Ошибка президента - Фридрих Незнанский

– Таня, – сказал Сергей.

Она вздрогнула и резко обернулась. Ее лицо было напряженным и озабоченным.

– Ты проснулся? – спросила она, пристально глядя на него.

– Да, – ответил Сергей, – я услышал, как ты прошла на кухню, и подумал, что тебе тоже не спится.

Лицо Татьяны разгладилось, и она сразу снова стала красивой.

– Да, – сказала она, – так и не смогла уснуть. Узнавала, сколько времени, – она кивнула на телефон. – А то у меня часы встали.    

– А я лежал и думал о нас, – сказал Сергей.

– Я тоже об этом думала, – сказала Татьяна и улыбнулась. Ее лицо сразу стало таким, что Сергей не мог удержаться, подошел к ней вплотную и крепко сжал в объятиях.

– Не надо, увидит Корина, – прошептала Таня. – Я думаю, афишировать наши отношения не стоит. По крайней мере, здесь. Нам лучше не повторять того, что случилось. И тем более не обниматься каждую минуту.

– Но если я хочу тебя обнять, – ответил Сергей, – и что в этом плохого? В том, что мужчина полюбил женщину, а она его?

Татьяна слушала его, прикрыв глаза.

– После того, что случилось, – она посмотрела ему пристально в глаза, – мне как-то все время не по себе. Я стала другой. Хочется что-то такое сделать – и нельзя. Здесь Корина, бабушка Ставрула. Хочется вздохнуть полной грудью. Знаешь, – она прижалась к Сергею, – мы же можем выйти на лестницу. Корина что-то говорила, и я так поняла, что на улицу тебе нельзя выходить. Это действительно так опасно? Ты скрываешься? Боишься чего-то?

Последний вопрос ударил Саруханова, словно током. Он боится? Мог ли он показать это женщине, тем более такой прекрасной, тонкой, женственной? Он лучше бы умер, чем признался в своих страхах, тем более что они были, эти страхи.

– Я ничего не боюсь, – сказал он, прижимая ее к себе. – И мы, конечно, можем выйти на улицу. Хоть сейчас.

– Сейчас не стоит, – улыбнулась Татьяна, – а вот через час рассветет. Я так люблю раннее утро…

3

Саруханов не сразу понял, что произошло. Сзади на него прыгнули двое. Он обернулся и ударил одного, судорожно ища глазами Татьяну. Ее нигде не было. «Хорошо, что ей удалось уйти, – подумал он. – Засада», – мелькнула вторая мысль. Он вспомнил телефон на кухонном столе. Но эта мысль промелькнула и сразу же улетучилась – потому что в руках у одного из нападавших блеснул нож.

Полоснуло, но боли не было. Сергей ждал нового удара, но его не последовало, напротив, стало легче дышать. Он с трудом приподнял голову и увидел бегущего Турецкого.

Турецкий сломя голову влетел в переулок. Положение было критическим. Саруханов тихо сползал по грязно-желтой стене, перед ним в боевой стойке стоял плечистый молодой парень, и с конца широкого ножа на асфальт капала кровь. Парень, видно, только что нанес удар и теперь как будто раздумывал: то ли для верности пырнуть Сергея еще, то ли выбросить орудие преступления и смываться. Второй, державшийся несколько сбоку, обернулся на звук шагов.

– Стоять!.. Мать вашу!!! – во все горло заорал Турецкий, надеясь не столько отвлечь боевиков, сколько рассчитывая разбудить кого-нибудь за темными окнами. Ибо все предыдущее, как он понимал, произошло очень тихо и быстро.

Парни переглянулись. Первый кивнул второму, и второй упругими скачками двинулся навстречу Турецкому. В его руке словно сам собой возник нож с лезвием по верхнему краю.

Для раздумий у Турецкого времени не оставалось, и только благодаря этому он встретил боевика по всем правиламм. Ушел с линии атаки, успел подхватить мелькнувшую руку, крутанулся направо и заломил парню кисть. Дальше полагалось бросать башкой оземь, но в самый решительный момент недолеченное плечо предательски екнуло, рука безвольно обвисла, и вместо броска получился какой-то бездарный толчок. Парень упруго перекатился назад и мгновенно вскочил. Его напарник покинул обмякшего Саруханова (Турецкий заметил, что глаза у Сергея закатились) и двинулся на помощь второму. Не то чтобы тот не мог справиться сам – бывалые ребята уже поняли, что во второй раз уйти от ножа он вряд ли успеет. Просто шум, который в самом деле кого-нибудь мог разбудить, требовалось прекратить, и побыстрее.

Турецкий понял, что погиб, судорожно вскинул здоровую руку ко рту, собираясь хотя бы засвистеть… и в это время из-за угла дома вышел человек с красным рюкзаком за спиной, а на улице еле слышно заворчала мотором отъезжающая машина. Турист, сообразил Саша. Возвращается домой с уик-энда в лесу или на байдарке. Черт носит их в такую погоду. Господи, только его тут еще не хватало!..

