Рожденные в СССР. Часть Первая. Пришествие (СИ) - Коруд Ал

«Пока что мы больше ведём диспетчерскую работу, а не организационную и контрольную. У нас, — признался как-то он в узком кругу, — мало кадрового резерва. Совсем нет второго и третьего эшелона. Всё мы растеряли!»». Кириленко по природе своей симпатизировал «почвенникам» и охранителям и недолюбливал либералов. Потомки из федеративной России его бы назвали сторонником «Имперскости». Да и сам он уже знал, что в том альтернативном будущем вынесет крайне негативное мнение о Горбачеве и будет противиться его появлению в Москве. Именно это послезнание станет тем узловым фактором, что подвигнет обычно осторожного в важных решениях Брежнева к неофициальному разрешению действия их комитета. Никому не хотелось войти в историю полным политическим неудачником. Но только Леонид Ильич и Андрей Павлович были в курсе их обоюдной договоренности, не оставляя злопыхателям поля для маневра.

Пробивная сила и разносторонние связи Кириленко помогали решать комитету многие вопросы. Никто уж не сомневался, что Андрей Павлович метит в кресло Генерального. Но Машеров точно знал, что больше одного срока тот сидеть не намерен. Его основная задача на этом ключевом посту — сломать сопротивление старой касты и создать новую управленческую систему. Затем войти в историю первым почетным Председателем партии. Для такого честолюбивого деятеля очень даже неплохая миссия.

Но больше всего сейчас Машерова интересовал человек, о котором ходило множество совершенно противоречивых слухов. «Железный Шурик», Шелепин Александр Николаевич. Бывший глава всесильного КГБ, активный участник антихрущевского и антибрежневского заговоров. В будущем считается что "железный Шурик" и его группа жаждали экономических реформ при одновременно жесткой идеологической линии. Это примерно тот путь, которым прошел Китай при Дэн Сяопине и вывел некогда отсталую державу в экономического лидера планеты. Считая Брежнева слабой и временной фигурой в руководстве, Шелепин явно недооценил того, но в итоге оказался прав. История сама рассудила давний спор партийных монстров.

Петр Миронович глянул в его сторону — выразительное, интересное лицо, губы всегда сомкнуты, взгляд внимательный, даже, можно сказать, пронзительный. Представителя «комсомольской» когорты многие в ЦК партии побаивались, человек он был хоть и демократичный, но нередко в высказываниях резкий, на многое имел собственное мнение. Семичастный как-то вспоминал: "Брежнев частенько выговаривал с раздражением Шелепину: "У вас по всем вопросам мнения отличные от моего!" Говорят, что Александр Николаевич сам пришел к Кириленко и потребовал дать ему еще один шанс. Видимо, кто-то из знающих успел «слить» ему часть информации из будущего. Ну еще бы — ведать, что в том времени ты упустил шанс спасти страну и поставить её на другой путь развития — это для настоящего политика одна из самых страшных констатаций.

Сейчас «Железный Шурик» готов был работать и на вторых ролях, но с пользой для дела. Все-таки он фактически был почти ровесником революции, советская власть для него была всем. Почему-то цинично относящиеся к советской истории потомки зачастую об этом важнейшем факторе забывают. Им было странно считать, что кто-то в отличие от них умеет искренне верить. Партийные склоки — это больше наносное и быстро стирается, если угроза противостоит буквально всем.

Машеров сложил свои длинные руки на стол и еще раз с горечью припомнил собственную мысль. Сколько в этом здании прекрасных людей по отдельности, но почему в итоге их совместное движение вперед превратилось в затхлое стоячее болото. Недостаток решительности? Косность? Необразованность? Отсталость? Банальное неумение управлять сверхдержавой? Наверное, все это по отдельности и вместе взятое. Сейчас главное для него самого — разглядеть «окно возможностей» и устремить именно туда всю энергию, какую только можно собрать в кулак воли. Только потому он и согласился переехать из Минска. Стать обычным статистом не для его энергичной натуры.

