Дар Солнца - Анна Шилай

Значит, это в самом деле правда.

— Видео длится два часа, друг. Оператор свалил в девять, сомневаюсь, что он пошел за вами… куда бы вы не пошли тогда. — Влад прилип к экрану, всматриваясь в наши движущиеся фигуры. — А я говорил, что где-то эти глаза видел!

— Так и я это говорил!

— Охо-хо-хо… Полинка!.. Таки ты уложил её! Красавчик!

— Ага… — я помрачнел, потому что новая порция информации всплыла в памяти. — И я её убил.

Донесшийся из компьютера смех показался святотатством в гробовой тишине гостиной. Поежившись, я прижал дочь покрепче к себе, потому что через секунду был готов разрыдаться.

— Ты чего, Сафа? — тихо спросил Влад.

— Ты помнишь, она часто болела? Помнишь, что говорила о планах на лето?

Лицо друга вытянулось, а в глазах появилась догадка.

— У неё был порок сердца, — пробормотал он.

— Да… Родители собрали сумму денег, необходимую на операцию за границей, и в августе она должна была улететь.

Влад, мать которого была действующим кардиохирургом, не хуже меня знал, что произошло.

— На сердце не делают операцию во время беременности. А судя по тому, что Ариадна родилась вполне доношенной, от операции она отказалась.

Я стиснул зубы, борясь с подступающей истерикой. Меня огорчала мысль, что Солнечная умерла, дав жизнь нашему ребёнку, но осознание, что своей похотью я приговорил к смерти любимую девушку, просто раздавило меня.

— Так, спокойней, Матвей… Ничего не ясно ещё…

— Да что не ясно? — взорвался я, и Ариадна тут же расплакалась. Видя, что сам я недалек от того же, Влад забрал её и начала качать. — Я переспал с ней, она забеременела, и операция накрылась!

— Почему она не сделала аборт?.. — тихо, словно сам себя, спросил друг.

— Потому что она Полина! Потому что материнский инстинкт был сильнее, скорее всего!

— Глупая девочка… хотя я рад, что у нас есть наше Солнышко. — Он улыбнулся малышке, и она немного успокоилась, потянувшись к его носу.

Мы молчали довольно долго. Я уставился на видео, все ещё шедшее на экране, и там, улыбчивая, невероятно красивая — и живая — ходила Полина, обнимаясь с учителями — она была любимицей преподов, не смотря на то, что лучшим учеником был я — принимала комплименты от парней, фотографировалась со всеми, кто этого хотел. Там она ещё не знала, что поддастся моему роковому очарованию и позволит мне… позволит мне убить себя.

Моя дочь вновь расплакалась, когда я в третий раз повторил слово "убил".

— Нет, родная, — прошептал я, забирая её к себе на руки: — Ты тут совсем не причем. Дети никогда не виноваты в этом. Это я убил твою мамочку… — По щеке потекла слеза, исчезнувшая в пушистых волосах Ариадны.

— А ну хватит! — Голос Влада прогремел не хуже иерихонской трубы. — Развел тут сырость… Если бы я захотел вымокнуть, я бы остался на парковке!

— Слушай, я только что узнал…

— Что? Ты узнал, кто подарил тебе дочь! Ты узнал, что все-таки нравился ей, иначе она бы никогда в жизни не позволила тебе коснуться себя. И ты не убивал её! Так вышло… — Друг замялся. — И вообще. Ещё не точно известно, она ли это и умерла ли она.

Я невесело рассмеялся, толкнув ему блокнот с написанным её рукой отчеством.

— Знакомый почерк, да? Брось, Владик, мы оба знаем, что это она. И только смерть могла заставить такую девушку, как Полина, отдать кому-то своего ребёнка.

— Всё равно, надо проверить! — не сдавался Оршаков. — Ты не связывался с ней с тех пор?

— Нет. Я вообще, кроме тебя, ни с кем из группы больше не виделся и не списывался.

— Ясно. Ну, значит, я напрягу кого смогу, может, кто-то знает, где сейчас Полина, где она была все это время… рожала ли она ребёнка. А ты больше не ной, Ариадну пугаешь. Думаешь, она не понимает, что происходит? Ты расстроен — ей этого достаточно.

Я вздохнул и постарался успокоиться. В самом деле… хотя бы ради неё я должен взять себя в руки. Я знал, что Солнечная, скорее всего, умерла. Просто… просто не был готов, что ею окажется она.

— Позвони Насте или Марго, или ещё кому-нибудь. Не будь один. А я поеду искать ниточки, ведущие к Полине, ладно?

Я был бесконечно благодарен другу, что он проявил стойкость там, где спасовал я. Часть его уверенности передалась мне, и я смог уложить дочь спать, проводить его до лифта, а потом, налив полстакана коньяка, просмотреть видео с выпускного от начала и до конца. Наш танец там тоже был…

Блок в голове сломался, и постепенно подробности выпускного вечера проявлялись короткими эпизодами. Я вспомнил, что Стасик, главный заводила группы, принес легкие стимуляторы, и я утоптал две таблетки — поэтому, возможно, и не всё помнил из того дня — ночь так точно. Вспомнил, как целовался с Ксюшей Абрамовой, и она висла на моей шее. Почему мне было не переспать с ней? Она была здоровая как кобыла, могла и тройню вполне нормально родить! Так нет же… Образ стройной Полины, мягко обнимающей меня за плечи во время танца, будто издевался надо мной. Одну из практик мы проходили в Чехии, собирали медсправки, и тогда я узнал, что Полина болеет, причем довольно давно. Порок сердца то усугублял её состояние, и тогда она на две недели ложилась в больницу (другим говорили, что она просто простыла) на лечение, то вновь отпускал, и она вела совершенно полноценную активную жизнь… Она уверенно заявляла, что всё будет в порядке, она закончит университет и поедет к лучшим хирургам, что скоро все закончится и она сможет вновь полупрофессионально заниматься гимнастикой, как в детстве…

Мой мозг додумался, что у меня ведь есть номер Полины, и рука тут же потянулась к трубке домашнего телефона. В итоге меня ждало разочарование — "неправильно набран номер". Значит, его уже не существует. Это навивало самые пессимистичные мысли.

Я не звонил никому, но в обед приехал Тим. Он учился в другой группе, но все равно знал Полину и, увидев её фото, был также поражен, как никто из нас не догадался раньше. Словно двойник Влада, он уверял меня, что я не виноват. Если бы не случайность, все могло обойтись — секс не мог спровоцировать ухудшение её здоровья, а я вряд ли умышленно сделал ей ребёнка.

А ещё от него я узнал, что он видел меня в тот день с ней — мы уехали на такси в отель "Renaissance", и выглядела Полина очень счастливой.

Естественно, за письмом я не поехал, и этим вызвал ответный визит своей матери. Ей хватило одного взгляда на мою бледную физиономию, чтобы включился режим "гиперопеки". Я был усажен на диван, укрыт пледом, а через пять минут мне в руку сунули большую чашку чая. Ариадну она сама умыла, переодела и уложила спать.

— Что с тобой? — негромко спросила мама, сев рядом. — Заболел?