Смертельные игры Пустоши. Узница (СИ) - Палей Натали

Над ним склонилось бледное лицо... отца. 

Точно он. Его лицо, глаза... Только осунувшийся и почему-то постаревший. Ах да, ему же ограничили владение магией. И глаза смотрят на него странно. Непривычно. С участием?

Волнуется, что ему может быть больно? Или это издёвка такая?

Неожиданно захотелось внимательно разглядеть выражение глаз отца, но пелена перед глазами не давала этого сделать.

— Что... ты... здесь... — с трудом проговорил Дух и осекся, дальше сил говорить у него не было.

Но, похоже, отец понял его.

— Уже несколько дней я один из тюремных целителей. 

Ясно. Вот это новости.

Дух снова прикрыл глаза.

И в то же время ничего неясно. Какого хрена?.. Как он здесь оказался?! И главное — зачем?

Любопытство мелькнуло... на секунду, и исчезло. Какая ему, в принципе, разница? Оказался и оказался... Целитель? На здоровье... Пусть лечит тех, кому это не нужно. 

*** 

Оливар Варниус сверху вниз смотрел на распластанного перед ним безучастного сына. 

Если бы тюремные охранники не сказали, что это заключённый Роланд Варниус, он же номер В - 1363, он же Дух, он бы никогда не узнал его... 

...собственного сына...

... в этом переломанном, сшитом огромном теле, состоящем из одних сплошных каменных мышц...

... в этом изуродованном бородатом седом мужчине неопределённого возраста...

... в этом безразличном ко всему... человеке...

... или уже существе?

Странное существо. С изуродованеым телом и выжженной душой.

Оливар помнил сына высоким широкоплечим красавцем. Высокомерным. Гордым. Жестоким. Сильным.

Наглым. Знающим себе цену.

Неожиданно учёному стало очень тяжело, в районе сердца стало давить так сильно, что Оливар обессиленно опустился на стул рядом с больничной койкой, на которой лежало тело сына. Именно — тело. Телесная оболочка.

Его сына больше не существовало. Он не успел. Роланд Варниус умер...

... Сломанное изуродованное тело принадлежало номеру В-1363, безразличному к жизни существу.

Но ведь его прозвали Дух.

Оливар медленно поднял голову, впился пронзительным взглядом в безучастное бородатое незнакомое лицо с закрытыми глазами, желая проникнуть в мысли сына, узнать, что творится у него в голове... и на душе тоже.

Может быть, он всё же не опоздал? 

Может быть, этот новый незнакомый человек со странным сильным именем Дух... не безразличен к жизни? 

Может быть, ему есть кого спасать?

Духа. 

Тяжесть на сердце стала понемногу проходить, Оливар выпрямился, и вдруг услышал еле различимый рваный шёпот:

— Давно... не... слышал... этого... имени...

— Роланд? — сразу понял учёный, а тяжесть сразу вернулась. Оливар, шатаясь, поднялся и побрел, еле шаркая ногами, к столу, над которым на полочках он уже расставил пузырьки с лекарствами и эликсирами.

— Да. Он... умер...

— Я знаю.

Оливар тяжело оперся ладонями на стол и удивился — почувствовал вкус соли на губах. Налил необходимые капли в стакан с водой, выпил. Обернулся:

— Но Дух жив.

Учёный очень близко подошёл к койке с сыном и чуть слышно шепнул:

— Скоро всё изменится. Один император задолжал мне...

Сын никак не отреагировал на его шепот. Даже не открыл глаза.

*** 

Она не насытилась. Была раздражена и рассержена. Энергия и жизнь смертников не удовлетворили её. Только раззадорили. И этот смертник... Дух... в этот раз был вялый, какой-то больной. Она даже решила уже покончить с ним, выпить, но потом остановилась... вдруг свободных женщин всё же привезут? Тогда Дух ей понадобится... у него будет очень вкусный спектр эмоций — их Она и выпьет с наслаждением... 

А сегодня Она выйдет за Стену. Выпустит своих питомцев, чьими глазами и ушами могла видеть и слышать. Выпьет свежие оболочки, насытится новой энергией. 

Понервирует Стражей и Хранителей. Надо напомнить им, что происходит, когда не выполняются её требования.

Ее больше не устраивает древний договор. 

