Скажи ее имя - Франсиско Голдман

Плотник сказал: посмотри на эту женщину — машина сбила ее и она умерла, мать двух маленьких детей. Такое может случиться с кем угодно, Франсиско. И такие вещи происходят каждый день.

Три мудрых мужа: портной, плотник и охранник. В эти первые дни и недели после смерти Ауры их слова, обращенные ко мне, казались самыми здравыми.

Темно-серый вместо черного.Смирение, сеньор. Смирение.Такое случается каждый день.

Ну что ж, по крайней мере портного я послушался.

* * *

17 января 2009 года в Бруклине, штат Нью-Йорк, не родилась наша дочь Наталия. Как я провел этот день? Я даже не вспомнил, что это за день, до позднего вечера. Я перевязал ухо, которое, заживая, все сильнее напоминало разодранное ухо профессионального боксера. Немного поработал. Вышел на прогулку. Хотел было зайти в церковь, посидеть и в тишине подумать о Наталии и Ауре, но не стал.

Вскоре, возвращаясь из ресторана одним холодным, туманным вечером, я увидел, как улыбка Ауры засияла мне в свете уличных фонарей сквозь голые мокрые ветки дерева в конце нашего квартала. Она улыбалась мне так, как улыбалась спустя несколько ночей после смерти, плывя в шаре лунного света над Сокало. Мое неверие растворилось в счастье и восхищении, и я стоял на тротуаре, широко улыбаясь ей в ответ, согреваемый изнутри любовью. Я подошел к дереву, положил руки на ствол и поцеловал его.

Мне показалось вполне естественным, что Аура выбрала соседнее дерево, самое большое в нашем квартале — раскидистый серебристый клен, щеголявший летом пышной кроной, длинные, замысловато переплетенные сучья и ветки которого были сейчас обнажены, — чтобы поселиться в нем. Весной Аура ходила по улицам и фотографировала распустившимися цветы и молодые салатовые листики; она даже купила справочник деревьев северо-восточного региона, чтобы распознать все встречающиеся виды и выучить их названия. Следующие несколько дней, проходя по кварталу, я заставал Ауру в этом клене, ее улыбка и сияющие глаза светились сквозь его ветви, я чувствовал, как она счастлива видеть меня, и каждый раз останавливался, чтобы поцеловать ствол. Но однажды вечером я шел домой, голова была занята чем-то другим, я забыл посмотреть вверх, в ветки, и просто прошел мимо; в тот момент будто какая-то сила схватила меня за волосы и дернула назад. В полном замешательстве, получив по заслугам, я развернулся, подошел к дереву, извинился и поцеловал его. Интересно, что про мое странное поведение подумали соседи? Случилось так, что это дерево росло прямо перед особняком, в подвале которого жил дородный стареющий байкер с внушительными бицепсами и густой черной с проседью бородой. Интересно, что он подумает, если заметит, как я каждый день останавливаюсь у входа в его квартиру, чтобы поцеловаться с деревом? Я не боялся насилия, но представлял себе, как он выйдет и спросит: какого хрена ты тут делаешь? — и я задумался, что мне ему ответить. Словом, спустя примерно неделю после первого появления Ауры, если вокруг были люди, в окнах байкера горел свет или шторы были незадернуты, проходя мимо, я позволял себе лишь протянуть руку, погладить ствол, и прошептать: привет, mi amor. Как ты? Я люблю тебя. В те дни я чувствовал непривычную эмоциональную раскрепощенность, что-то сродни счастью. Может, я начал сходить с ума? На самом деле Ауры нет в этом дереве, говорил я себе. Тем не менее однажды холодной ночью я проснулся в три часа и вспомнил, что сегодня ни разу не поприветствовал дерево. Я выпрыгнул из постели, натянул куртку прямо поверх пижамы, надел шлепанцы и выскочил на улицу. Лил ледяной дождь. Тротуар был покрыт скользкой коркой, и я вспомнил, что Аура так и не научилась ходить по обледеневшим мостовым, ее ноги разъезжались и скользили, а я дразнил ее, говоря, что она похожа на Бемби на замерзшей глади пруда. Клен Ауры никогда не выглядел более красивым, чем в ту ночь, он переливался и сверкал, словно какой-то чародей окатил его алмазной пылью и светом звезд.