Еще один персонаж уже был отчасти знаком Петру Мироновичу, встречались на пленумах и Совмине. Хозяин «колыбели Революции» и к тому же однофамилец бывшего государя Земли Русской Григорий Васильевич Романов — первый секретарь Ленинградского обкома КПСС. Симпатичное интеллигентное лицо располагает к себе, широко открытые серые глаза выдают острый ум. Звезд с неба вроде не хватает, но как потом признают потомки, он был самым успешным управленцем, за всё двадцатое столетие в жизни региона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Во всяком случае «Романовская» эпоха запомнилась массовым строительством с небывалыми темпами и рекордными показателями. При нем построили около ста миллионов квадратных метров жилья — до сих пор этот рекорд городского строительства так никем и не побит. Жилищный вопрос в Ленинграде был отчасти решен, ленинградцев переселяли из коммуналок в отдельные квартиры. Очередь была сокращена с 10 до 5 лет, и люди уже примерно знали, когда получат жилье. Организаторский талант у Романова было не отнять, это во все времена редкое явление. Он и выделил его среди многих. Машеров усмехнулся, вспомнив анекдот: Турист из бывших русских белоэмигрантов посетил советский Ленинград. Возвратившись в Европу, он рассказывал, что «наша прежняя столица Петербург изменилась незначительно, разве что сменила название в честь пролетарского вождя. Ну а так все по-прежнему: Зимний стоит, Елисеев торгует, Мариинка танцует, Романов правит».

Большим плюсом ленинградского партийного лидера был и тот, казалось бы, малозначительный факт, что он никогда не допускал человеческого унижения, не позволял так называемого «партийного хамства». Вот тут как раз стоит сравнить его с будущим «царем» всея Руси Борисом Ельциным. Да и по слухам сам Брежнев считал Романова будущим преемником, думал, что тот успеет набраться опыта и что самый способный руководитель. Было ли это так еще предстояло проверить, но приглашение в «подполье» говорило о многом. Иметь такую фигуру в будущих кулуарных войнах в качестве туза было выгодно всем «прогрессорам».

Машеров за эти полгода прочитал немало фантастических книг и иногда выдавал «на-гора» совершенно неожиданные термины. Вот как-то он и обозвал их собрания «Прогрессорским комитетом». Фраза многим понравилась и ушла в жизнь, особенно в среду ЦеКовских аппаратчиков. Вообще, многое связанное с гостями из будущего потихоньку входило в советскую моду. Слова, новые фасоны одежды, более непринужденные отношения между людьми. Фактор, который уже нельзя было не учитывать ни в чем и всем.

Полузапрещенный «Час Быка» Ивана Ефремова также произвел на бывшего первого секретаря неизгладимое впечатление. «Ничего себе легковесные книжонки!» — подумал он еще тогда. — «Вот они настоящие люди «длинной воли»! Изменившие суть себя и собственное будущее. На них надо нам равняться, а не оглядываться на партийные псалмы родом из девятнадцатого века!»

Коммунизм для поколения Машерова всегда был несбыточной мечтой, чем-то несоизмеримо далеким, о чем серьезно не разговаривали. Кто они такие, пережившие войну в разгар молодости, чтобы мечтать о таком счастье! Пусть с этим разберутся более удачливые потомки, они будут образованней и мудрей. Вот и допрыгались. Мечта не просто должна быть, она обязана быть досягаемой и ясной для всех!

— Товарища Егорова ждать не будем. Сейчас сообщили, что он в отъезде, — Соломенцев положил трубку телефона. — Силовой блок сегодня также не придет. Петр Иванович очень занят, про Кирпиченко, и говорить нечего. С его гадюшником еще разбираться и разбираться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

От Машерова не ускользнуло, что в этот момент Шелепин на мгновение скривился, видимо, не считает Госбезопасность совсем уж пропащей конторой. Впрочем, он прав, безопасность краеугольный камень любого государства. Только вот как это на практике согласуется со строительством настоящего коммунизма? Да и с человеческим отношением к людям? Почему-то люди в погонах всегда априори ставят себя выше остальных сограждан. Он прочистил горло и задал вопрос первым. Пусть у него пока ранг в местной табели не самый высокий, зато есть желание крепко поработать. Ничего, пусть привыкают!