый оказался. У него в подполе сидела тварь, которой он скармливал всех несимпатичных ему людей. Двухголовая. Он ее нашел в горах Тибета, приволок сюда. Ну, вы понимаете, о ком я. А Горыныч тот меня жрать не стал. Видно, понравился я ему. Я его начал матом крыть и по морде надавал, а он, наверное, признал, что у меня педагогический талант. Ну и выжил я, значит. А потом мы подружились. Он, наверное, меня оценил за то, что я при первом взгляде на него в штаны не наложил. В общем, баскак отправил меня в горы — дрессировать этих летающих скотин. Это же типа динозавры какие-то? — обратился он к Афанасьеву и Пелисье как к наиболее осведомленным и эрудированным.

— Птеранодоны.

— Они ж типа вымерли? Значит, не все?

— Тебе виднее, — с иронией произнес Женя, выразительно поглядывая в ту сторону, где ворочался за цепной оградой Горыныч.

— Ну, наверное. Кому-то пришло в голову, чтоб я, значит, дрессировал им Горынычей. Потом оказалось, что хану и пришло. И отправили меня в Тибет. Там я, собственно…