Зверя зависимость - Ляна Вечер

у нас в подъезде на глазах у двух жителей Падалок. Всё это альфа совершал под действием наркотика, — волчара ставит в расстрельной речи жирную точку.

— Что скажите, Асманов? — старейший крутит в руках смартфон Евгения и переводит взгляд на меня.

— Скажу, — хриплю я.

Бакир поднимается на ноги. Рожа у него багровая. Ещё бы! Я ведь должен молчать.

Цепляюсь взглядом за сестру — Зара бледная. Не этого ли хотела, моя? После такого суп-набора меня однозначно отправят на тот свет, следуя букве закона.

— Говорите, Асманов, — торопит меня жрец.

— Ты… — я смотрю на Жеку, и все слова разбегаются.

Оборотень бросает короткий взгляд на моего брата, а он кивает в ответ — всё становится предельно ясно. Стать частью стаи — вот чего желает волк-одиночка, и Бакир пообещал принять его в семью. Выслуживается Евгений перед новым альфой.

— Время вышло, — старейший поднимает руку, завершая заседание суда. — Вердикт!

Лунный камень под моими ступнями начинает вибрировать. Я опускаю глаза и наблюдаю за багровыми переливами пола — только багровыми. Наказание будет суровым.

— Виновен! — хором озвучивают мою мысль жрецы. — Приговаривается к казни!

Зарина встаёт с каменной ступеньки и смотрит на меня. Она далеко, но я вижу, как блестят слёзы в её глазах. Сестрёнка, сестрёнка…

Меня берут под локти и ведут в камеру ожидания — понадобится несколько часов, чтобы подготовить арену к казни. Всё по протоколу, мать его. Но для меня это — шанс!

Есть время, чтобы придумать, как снять наручники, добраться до Бакира и перекусить ему горло. Потом я убью Жеку. Мысли обрываются на Заре. Я не знаю, как поступить с сестрой.

Воздух мой… отравлен.

Дверь камеры закрывается, и я, едва не выламывая себе конечности, пытаюсь избавиться от наручников. Видит Луна, если в ближайшие полчаса не удастся справиться с браслетами, я себе кисти рук отгрызу на х*р. В резиденции жрецов беспределить опасно, но я это сделаю. По любому сделаю! И утащу за собой на тот свет как минимум двух мразей.

Пусть горят в аду, ублюдки!

* * *

Водитель — истерик куда-то ушёл, я в машине одна. Духота — дышать нечем и верёвки, которыми стянуты мои конечности, страшно трут. Затылок гудит от боли, а я барахтаюсь на кожаном сиденье, пытаясь усесться. Хочу посмотреть в окно, понять, что происходит. Из горизонтального положения я вижу лишь кусочек голубого безоблачного неба.

Кульбиты отнимают кучу сил, которых у меня и так безумно мало, и результат нулевой. Я расслабляю тело, облизываю пересохшие губы и тяжело дышу. Надо немного отдохнуть, секунд десять…

Двери авто открываются — за руль садится «истеричка», а на переднее пассажирское… Женька.

Сказать, что я удивлена — ничего не сказать.

— Что ты здесь… — выдыхаю.

— Пасть захлопни! — повернувшись назад, рявкает волк, и я затыкаюсь.

Что тут делает мой бывший шеф?..

Угол обзора хреновый, но я замечаю — Женька дёргается. Он нервничает. Молча. Не вижу, что происходит на улице, но слышу голоса оборотней, ловлю обрывки фраз. Собрать из этого хоть какую-то картинку происходящего не выходит. Всё, что я знаю — Рамиль в опасности, и я тоже.

— Что я должен делать? — Женя прерывает молчание, обращаясь к волку за рулём.

— Доказать преданность новому альфе.

— Как? — Жека даёт «петуха» от волнения.

— Посмотрим, — хмыкает оборотень. — Надо ещё немного подождать.

Зачем Жене доказывать преданность новому альфе? И вообще, что значит — новый альфа? Тут явно происходит что-то ну очень фиговое.

У оборотня звонит телефон — он смотрит на дисплей, на Жеку и, кивнув ему, выходит из машины.

— Какого фига?! — хриплю я, как только мы оказываемся с Евгением наедине.

— Привет, Гелик, — здоровается он ни к селу, ни к городу. — Как дела — не спрашиваю…

А я не спрашиваю, почему вместо того чтобы уехать в отпуск, Женька находится здесь. И ещё много чего не спрашиваю. Он точно не на моей стороне.

Хотя кое-что я хочу знать:

— Это ты подкинул Плей… — я едва ворочаю языком — во рту пересохло. — Взял из того пакета, а потом подбросил нам в квартиру. — Зачем, Жень?

— Затем, — он не оборачивается ко мне, смотрит вперёд, в лобовое. — Я волк-одиночка, — в его голосе появляются нотки боли. — Ты понимаешь, что значит быть одиночкой?.. Нет, не понимаешь, — сам отвечает на вопрос.

— Ты что… тоже?.. — у меня кровь в венах стынет, не получается произнести это слово в адрес Жени.

— Оборотень, — он заканчивает за меня фразу. — Знаешь, Гель, я не один год ломал голову, как признаться тебе в этом. Боялся — оттолкнёшь. Я ведь животное в каком-то смысле. Но недавно понял, как жёстко ошибался насчёт тебя.

— А я насчёт тебя… — шепчу едва слышно.

— Ты умудрилась влюбиться в нарика. В опустившегося волка, который просрал всё, что имел, — брезгливо выдаёт Жека. — А на меня не обращала внимания, — он горько ухмыляется. — Наверное, думала, что Рамиль снова станет альфой и покажет тебе красивую жизнь? На бабло повелась, да?

— Рамиль не виноват в том, что с ним случилось, — я пытаюсь отстоять честь дяди. — Он смог победить зависимость, и я верю, что суд…

— Да заткнись ты уже, — лениво обрывает меня Женька, и в этот момент на водительское сиденье заваливается оборотень-истеричка.

— Асманова казнят через пару часов, — заявляет он, а у меня сердце оказывается под горлом. — Ты должен прикончить эту… — оборачивается ко мне, — суку. Сделаешь — и Бакир примет тебя в семью.

Женя сидит, не шевелится. Напряжение в салоне такое, что воздух становится тягучим — дышать тяжело.

— Убить? — хрипит Евгений.

— Так точно! — весело подтверждает волк. — Ты можешь отказаться, но тогда про стаю забудь.

— Я не просру шанс, — Женька говорит тихо, нерешительно, но всё же говорит.

— Хорошо, — оборотень откидывается на спинку сиденья. — Поехали?

— Поехали, — соглашается мой бывший шеф.

У меня дыхание перехватывает. Однако! Любовь у вас ко мне, Евгений? Ну-ну… Никого ты, кроме себя, не любишь, Женечка…

* * *

Час прошёл, а браслеты до сих пор на моих запястьях.

Чо, реально руки отгрызать придётся?

Я делаю последнюю попытку избавиться от наручников — сдираю кожу практически до мяса, а дрянь на месте. Смотрю на свои окровавленные лапы — выглядят неаппетитно.

— Рамиля… — за моей спиной раздаётся голос Зары.

Я не слышал, как открывалась тяжёлая дверь камеры. Не слышал, как Зарина вошла.

— Уходи, — не оборачиваясь, выдыхаю.

Прикончить её надо, но у меня кишка тонка. Пусть просто уйдёт. От греха подальше.

Я слышу мягкие, осторожные шаги — Зара идёт ко мне.

— Только не говори, что поверил в этот