Ледяная арфа гангаридов - Вадим Арчер

– Какая могла быть необходимость так запятнать себя перед лучшими воинами Триморья, перед уважаемыми ширанскими горожанами?

– Вы еще поймете это, – надменно повторила Шеба. – Вы еще увидите, кто здесь лучший воин.

– Я никогда не дам согласия на брак с ним.

– Вас никто не и спросит.

– Я не стану его женой.

– Станете.

Шеба оглянулась вокруг, вслед за ней оглянулась и Касильда. Воины оставили коней и расселись прямо на земле, вынув из багажа припасы и фляжки с водой. Те, кто подошел к карете вместе с Шебой, завистливо поглядывали на них. Шеба кивком головы отослала их к остальным.

– Сейчас вам принесут позавтракать, – сказала она наследнице. – Если нужно оправиться, я отведу вас по очереди вон за те кусты.

– А вместе? – потребовала Касильда.

– Тогда вы сядете здесь, у кареты. Переход через пустыню будет тяжелым, мы не можем часто останавливаться. Следующая остановка будет после полудня.

– Ладно, по очереди, – смирилась наследница, покосившись на воинов.

Кусты степной колючки были далеко. Отряд и карета казались оттуда грязным пятном посреди безжизненного желто-бурого пространства, плоского как стол.

– Видите? – указала вокруг Шеба. – Здесь не убежишь и не спрячешься, поэтому лучше и не пытайтесь, ваше высочество. Я сказала в отряде, что первый, кто заметит, что вы пытаетесь сбежать, получит пять золотых, а для них это сумма не маленькая. Если я еще не убедила вас, имейте в виду – в этих местах достаточно двух дней, чтобы погибнуть от жажды.

– Убедила, – честно призналась Касильда. Ее тянуло припугнуть воительницу, сказать, что ее обязательно приедут спасать, но, во-первых, она сильно подозревала, что так не случится, потому что не представляла, кто бы мог за это взяться. Во-вторых, ей не хотелось настораживать Шебу, чтобы не осложнять дело своим спасателям, если такие вдруг найдутся.

Однако, она лихорадочно думала, кто же все-таки может прийти к ней на помощь. Первым она вспомнила Илдана из Лимерии, которого послала искать человека без тени. Он, пожалуй, мог бы поехать выручать ее, но пока ей было не ясно, насколько он заинтересован в ней как в политической силе. Пока правил отец, у нее не было никакой власти, поэтому он мог просто отступиться от нее и начать действовать другими путями. Кроме того, они не договорились о сроках его возвращения, и он, возможно, узнает о случившемся, когда будет уже слишком поздно.

Затем она вспомнила о Корэме. Вот кто мог бы вызволить ее отсюда. При отце он был вне закона, но она могла бы пообещать ему полное оправдание и прежнее место при дворе. И даже лучшее, если бы такое для него нашлось. Он был могучим воином, блестящим военачальником, верным слугой. Как отец мог сделать такую глупость в угоду Дахату?

Касильда вздохнула. Она перебрала в уме все возможности известить кого-то из них, но не придумала ничего подходящего. Ей и ее девушкам принесли в карету хлеб, вяленое мясо и большую флягу со свежей водой. Зора с Иной подали еду госпоже, затем поели сами. Когда посуду унесли, издали донесся голос Шебы, отдающий приказ трогаться в путь.

Время ползло к полудню, солнце припекало все жарче, накаляя черный верх кареты. В карете стало нечем дышать, но отряд вскоре сделал полуденный привал. Касильда со служанками вышла наружу подышать свежим воздухом, который мог считаться таковым только по сравнению с воздухом кареты. Он сушил и обжигал горло, глаза слезились от белого призрачного блеска, струящегося с раскаленной земли.

Шеба поъехала к карете, чтобы проведать пленниц. Она по-прежнему была с непокрытой головой, подставляя лицо лучам солнца. Увидев, что все трое стоят в тени кареты, она удовлетворенно кивнула и прислала к ним воина с обедом, затем распорядилась сорвать доски с окон кареты. Внутри стало не так душно, зато в окна теперь нестерпимо пекло солнце.

Только вечером, когда оно зашло за горизонт, пленницам удалось отдышаться. Касильда долго не ложилась – за день она устала сидеть в карете, да и спать ей не хотелось, потому что она целый день продремала сидя. Девушки жались к ней, чувствуя себя в безопасности поблизости от нее. Никому из них и в голову не приходило, что они безвинно пострадали из-за нее – для всех троих было естественным, что прислуга разделяет участь госпожи. Шеба тоже не ложилась спать, присматривая за ними.

– Какая жара… – Касильда взглянула на нее так, словно воительница была виновата в этом.

– Да, – равнодушно согласилась та. – Когда мы ехали в ту сторону, было не так жарко. Сейчас самый разгар лета.

– Я не вынесу этой дороги, – капризно сказала наследница. – Я умру здесь от жары.

– Не умрете. Здесь неделя пути, а неделю вы выдержите. Дальше будет легче.

Касильда запомнила эти сведения. Они могли пригодиться в будущем.

– Дахат едет этим же путем? – поинтересовалась она.

– Да. Он будет ждать нас на том краю пустыни.

Касильда, предполагавшая, что вот-вот встретится с Дахатом, облегченно вздохнула. Конечно, было безумием провести в пустыне лишние сутки. Она еще немного посидела у костра и ушла спать на одеяла, которые постелили пленницам у колодца. Служанки остановились около нее в нерешительности, но она жестом указала им улечься рядом.

В путь они выехали рано утром, когда жара еще не началась. Касильда уже знала, что ее ожидает днем, и с наслаждением дышала холодным утренним воздухом. К полудню девушки снова начали задыхаться в карете. И Зора, и сама Касильда пока держались, но белокожая Ина, в которой была немалая примесь северной крови, переносила жару гораздо хуже, чем они. Вскоре после дневной стоянки Касильда заметила, что девушка потеряла сознание. Из ее носа стекала струйка крови.

Касильда яростно забарабанила в дверцу. Ехавшая поблизости Шеба заглянула в окно кареты и приказала остановить отряд. Служанку отлили водой и привели в чувство, дали немного отдохнуть в тени кареты, затем снова двинулись в путь.

Свежая, прохладная ночь показалась невыносимо короткой. Затем снова была ужасная жара и дорожные мучения. Ина снова потеряла сознание, снова потребовалась остановка, чтобы помочь ей. Вода, взятая в Ширане, кончилась, теперь пленниц поили водой из дорожных колодцев, теплой, солоноватой на вкус и пахнущей тиной. Вечером воду кипятили и добавляли в нее душистой травы, чтобы та отбила привкус тины, но получалось наоборот, и вода становилась еще противнее.

На пятый день пути Ине стало совсем плохо. Это не было неожиданным, потому что даже воины стали понемногу сдавать. Они тяжелее сидели в седлах и едва шевелились на привалах. Понурился даже злющий вороной жеребец Шебы. Одна воительница по-прежнему держалась бодро, словно жара не брала ее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});