Мир, полный слез - Кит Маккарти

– Ты же меня знаешь. Я никогда не умел справляться со своим любопытством.

Она действительно знала его и прекрасно понимала, что все не так просто, как он пытается представить.

– Дури кого-нибудь другого, Джон. О чем ты думаешь?

– Так, ничего особенного, – рассмеялся он.

Однако это не убедило Елену.

– Опять секреты! – полушутливо, полусердито воскликнула она. – Почему ты все вечно скрываешь? Неужели мы не можем доверять друг другу?

– Мне казалось, мы доверяем, поднимая руки вверх, ответил он.

– Ты, верно, шутишь! – запротестовала она, не обманываясь искренностью его тона. – Или же у тебя какие-то акульи представления о доверии.

Айзенменгера за его жизнь сравнивали с различными представителями животного мира, но это было что-то новое.

«Я не акула», – возмущенно подумал он и с горячностью заметил:

– То, что я молчу, еще не означает, что я от тебя что-то скрываю. Доверие вовсе не означает постоянной болтовни…

Он собирался продолжить, но, взглянув на Елену, решил умолкнуть. Из ее ноздрей выходил пар, словно внутри у нее что-то закипало. Она выдержала паузу, нарушить которую не посмели даже вороны, и сухо заметила:

– Я не занимаюсь болтовней!

Затем она развернулась и быстрым шагом начала удаляться. Они уже почти поднялись на вершину пологого холма.

– Елена! – окликнул ее Айзенменгер. – Я не имел в виду тебя… конкретно.

Она не ответила и даже не обернулась, и ему пришлось догонять ее.

– Елена!

Он нагнал ее на самой вершине, где она остановилась, и, лишь подойдя к ней, понял, почему она это сделала. Вдали расстилалось озеро, а у самой тропинки виднелась еще одна поваленная береза. Дерево не было старым, а потому казалось странным, что оно стало жертвой урагана. Впрочем, оно было не настолько большим, чтобы помешать им пройти.

– Елена, прости.

Но она не слушала его и пристально всматривалась в небольшое углубление, образованное рухнувшим деревом.

– Елена, я совершенно не тебя имел в виду, я просто.

Наконец он понял, что она не обращает на него никакого внимания, и тоже перевел взгляд на углубление.

Стоило ему увидеть контур предмета, полускрытого корнями, как его воображение мгновенно дорисовало всю картину.

Это был череп ребенка.

– Я начинаю подозревать, что это место является какими-то адскими вратами, – пробормотал Таннер, обращаясь к Сайму.

Они стояли в той же палатке, которая недавно скрывала от посторонних взглядов тело Альберта Блума, и наблюдали за тем, как доктор Аддисон извлекает из земли маленькие кости. Беверли, уловившая это замечание, на мгновение вскинула голову, затем вновь устремила взгляд на хрупкий скелет.

Это всего лишь кости.

Да, это были всего лишь кости, но она легко могла вообразить остальное. Когда-то это был младенец. А младенцы не должны умирать, потому что они символизируют жизнь. Ничто не заявляло о ней так громогласно, как дети.

Неужто я становлюсь сентиментальной?

Она чувствовала себя усталой и подавленной и едва удерживалась от слез. С чего бы это? Она не впервые сталкивалась с детскими трупами. А этого младенца, возможно, и вовсе не убивали.

Кого она хотела обмануть? Никто не станет закапывать тело ребенка между корнями березы без особых на то причин. А это влекло за собой следующий вопрос: зачем его нужно было прятать?

Доктор Аддисон со стоном выпрямилась.

– Три трупа за неделю, – жалобно промолвила она. – Я совершенно запустила остальную работу и ничего не успеваю сделать.

– Ужасно, – холодно ответил Сорвин, стоявший рядом с Беверли.

Алдисон не обратила на него внимания и продолжила давать указания фотографу:

– Значит, я могу сообщить вам, что ребенок был маленьким. Совсем маленьким.

– Что это значит? – осведомился Таннер.

– Что ему было всего несколько месяцев. У него еще даже не срослись кости черепа.

Однако ход ее рассуждений мало кого интересовал. Беверли рассматривала землю.

– Здесь недавно копали, – заметила она.

Таннер и Сайм подошли ближе и опустились на корточки рядом с ней.

– Возможно, – откликнулся суперинтендант.

– Из-за этого корни ослабли, и поэтому дерево упало.

Беверли посмотрела на Сорвина.

– В машине Мойнигана была лопата.

Сорвин кивнул, пытаясь вписать эту деталь хоть в какую-то картину.

– Снимите это, – обращаясь к фотографу, распорядился Сайм и повернулся к Аддисон: – Можете что-нибудь сказать о причине смерти?