Второй, не оглядываясь, продолжал теснить Турецкого в угол двора. Первый развернулся к туристу и сделал в его сторону угрожающее движение ножом: дескать, вали по-хорошему, да смотри, покрепче забудь все, что видел и слышал. Турист сперва удивленно остановился, потом сбросил рюкзак и пошел навстречу боевику.

Второй самоуверенно покосился назад, посмотреть, в чем там заминка у первого, на миг отвлекся, и Турецкий все-таки успел нырнуть под блестящее лезвие, рванувшееся к его горлу. Он увидел несущийся навстречу асфальт, выставил больную руку для кувырка и понял, что теперь уже наверняка погиб, ведь рука сейчас подогнется. Однако рука не подогнулась, и Турецкий получил еще секунд пять жизни. Вряд ли больше. Он лежал на спине и, несмотря на мелькавшие в глазах огоньки, теоретически все-таки был еще не совсем беспомощным, но…

На самом деле он был им не нужен. Скорее всего, они просто бросили бы его и сбежали, если бы не турист. Раздался жуткий крик. Турецкий и второй боевик обернулись. Турист стоял на коленях над распластанным первым и, согнув ему ногу, энергично поворачивал ступню. Нож валялся на асфальте метрах в пяти. Парень кричал без слов, как раненое животное.

Вот теперь в ближайших домах наверняка уже вовсю крутились телефонные диски. Мужчина выпустил потерявшего сознание боевика, тут же каким-то непостижимым образом оказался на ногах и немедленно прыгнул ко второму.

Второй сразу понял, что лучше не подпускать его к себе. Он метнул нож, но от потрясения и испуга промахнулся. И со скоростью спринтера рванул прочь.

Мужчина не стал его догонять.

– Живой? – спросил он, останавливаясь над Турецким.

– Да вроде, – отозвался Саша. – Спасибо…

Он мог бы поклясться, что ни разу не ударялся головой, но факт оставался фактом – с разбитого лба по лицу текла кровь. Он вспомнил о Саруханове и поспешно поднялся.

Когда он подбежал к Сергею, тот застонал и повернул голову.

– Держись, – сказал Турецкий, осознавая, что весь бой длился мгновения. – Сейчас «скорую» вызовем.

Мужчина вынул из рюкзака тонкий шнур и деловито вязал первого, не забыв охватить петлей изувеченную ступню. Боевик дергался и хрипел от боли. Саруханов прижал вялую руку к тому месту, куда попал нож. Ладонь окрасилась кровью.

Турецкий видел, что под телом Сергея расползалась густая темная лужа. Быстро и осторожно он стащил с него куртку и, разорвав рубашку, попытался крепко перетянуть грудь – удар пришелся под ребра.

– Что ж ты, дурак, выходишь, ведь предупреждали!..– приговаривал Турецкий, торопливо накладывая повязку. – Да и времечко выбрал!

– Она, – одними губами выдавил Саруханов.

Турецкий вмиг понял, о ком шла речь…

– Сука!.. – взвыл он. – Значит, и тебя вокруг пальца обвела!..

– Она видела фоторобот, – сказал Саруханов и потерял сознание.

Саша завертел головой, ища глазами «туриста», но того нигде не было видно. Не было и красного рюкзака.

– Гражданка Бурмеева, вы арестованы.

Собственно, Татьяна не слишком удивилась, когда час спустя открыла дверь и увидела на пороге двух милиционеров, а с ними следователя Сашу Турецкого, не поразила ее и услышанная фраза.

Долгое утро все еще никак не кончалось. На Татьяне был тот же брючный шелковый костюм, который она надела, выходя из дома вместе с Сергеем. Из комнаты выглянула заспанная растрепанная Корина в халате, казавшаяся от этого старше и бестолковее.

– Что такое, Танюша? – спросила она, удивленно глядя на людей в милицейской форме и все еще не понимая, как они оказались в прихожей.

– Сергей решил выйти, на него напали. Он в больнице. Я была с ним. Меня везут на допрос, – очень кратко изложила Татьяна суть дела, опустив лишь ту деталь, что сама она арестована.

– Как же так! Сережа! – всплеснула руками Корина. – Ему же нельзя было выходить.

– Устал сидеть дома, – пожала плечами Татьяна.

– А они его караулили, подлецы! – воскликнула Корина и, обратившись к Турецкому, с которым она разговаривала всего несколько часов назад, спросила: – Как он? Куда его увезли?

– В Склиф, – ответил Турецкий, – положение тяжелое. Очень большая потеря крови.

– Мерзавцы! – Корина погрозила кулаком в пространство.