Черный цветок - Ольга Денисова

У Есени от голода кружилась голова, но вздул он парня крепко — недаром разбойники валяли его по земле и били шипастой гирей цепа. Впрочем, противник его на поверку оказался слабоват, и распустил нюни, пару раз получив по носу. С малыми-то воевать все горазды! Есеня отобрал у него котомку с хлебом — не меньше фунта набрал, гад. Мелькнула в голове мысль, что надо забирать хлеб и сматываться, даже вольные люди грабили крестьян, когда есть было нечего, но совесть не позволила. Есеня честно разделил хлеб между пацанятами, стиснув зубы и зажмурив глаза, и, вздохнув, пошел с базара прочь. Есть хотелось невыносимо.

— Эй, погоди! — окликнули его через пару минут. Он оглянулся: двое старших ребят догнали его по дороге к городской стене.

— Погоди. Нечестно это. Мы сложились. Вот, возьми, — мальчишка протянул Есене целую горстку отломанных корочек. В котомке лежали половинки кусков, видно, теперь их разломили еще напополам.

— Да не надо, — Есеня глотнул слюну и отвернулся, — я ж не вымогатель. Я просто так…

— Возьми. Мы по четверти отдали, не по половине.

Соблазн был слишком велик, и Есеня не устоял.

— Слушай, а может ты с нами останешься, а? — попросил мальчишка, когда Есеня переложил сказочное богатство в карман, а одну корочку сунул за щеку, — мы бы тебя вперед пропустили.

— Не надо, — хмыкнул Есеня, — работайте сами. А этого гоните прочь, вас же много, а он один!

— У него батя — стражник, пожалуется еще…

— Ну и что? Не отдавайте ему ничего. А если отбирать станет, сами стражу зовите.

— Здорово! — улыбнулся мальчишка, — а тебе что, есть нечего?

Есеня пожал плечами.

— Так ты в мастерские иди. Нас не берут, мы маленькие. А тебя возьмут. Там кормят два раза в день. И серебряник в неделю еще платят.

— Сколько? — Есеня чуть не присвистнул — ничего себе! Это получается, батька его в пятнадцать раз больше зарабатывал?

— Серебряник в неделю. А что? Здорово. Хорошие рабочие по полтора получают. А мастера — бывает и по два.

Они-то и показали Есени выход из города, через заброшенную, полуразрушенную башню. Но и у перевозчиков его ожидало разочарование. Там не только никто не видел Полоза, они еще и отдали их с Есеней котомки страже для досмотра, а те, не будь дураки, умыкнули вещи, оставшиеся без хозяев. Сказали, что отдадут, если за ними вернутся. Врали, наверно. Еще бы, из одних меховых одеял можно было сшить шубу!

Полоз бы вытребовал вещи назад, а Есеня к страже подойти не рискнул. Да и вообще, перевозчиков трясли чуть не по три раза в день, поэтому Есеня поспешил вернуться в город.

Он побывал на всех постоялых дворах Кобруча, и богатых, и совсем нищих. Дважды ему удалось получить кусок хлеба, а однажды — кружку молока. В первый раз на постоялом дворе кухарка отблагодарила его за то, что он помог ей отогнать собак от свиных туш, привезенных и сложенных на морозе, во второй раз он выудил заплесневелую корку из отбросов, а молоко получил от молочницы — у ее тележки отвалилось колесо, и Есеня помог ей поднять бидон и приделать колесо обратно. Надо сказать, примерно на это он и надеялся, когда шел за ней в течение часа. Вообще, к концу третьего дня в Кобруче он сам себе напоминал бродячего пса, который кидается на голую кость с жадностью дикого зверя.

Он пробовал попытать счастья в богатых кварталах города, но оттуда его быстро выгнали ребята посерьезней базарного вымогателя. Даже доступ к мусорным ямам в богатых кварталах и тот продавался. Нет, добывать пропитание в этом городе нужно было круглосуточно, чтобы не умереть с голоду.

Вторую ночь Есеня провел в конюшне «вольного человека», рядом с тонконогим конем — добродушным, но нервным: он вздрагивал от малейшего шороха, и постоянно вскакивал на ноги, чутко прислушиваясь к звукам ночи. Но в другой раз пробраться туда не удалось — «вольные люди» гуляли всю ночь, сад был полон огня и смеющихся дамочек легкого поведения. Это был единственный сад, в решетке которого Есеня нашел дыру. Поэтому третью ночь, голодный, вымотанный и совершенно несчастный, он промыкался на ногах.

К тому времени он уже догадался, что с Полозом что-то случилось, и когда рано утром ноги занесли его на юго-запад города, где стояли домницы, окруженные мастерскими, он подумал, что надо попытать счастья. Не умирать же здесь от голода и усталости?

Рабочие возле домниц быстро указали ему, где найти управляющего.

Управляющим оказался хмурый дядька, с кустистыми бровями, сдвинутыми к переносице — словно он был недоволен тем, что кроме него в этом мире есть кто-то еще.

— Что умеешь? — спросил он Есеню.

— Молотобойцем могу быть.

Управляющий расхохотался.

— Вон молотобойцы сидят, видишь? — он показал пальцем на двух здоровых парней, ростом и комплекцией не уступающих отцу Есени, — трехпудовые крицы отжимают. Еще что можешь?

— Булат варить.

Управляющий скривился и махнул рукой.

— Я «алмазный» булат умею варить. Честно, — обиделся Есеня.

— Не смеши меня. Еще что-нибудь?

— Отжигать, закалять, отпускать. Я хорошо металл чувствую.

— У нас на то мастера есть. Ладно, есть одна работа, повезло тебе — позавчера выгнали одного лентяя. Зубилом умеешь работать?

— Конечно.

— Крицы отжатые надо делить на части. Сами кузнецы не справляются, будешь помогать. Работа начинается в семь утра, заканчивается в девять.

— Утра?

— Вечера, дубина. Два перерыва: на завтрак — в десять часов, на четверть часа, и на обед — в четыре, на полчаса. Ужинаешь сам. Спать будешь в бараке, если ночевать негде. Ведь негде?

— Негде… — вздохнул Есеня.

— За барак два медяка за ночь из жалования вычитать будут. Платят один серебряник раз в неделю, если работал хорошо. Ну, а до конца недели не дотянул — не обессудь.

Есеня прикинул — это из пятидесяти медяков четырнадцать у него вычтут только за ночлег. Ничего себе! Но он слишком сильно хотел есть, а время как раз двигалось к десяти часам, так что торговаться не имело смысла.

Мастерская показалась ему огромной. В ней стояло не меньше десятка горнов и наковален перед ними, но все кузнецы занимались одним и тем же — отжигали железо и из бесформенных четвертинок делали заготовки разной формы, каждый — своей.

Управляющий передал Есеню «мастеру», который сам ничего не делал, только ходил между наковальнями и командовал кузнецами. Мастер этот Есене сразу не понравился: уж больно напоминал вымогателя с рынка — такая же довольная толстая рожа. Есеню он поставил к верстаку, заваленному пудовыми лепешками железа — крицами. Оказалось, в сутки с домниц выходит около сорока пяти пудов чистого железа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});