Котик для сильной и независимой (СИ) - Вада Маричка

— Так, сэр, — Морган, исполненный вдохновения, принялся излагать правила. Наконец, хоть кто-то согласился на интеллектуальную игру, так любимую катаром. Но на середине объяснения капитан его грубо прервала.

— Мне всё понятно, давайте уже играть.

— Нет, сэр. Это не все нюансы. Я не объяснил еще, что делать в случае, если ваши фишки заблокированы.

— Морган, зануда. Я знаю, как играть, — усмехнулась Мурси. — Это единственное доступное развлечение в храме у братьев.

— Что? — нахмурился катар. — А зачем же вы ввели меня в заблуждение, сэр?

— Чтобы понять, какую стратегию вы используете, — но видя его обиженное лицо, умиротворенно добавила: — Ну, раз начали учиться, то и этот урок примите, капрал. Дайте возможность противнику выложить свои карты на стол раньше, чем он уловит ваше внимание. Не мешайте людям высказываться.

— Принято, сэр, — холодно ответил катар.

— Да не переживай, я правда неважный игрок. Карты — это гораздо проще.

— Любите, значит, уроки преподавать, сэр, — все ещё злясь, проворчал Морган и сделал первый ход. — А получать?

— А кто ж такой смелый найдется? — расхохоталась капитан, сделала свой ход и переключила внимание на Малыша: — Бобби, расскажи, куда ходили с красавчиком? Что-то интересное прикупили?

— Да, подарок для моей девушки.

— Повезло с тобой кому-то. Такие лекки не у каждого твилекки, — ухмыльнулась Мурси, но почти сразу сделалась серьёзней. — Нет, правда. Хоть я и называю тебя Малышом, но это только из-за нашей разницы в возрасте. Тебе же двадцать два по галактическому календарю?

— Да, сэр.

— Ты мог бы быть моим ранним ребенком, если бы я родила тебя, скажем, в пятнадцать. А так, на мой взгляд, ты реально мечта любой девушки. Умный, но не выпячиваешься, постоянно учишься чему-то у других. Ушки на макушке, в глазах галактика утонуть может, ну и стройный, как Древо Матери. Насколько я разбираюсь в вашей культуре, ты просто эталон внегендерной красоты.

— Спасибо, сэр, — скромно улыбнулся Бобби, но под внимательным взглядом руководителя оробел и на всякий случай решил ретироваться. — Не возражаете, если я тоже пойду спать?

— Конечно, Малыш. Сладких снов.

— Вы… Вы старше меня, сэр? — лицо Моргана вытянулось и застыло в удивленной гримасе. Он взглянул на такую же Клару. Та в ответ только подняла свои плечи, да так и замерла.

— На шесть лет и два месяца. Это вас смущает, капрал? — Мурси, наконец, взглянула на него. — Мне казалось это нормально.

— Нет, сэр, просто я никогда бы не подумал… — катар нервно сглотнул.

— Хорошо выгляжу? — самодовольно улыбнулась капитан.

— Плохо соображаешь, — проворчал Ванно то, что вертелось на языке у Клары. Вакуй встал с дивана, направляясь к себе.

— Зато больно бью, — вслед ему крикнула Мурси.

Морган только в этот момент заметил подвох. Пока капитан так тщательно заговаривала всем зубы, она успела поменять свои фишки местами.

— У вас неправильная метафора на этом ионе, сэр, — критично поправил он.

— Какой глазастый, — с досадой выругалась Мурси и посмотрела на сонную Клару. — Иди тоже спать, подруга, не съем я твоего Моргана. По крайней мере, сегодня.

Клара зевнула и глянула тревожно на капрала.

— Спокойной ночи, — четко выговорил Морган, давая понять подруге, что желает остаться наедине с капитаном.

— Спокойной, — ещё раз зевнул Дорн и ушла к себе.

Половину игры катар молчал, изредка только высказываясь о стратегии капитана и исправляя результаты её постоянных попыток смухлевать. Наконец, не выдержал.

— И что же, сэр, хотите сказать, это братья вас научили такому способу игры?

— Та не, наставник не разрешал мне особо играть ни с кем. Он у меня такой сурьезный, шоб ты знал, ты б заплакал.

— Удивительно, — качнул головой Морган. — И как у такого «сурьезного» человека как брат Христов такая на редкость жуликоватая ученица.

