Его (с)нежная девочка - Алекс Коваль

краснея от того, каким неловким вышел, однако, момент. Учу жизни, а у самого в штанах уже крепкий каменный стояк.

Вот только хотеть и взять – вещи разные, и при случае я обязательно вдолблю это в пустую голову сына. Что за, твою мать, потребительское отношения к женщинам? Я тоже не святой, и в ЗАГС после секса не веду, но ни разу не врал ни одной о своих намерениях.

– Так что не нужно торопиться, снежинка, – заканчиваю свой спич и чувствую, как пальчики Евы в моей ладони елозят и переплетаются с моими. Простой до одури невинный жест, но сердце скакнуло.

– Только теперь-то что об этом думать? – пожимает она плечами, усмехаясь. – Что случилось, то случилось.

М-да, это тоже будет новость.

– Вообще-то есть, Ева, о чем тебе подумать.

Пауза. У меня ощущение, что я сейчас признаюсь в убийстве.

– То есть?

– То и есть, снежинка. Не было у нас тогда ничего…

Снова заминка.

Ева молчит.

– Ты… – начинаю признаваться, но вот тут она меня резко перебивает, а ее аккуратные бровки взлетают чуть ли не на лоб:

– То есть как «не было»? – ошарашенный выдох. – То есть ты… ты… ты просто... – стала заикаться снежинка, а зрачки так расширились, что я прекрасно понял: мне несдобровать.

Злится.

Очень. Но от этого она не менее мило и забавно выглядит.

– Скажу в свое оправдание, я повел себя, как джентльмен, и попросту уложил тебя спать.

– Да ты все это время надо мной издевался! Я уже сама себе верить перестала! – вскочила на ноги Евангелина, оставляя на столик пустой бокал из-под вина. – Я-то думала, что у меня реальные проблемы с… головой! Я уже даже смирилась с тем, что не помню первую в своей жизни близость! Ну, вроде как с кем не бывает, да? А ты! Ты… Дам... смеялся надо мной? – бубнит и ругается снежинка, меряя гостиную шагами, немного нервно прохаживаясь туда-сюда и активно размахивая руками.

Все-таки в гневе она просто великолепна.

– Не издевался, просто ты была такая забавная, что я не удержался, снежинка. Теперь я признался, – усмехаюсь. – Каюсь! – поднимаю руки вверх. – Обещаю, больше такого не повторится.

– Какого это такого?

– Ну… – тяну, не отводя взгляда от хрупкой фигурки в кофейного цвета платье. – Такого. Обещаю в следующий раз довести дело до логичного завершения, – подкалываю снова, не успев вовремя прикусить свой болтливый, когда не нужно, язык, чем цепляю снежинку еще больше.

– Да ты же… – начала Ева и резко остановилась напротив меня, серьезно так посмотрев. Сжимая руки в кулак и всем своим видом транслируя злость.

Дошутился, Абашев?

Я замер. Словно забыл, как дышать. Смотрю в ее глаза и теряюсь. Как пацан, ей богу! В голове мелькает мысль: обиделась. Сейчас придется извиняться и вымаливать прощение и, честно говоря, я даже готов к этому, но эта невероятная девчонка снова меня удивляет.

Неожиданно на ее милом раскрасневшемся личике начинает играть улыбка. А потом и вовсе гостиную заполняет ее смех. Чистый, звонкий. От которого самому хочется смеяться. И все что я могу себе позволить, так это глупую улыбку.

– Боже, какая все-таки я дура! – выдает она.

– Почему?

– Да потому, что если бы у нас с тобой что-то было, уверена, такое бы я не забыла даже после сотен коктейлей! – выпалила Ева в сердцах и резко замолчала, словно язык прикусила, и по испуганным большим глазам вижу, что уже пожалела, что не сдержалась и ляпнула.

Я же наоборот, чувствую себя по-идиотски довольным. Что ни говори, а вот такие заявления  тешат эго любого мужика. И это она еще даже не представляет, какие чувственные грани может открыть близость.

Так, тормози, гуру секса. Девчонка вон уже снова покраснела до кончиков волос и жмется к камину.

– В общем, – предпринимаю попытку успокоить и себя, и ее. – Давай доужинаем уже? Хватит меня шокировать, а то клянусь, мое сердце не выдержит такого напора, снежинка. Пожалей, я человек в преклонном возрасте.

Ева закусывает нижнюю губку, хитро стреляя глазками в меня, и садится рядом. Чуть ближе, чем сидела до этого, и это большой плюс. Значит, не собирается она после всего того, что было выше сказано, закрываться от меня. И бегать по сугробам за ней не придется. Так что выдохни спокойно, Абашев.

– И ничего не преклонный у тебя возраст, не прикидывайся, – пожимает плечами хитрюга, подхватывая вилку и толкая острым локотком меня в бок.

Мы, однако, стали смелее? Чертовски приятно это видеть.

Но день сегодняшний не закончит меня удивлять, наверное. После того, как мы все-таки смогли доесть, победив остатки ужина и допив вино, то дружной слаженной командой принялись за уборку.

Ева тут же, без промедления, собрала тарелки и направилась на кухню. Отправить посуду в машину – я так думал. Но оказалось – мыть их.

– Ева, тут есть посудомойка, – застыл я, когда заметил,что она реально собралась мыть посуду. То есть прямо руками. Напомню, что в моем мире это была дикость.

– Да мне несложно, – улыбается снежинка, бросая взгляд через плечо. – Да и не умею я пользоваться ею, – отмахивается от меня, продолжая делать задуманное. – Лучше принеси, что там еще осталось из посуды, хорошо?

Ни черта не хорошо! Как мне хочется ее заграбастать к себе в руки. Обнять, поцеловать, приласкать. Да в конце концов просто дотронуться до нее, чтобы понять, что она реальная. Что это не игра моего тронувшегося воображения. Что она настоящая. Что она здесь, сейчас и со мной.

Похоже, я начинаю терять остатки разума все стремительней, мне нужна хорошая встряска.

– Дамир? – окликает меня Ева, когда пауза явно затягивается, а я так и стою, подперев задницей кухонный гарнитур, и слежу за ее руками.

– Иду. Хорошо.

Что же, поработаю сегодня немного в роли “принеси-подай”.

– Может, чай, сок? – спрашиваю, когда вся посуда помыта Евой, перетерта мною, и приходит момент так называемого расставания. Но я просто не хочу оставаться без ее общества и пытаюсь всеми возможными способами задержать рядом. Хотя прекрасно понимаю, что за окном давно поздний вечер и Ева, скорее всего, устала. В отличие от меня, у нее сегодня был полноценный рабочий день.

– Боюсь, я слишком наелась, чтобы еще уместить