– Конечно нет! – возмущенно откликнулась она. – Вам придется подождать, когда я перевезу останки в морг.

Никто и не ожидал от нее большего.

Беверли развернулась и вышла из палатки. Сорвин проводил ее взглядом, а Сайм и Таннер не обратили на ее уход никакого внимания.

Айзенменгер и Елена беседовали с Фетр. Беверли не знала, заметили ли они, каким взглядом наградила ее их собеседница, а взгляд этот недвусмысленно говорил о том, что Фетр с радостью запихала бы ее в мясорубку ногами вперед.

– Спасибо, констебль. Теперь я этим займусь, – улыбнулась Беверли.

Если она и пыталась имитировать атмосферу мира и благодушия, то ей это не удалось. Разумеется, Фетр не зарычала и не набросилась на нее, выпустив когти, но, убирая блокнот, она вся вспыхнула от ярости. Айзенменгер проводил ее взглядом и повернулся к Беверли:

– Твоя подруга?

Однако Беверли никогда не отличалась хорошим слухом, поэтому, проигнорировав вопрос, заметила:

– У тебя хорошо получается находить трупы.

– Да, меня специально обучали этому.

– Ты ничего не утаиваешь?

– Там, на дне озера, лежат еще трое, включая Шергара.[26]

– И лорда Лукана?[27] – слегка улыбнулась Беверли.

– Прошу простить за то, что прерываю ваше представление, – гневно перебила их Елена, – но там лежит мертвый ребенок.

Беверли обернулась, почувствовав, что пространство между ними вот-вот воспламенится от устремленного на нее яростного взгляда.

– Я знаю, Елена. Поверь, мне это прекрасно известно, – отрезала она и вновь повернулась к Айзенменгеру. – И вы опять просто гуляли?

– Именно так.

– Почему здесь?

– А почему бы и нет?

– И никто не советовал вам пойти именно этой дорогой?

– Это я посоветовала, – ответила Елена, прежде чем Айзенменгер успел открыть рот. – Мы любили гулять здесь, когда я была маленькой.

– «Мы»?

– Да, я и мой брат. Джереми Итон-Лэмберт.

Беверли и не подумала отвести взгляд от лица Елены.

– Значит, это было давно.

– Целую вечность назад.

– А в последнее время вы приходили сюда? Я имею в виду, до сегодняшнего дня.

– Нет.

– Значит, это случайность.

– Что именно?

– То, что сегодня утром вы пошли именно по этой тропинке.

– Естественно. А на что ты намекаешь? Полагаешь, мы заранее знали, что наткнемся на это? Или что мы принесли это с собой и сами здесь закопали?

Беверли отреагировала на сарказм Елены с королевским высокомерием.

– Судя по всему, он долго пролежал в земле, – поворачиваясь к Айзенменгеру, промолвила она. – Ураган обрушил дерево, и останки оказались на поверхности. Это вполне очевидно.

– Отличная работа, – хмыкнула Елена.

Беверли бросила на нее такой взгляд, словно видела перед собой алкоголика, залитого собственной блевотиной.

– Но упало дерево только потому, что кто-то подрубил его корни, пытаясь что-то выкопать из-под него.

– Да? – Айзенменгер резко обернулся.

– А кто? – Даже Елена выказала некоторый интерес.

Беверли огляделась.

– Насколько далеко мы находимся от того места, где погиб Мойниган?

– В двух-трех километрах, – ответила Елена.

Беверли кивнула и задумалась.

– Ты не возражаешь, если я поприсутствую при экспертизе? – осторожно осведомился Айзенменгер.

– Профессиональный интерес? – вскинула брови Беверли.

– Да, что-то вроде того.

– Думаю, проблем не будет… – Беверли не хотелось признаваться в том, что ей необходимо было согласовать это с Сорвином.

– И еще меня волнует эта последняя смерть. Альберта Блума.

– А в чем дело?

– Я не уверен в том, что это сделал Майкл Блум, – помедлив, ответил Айзенменгер.

Из палатки появился Сорвин в сопровождении Сайма и Таннера. Суперинтендант поспешно двинулся к машине и тут же уехал, видимо радуясь тому, что с полевой работой покончено, а Беверли, наградив Айзенменгера восхищенным взглядом, окликнула Сайма и Сорвина.

– У доктора Айзенменгера есть довольно интересная версия.

– Хорошо, что хоть у кого-то есть версии, – откликнулся Сайм. – Потому что лично у меня нет ни одной. Даже Шерлоку Холмсу пришлось бы выкурить не менее трех трубок, чтобы разобраться в этом.