— Жуликоватая, — на лице капитана растянулась улыбка. — Не, мастер у меня самых честных правил. Он из меня почти человека сделал! Это всё гены, их не пропьешь.

— Он вам не родной отец?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Тю, мне казалось, шо я упоминала о своей обездоленности, — и Мурси неожиданно жалобно запела: — Сирота я, сирота, сироти-ину-у-ушка, одинокая во по-оле былину-ушка.1*

— Что? — недоумение катара вызвало приступ смеха у капитана.

Морган взял себя в руки. Очередные ухищрения йонгея, чтобы сбить с толку. Нет, сейчас нужно оставаться сосредоточенным. Пусть думает, что Морган не понимает происходящего, а он тем временем выпытает у неё подробности из жизни. Даже хорошо, что всё так легко складывается. Главное не перегнуть, создать видимость простого разговора, как со старым другом.

Катар сделал последующие ходы и, воспользовавшись паузой, пока капитан обдумывает свою тактику, принялся ненавязчиво вызнавать подробности сиротской жизни Мурси в приюте при монастыре. Он задавал вопросы с ювелирной точностью, боясь ненароком свести всё к банальному допросу. Чтобы этого не произошло, Морган периодически вставлял в беседу случаи из своего детства и взросления. И с удивлением обнаружил, что, как и он в академии, Мурси в храме имела предостаточно проблем со сверстниками. Её тоже боялись, тоже дразнили, а учителя запрещали использовать природные силы для усмирения обидчиков. Всё это она рассказывала открыто, не стесняясь, но при этом вскользь, не упоминая ни имен, ни подробностей. Хотя даже такие крупицы информации вполне четко складывались в общий психологический портрет, давно нарисованный пытливым умом капрала.

Это продолжалось почти всю игру. Постепенно истории Моргана удлинялись, становились красочней и откровенней. Мурси же внимательно слушала, не прерывала, а только участливо покачивала головой, помогая заглушенным на долгие годы эмоциям катара выйти наружу. Её искренняя реакция, поддержка и сочувствие подталкивали к дальнейшему душевному раскрытию. Морган увлекся и выложил почти всю свою подноготную, затрагивая даже те темы, которые никогда не обсуждал с Кларой. И вдруг заметил, что капитан, всё с той же отзывчивой маской на лице, продолжает подтасовывать фишки на поле, пользуясь его отвлеченностью.

Морган выругался про себя. Опять он повелся на манипуляции йонгея и поверил, что такие, как она, могут испытывать эмпатию. Нет, гены и токсичное окружение в детстве оставили глубокий отпечаток, и в отличие от Моргана капитан не научилась, а может просто не хочет нормально взаимодействовать с людьми. Поэтому она и в друзьях держит лорда йонгеев, цветок да монстра, и взяла курс на такой странный метод управления отрядом. Морган закончил свои душевные излияния, поправил на место переставленные капитаном метафоры с ионов и укоризненно спросил:

— Вы всегда используете людей для достижения своих целей?

— Эм? — Мурси вопросительно посмотрела на катара и зажмурилась. — Вот чет не поняла сейчас.

— Например, Боббьер. Зачем вы так нагло ему льстите? Это какая-то очередная ваша манипуляция?

— В смысле? — удивилась капитан. — Я сказала ровно то, что чувствую. Или это уже неприемлемо?

— Нет, сэр, не в этом дело. Я прекрасно вижу вас насквозь, можете не притворяться. Ответьте прямо — какую ловушку вы расставляете Малышу?

— Морган? — Мурси вытаращилась на него. — Я сказала мальчику приятные вещи от всего сердца только потому, что именно так про него и думаю. Или мне нельзя говорить о команде хорошо? Я должна, по-вашему, всё время ворчать и пытаться всех переделать?

— А вы думаете, я пытаюсь вас переделать? — вдруг осознал Морган. — Нет, сэр. Вы всё превратно понимаете!

— А выглядит именно так. Впрочем, я примерно представляю, откуда ноги растут у ваших тенденций. И терпеливо жду, когда они уже отсохнут и сами отвалятся.

— Кто, сэр? — Моргана как всегда вогнали в ступор странные метафоры капитана.

— Ваши ноги, капрал, — беззлобно рассмеялась Мурси. — Проехали. Примите как данность одну простую вещь: я не вы. Если я вижу, что Клара, допустим, красавица, я это прямо и скажу. Если вижу, что Джимми здоровяк, так и скажу. Почему мне нельзя об этом говорить вслух?