ЯВЛЕНИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА ПОСЛЕ ЕГО ТЕЛЕСНОЙ СМЕРТИ - Григорий Дьяченко

– Как же ты знаешь это? – спросил я его однажды.

– Прости меня, – отвечал он, – на подобный вопрос я бы не должен тебе отвечать откровенно; но мне жаль тебя в твоих сердечных страданиях, и я хочу доставить тебе хоть малое утешение моим рассказом. Ты видал, как я временем мучаюсь: ох, недаром я вьюсь змеей на моей койке; мне бывает больно, больно тяжело – невыносимо! Зато, что бывает со мною после, это знает вот оно только, – таинственно заметил Панкратий, приложив руку к сердцу; – ты помнишь, как я однажды, не вынося боли, метался на моей постельке, и далее что-то похожее на ропот вырвалось из моих поганых уст. Но боль притихла, я успокоился, вы разошлись от меня по своим кельям, и я, уложив мою ногу, сладко задремал. Не помню, долго ли я спал или дремал, только мне виделось, и Бог весть к чему… Я и теперь, как только вспомню про то видение, чувствую на сердце неизъяснимое, райское удовольствие, и рад бы вечно болеть, только бы повторилось еще хоть раз в моей жизни незабвенное для меня видение. Так мне было хорошо тогда!

– Что же ты видел? – спросил я отца Панкратия.

– Помню, – отвечает он, – когда я задремал, подходит ко мне удивительной, ангельской красоты отроки спрашивает: «Тебе больно, отец Панкратий?» Теперь ничего, – отвечал я, – слава Богу! «Терпи, – продолжал отрок, – ты скоро будешь свободен, потому что тебя купил господин, и очень, очень дорого»…

– Как, я опять куплен? – возразил я.

– Да, куплен, – отвечал с улыбкою отрок, – за тебя дорого заплачено, и господин твой требует тебя к себе. Не хочешь ли пойти со мной? – спросил он.

Я согласился. Мы шли по каким-то слишком опасным местам; дикие, огромные псы готовы были растерзать меня, злобно кидаясь на меня, но одно слово отрока – и они вихрем неслись от нас. Наконец, мы вышли на пространное, чистое и светлое поле, которому не было, кажется, и конца.

– Теперь ты безопасен,- сказал мне отрок,- иди к господину, который вон, видишь, сидит вдали. Я посмотрел и, действительно, увидел трех человек, рядом сидевших. Удивляясь красоте места, радостно пошел я вперед; неизвестные мне люди в чудном одеянии встречали и обнимали меня; далее множество прекрасных девиц в белом царственном убранстве видел я: они скромно приветствовали меня и молча указывали на даль, где сидели три незнакомца. Когда я приблизился к сидевшим, двое из них встали и отошли в сторону; третий, казалось, ожидал меня. В тихой радости и в каком-то умилительном трепете я приблизился к незнакомцу.

– Нравится ли тебе здесь? – кротко спросил меня незнакомец. Я взглянул на лицо его: оно было светло; царственное величие отличало моего нового господина от людей обыкновенных. Молча упал я в ноги, к нему и с чувством

поцеловал их; на ногах его были насквозь пробиты раны. После того я почтительно, сложил на груди моей руки, прося позволения прижать к моим грешным устам и десницу его. Не говоря ни слова, он подал её мне. И на руках его были также глубокие раны. Несколько раз облобызал я десницу незнакомца, и в тихой, невыразимой радости смотрел на него. Черты моего нового господина были удивительно хороши; они дышали кротостью и состраданием; улыбка любви и привета была на устах его; взор выражал невозмутимое спокойствие сердца его.

– Я откупил тебя у госпожи твоей, и ты теперь навсегда уже мой, – начал говорить мне незнакомец. – Мне жаль было видеть твои страдания; твой детский вопль доходил до меня, когда ты жаловался мне на госпожу твою, томившую тебя холодом и голодом; и вот ты теперь свободен навсегда. За твои страдания я вот что готовлю тебе.

Дивный незнакомец указал мне на отделение: там было очень светло; красивые сады, в полном своем расцвете, рисовались там, и великолепный дом блестел под их эдемской сенью. «Это твое, – продолжал незнакомец, – только не совсем еще готово, потерпи. Когда наступит пора твоего вечного покоя, я возьму тебя к себе; между тем побудь здесь, посмотри на красоты места твоего и терпи до времени: претерпевший до конца, той спасен будет!»

– Господи! – воскликнул я вне себя от радости, – я не стою такой милости! При этих словах я бросился ему в ноги, облобызал их; но, когда поднялся, предо мною никого и ничего не было. Я пробудился. Стук в доску на утреню раздался по нашей обители, и я встал тихонько с постели на молитву. Мне было очень легко, а что я чувствовал, что было у меня на сердце – это моя тайна. Тысячи лет страданий отдал бы я за повторение подобного видения. Так оно было хорошо! (Из «Писем святогорца»).

2. Новый Иерусалим (Апок. XXI).

Св. Иоанн Богослов изображает рай или жилище праведных под видом нового Иерусалима.