Глава 45

Рон удивился, когда в глуши, на границе, нашёл столичную газету с последними новостями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ровен вчера проезжал, был из столичных, газету с собой привёз, — пожал плечами хозяин гостиницы. — Сказал, что всю прочитал, поэтому оставляет, может, ещё кому она скоротает время до открытия границы. Там новости такие... в голове не укладывается...

Рон читал, быстро пробегая взглядом ровные безукоризненные строчки, но перед глазами стояла маленькая зеленоглазая девочка с тёмными тонкими косичками и с глазами, полными слез. В обнимку с куклой.

Дария Аверин. Его дочь.

Сердце защемило, хотя он расстался с ней всего лишь несколько часов назад. Снова захотелось увидеть дочь, радость от встречи в зелёных глазках, восторженную мордашку при виде огромной куклы.

И когда он успел так сильно привязаться к малышке? 

— Когда ты к нам снова приедешь? — спросила Дария, провожая его. В поместье он пробыл несколько дней.

Мэрини стояла в шаге от дочери и смотрела на него ничего не выражающим взглядом. За всё время нахождения в поместье он почти не видел её, однако постоянно ощущал её присутствие. 

Когда она приводила дочь к нему в комнату, сама тут же исчезая.

Когда его кормили вкусными завтраками, обедами и ужинами.

Когда глаз радовал царящий вокруг порядок и уют. 

Рон знал, что до появления Мэрини Рингс в поместье экономка и управляющий не очень добросовестно  относились к своим обязанностям, пользуясь тем, что хозяева находятся далеко и редко наведываются в одно из многочисленных поместий. Ричард оказался прав, когда решил, что ластана младшего брата наведёт здесь порядок. 

И как он догадался о способностях Мэрини и её хватке?

Ричард всегда был проницательным и разбирался в людях, но... лучше не вспоминать его.

— Не знаю, — честно ответил Рон дочери, наклонился и аккуратно поцеловал её в маленький носик. — Я уезжаю далеко.

— Я буду ждать тебя, папа, — Дария смотрела серьезно и внушительно.

— А я буду скучать по тебе, — сказал и поразился, как засветились от радости зелёные глазки. — А ты обещай слушаться маму.

— Обещаю! Только... она строгая! — пожаловалась дочь. 

Рон поднял взгляд на Мэрини. Строгое и хмурое выражение лица слегка покоробило его.

— Мэрини, будь помягче с малышкой, — просьба вышла как приказ, лицо ластаны стало ещё суровее.

— Если я буду помягче, то Дария быстро останется без руки или, даже, головы. Это не ребёнок, а маленький тайфун, — бесстрастно ответила Мэрини, взгляд стал твёрдым и упрямым. И где та вечно дрожащая пичуга?

— Я был таким же в детстве.

— И поэтому отец отдал тебя в приют, — напомнила ластана.

Рон озадачился. Вспомнил, как отцу было сложно справиться с ним в детстве.

— Я не хочу в приют! — пискнула малышка, крепче прижав к себе куклу.

— Тогда слушайся маму, — он вновь посмотрел на дочь, в очередной раз поразившись, как она на него во всём похожа...

— Представляете, ровен Аверин! — громкий и взволнованный голос хозяина гостиницы, с которым Рон пил бренди, вывел его из воспоминаний.

— Извините, я прослушал, — сконфуженно произнес Рон, поднимая взгляд от газеты. — Что я должен представить?

— Я о новостях, которые вы читаете, — нервно улыбнулся мужчина. — Три покушения за такой короткий период времени. Кто такое выдержит? Говорят, она хочет сбежать, но он её не отпускает.

— Да о чём вы? — нахмурился Рон, ничего не понимая. — Кто хочет сбежать?

— Ровен, вы же читаете газету, — удивился хозяин гостиницы. — Вот об этом.

— Я как-то, знаете... читаю, но думаю о своём. На кого совершены покушения?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А-а-а, ну эти новости нужно знать. На невесту императора, иномирянку Елению Огдэн, ту самую, что фурии приняли в свой клан. Два дня назад было совершено третье покушение. И тоже неудачное. К счастью.

— Третье покушение, — машинально повторил за мужчиной Рон и побледнел, когда вдруг понял, о чём тот ему всё это время рассказывает.