1. «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. 2. И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный, как невеста, украшенная для мужа своего. 3. И слышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними: они будут Его народом, и сам Бог с ними будет Богом их. 4. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. 5. И сказал сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны. 6. И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой. 7. Побеждающий наследует все, и буду его Богом, и он будет Мне сыном. 8. Боязливых же и неверных, и скверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серой. Это смерть вторая. 9. И пришел ко мне один из семи ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца. 10. И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне: великий город, святой Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. 11. Он имеет славу Божию. Светило его? подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. 12. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов израилевых. 13. С востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. 14. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати апостолов Агнца. 15. Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. 16. Город расположен четырехугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий. 17. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и ангела. 18. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. 19. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями. Основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд. 20. Пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое берилл, девятое топаз, десятое хризопраз, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. 21. А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин. Каждые ворота были из одной жемчужины; улица города чистое золото, как прозрачное стекло. 22. Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель храм его и Агнец. 23. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его Агнец.24. Спасенные народы будут ходить в свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. 25. Ворота его не будут запираться днем, а ночи там не будет. 26. И принесут в него славу и честь народов. 27. И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни».

3. Описание святыми отцами блаженства праведников.

Самое картинное описание такого рода встречается у Ефрема Сирина, Златоуста и Василия Великого из отцов восточной церкви; у Лактанция и Амвросия Медиоланского из древних отцов и учителей запада. Особенно замечательно по живости и яркости красок описание Ефрема Сирина: оно находится в его знаменитых «гимнах о рае», проникнутых глубоким восторженным чувством его святой души и отмеченных величавой прелестью оригинального высокопоэтического дарования. Рай он называет [60]«Эдемом», «садом», местом света и блеска», «местом радостей», «пристанищем победителей» и т. п. и помещает его «по ту сторону океана, омывающего землю». В раю четыре реки, воды которых подземными каналами проходят на землю и образуют здесь водные потоки. По форме он представляет высокую гору – «превыше всех гор земных» и так обширен по величине, что может вместить всех праведных, – гора разделяется на три отделения: нижнее – от подошвы до средины, средняя часть и вершина горы, над которой обитает сам Бог, – праведные же, переходящие в рай по смерти, размещаются по степеням их заслуг по трем различным отделениям райской горы. Рай имеет врата, которые для вступающих в него служат местом испытания, так как только люди вполне достойные могут проходить через них, а недостойные остаются вне врат, и в этом смысле, по словам Ефрема Сирина, каждый человек обладает ключами рая. В раю среди множества райских деревьев возвышаются, древо познания добра и зла» и, древо жизни». Первое Ефрем Сирин называет «солнцем рая» – его листья всюду распространяют свет, «все деревья райского сада преклоняются пред ним, как пред своим царем», его красота и блеск выше всякого описания. И древо жизни также отличается необыкновенными достоинствами и красотой, – под ним и вокруг него цветы, «образующие цельный цветочный ковер», на его ветвях «роскошные плоды», составляющие как бы его прикрытие, «его небо»… Кроме этих деревьев, в раю множество других, множество растений и трав, обладающих необыкновенными свойствами: Число их и блеск превосходит число и блеск небесных звезд», их благоухание подобно целительному бальзаму… Райские сады омываются кристальной водой из роскошных ручейков и источников, протекающих по разным направлениям. Воздух рая Ефрем Сирин называет «источником сладости» и говорит, что, все прекрасное в раю соединено в нем – соединено все находящееся вне его»; «он оживляет и услаждает, дает духовную пищу и питье блаженным душам, в нем движутся духи, купаются в нем, для них он – море радостей…» Под нежным дуновением воздуха в раю все цветет и растет: здесь царствует вечная весна. Такова внешняя природа, среди которой пребывают обитатели рая – «сыны света». Их жилища «сотканы из облаков», распространяют вокруг себя необыкновенно приятное благоухание, «окружены цветами и обвешаны драгоценными плодами». По наружному виду эти жилища не все одинаковы: одни выше, другие ниже, одни отличаются большим блеском, другие меньшим, смотря по степеням достоинств и заслуг их обитателей. Все святые и праведные, по отшествие из земной жизни, переходят в рай, и так как, по словам Ефрема Сирина, «Иисус Христос и Его учение – ключ и врата рая», то в числе их первое место занимают апостолы, распространившие на земле слово Божие: «с того дня, когда Святый Дух сошел на апостолов, они уже вступили в рай», – за ними следуют пророки и мученики, потом девственники и девственницы и г. д. В описании блаженной жизни праведных, как в описании райской природы, Ефрем Сирин употребляет также самые яркие краски, хотя в гам и другом случае он дает понять, что картинность или, если можно гак выразиться, поэтичность его восточной живописи не следует принимать в прямом, буквальном смысле, отдельно от того высокого духовного содержания, для которого она служит только средством конкретно передать мысль и облечь в живые образы вдохновенное чувство любви к предмету почти недосягаемого духовного созерцания – к отечеству всех радостей, надежд и стремлений святых душ. Пребывая в раю, среди роскошной, неописуемой природы, праведные наслаждаются обетованным наследием – блаженством райской жизни; «облеченные в одеяние света», они свободны от всяких позывов, страстей и потребностей, неизбежных в земном и телесном существовании, им чужды прежнее горе и страдания земли, как и земные радости; «их блаженство, их пища – хвала Бога, их одеяние – свет, их вид – величие и высота», все в них духовно или одухотворено высшей духовной силой, поставляющей их в ближайшее общение с Богом и с ангелами. Вся их жизнь – беспрестанная хвала и прославление Бога, беспрестанное пение – «свят, свят, свят Господь», почему и самое место их пребывания Ефрем Сирин называет «местом Осанны или Аллилуйя; они прославляют благость Божию, и в их устах – реки премудрости, в их сердце – мир, в познании – истина, в испытании – благоговение, в их хвалебном пении – любовь».