Франсиско, сказала она, я выходила замуж не для того, чтобы скучать одной внутри дерева.

Конечно нет, mi amor! — я обхватил ствол руками и прижал губы к грубой, замерзшей коре.

Мое ухо зажило; казалось, Аура спустилась с дерева в середине той ночи, чтобы излечить меня волшебным поцелуем, или мне помог ее лечебный шампунь. Во всяком случае, ухо выглядело даже более гладким и молодым, чем неповрежденное, словно покрытое новым слоем нежной детской кожи, за исключением зарубцевавшихся, еле заметных мелких шрамов по краю ушной раковины. Мне сразу вспомнились большие красивые уши Ауры, и я подумал, что к этому моменту уже родилась бы Наталия, тоже с большими красивыми детскими ушками.

Спустя пару дней из страховой компании девочки-подростка, сбившей меня на машине, пришел чек на семнадцать тысяч шестьсот двенадцать долларов.

29 января я проснулся перед рассветом и обнаружил рядом с собой Ауру: растянувшись на нашей кровати, она была почти невидима, чуть светлее окружавшей меня темноты, но это был ее силуэт. Я сплю? Это тоска? Или это из-за книги, которую я читал весь предыдущий вечер, написанной психиатром, изучавшим выживших в смертельно опасных ситуациях. То, что я испытал после аварии, соответствовало рассказам других очевидцев, некоторые детали многократно повторялись в их показаниях, некоторые пересекались с моим собственным опытом, все это делало довольно убедительным предположение психиатра о существовании мира духов, параллельного нашему миру. Возможно, книжка и была вздором, но наводила на размышления.

Ты пришла из того дерева? — спросил я Ауру.

Нет, сказала она. Mi amor, это игра воображения. Бедняжка. Она засмеялась. Зачем мне жить в дереве в разгар зимы?

Значит, это тоже мое воображение?

Нет, это действительно я. Конечно нет.

Аура, ты клянешься?

Да, mi amor, это я.

Я не понимаю. Если ты можешь приходить ко мне, как сейчас, то почему не приходишь? Мне так одиноко без тебя.

Нам нельзя приходить так часто, сказала она. Если я все время буду рядом, то превращусь в привидение, а я не хочу становиться привидением. Они страдают.

Разумно, сказал я. И действительно подумал, что это разумно.

Мне столько всего нужно было у нее спросить. Только представьте себе. Но прежде чем я успел что-либо произнести, Аура сказала: Фрэнк, я пришла сегодня, потому что мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня. Я хочу, чтобы ты полетел в Париж и нашел мою маму.

Твоя мама в Париже?

Но Аура исчезла, растворилась в воздухе, растаяла в свете прохладного раннего утра.

Я немедленно написал Браси и попросил его выяснить, не в Париже ли мать Ауры. Он ответил мне в тот же самый день, уверив меня, что мать Ауры в Мехико. Этим утром он видел ее в Национальном университете.

22

В недели после несчастного случая я читал один новый роман: он был представлен как книга об и сентября, ужас тех событий и их катастрофические последствия становятся причиной расставания главного героя и его потрясенной жены, которая, оставив мужа в Нью-Йорке, уезжает с ребенком в Европу. Это книга об одиночестве, она повествует о депрессии героя, но ближе к концу, когда ему удается вернуть жену и ребенка, в его жизни появляется просвет. Они едут в отпуск на тропическое побережье, где герой увлекается бодисерфингом и пытается уговорить жену последовать его примеру. Он уверяет, что это несложно. Когда грозная волна надвигается на него, он говорит: «Вот так… просто оттолкнись», — поднимает руки, опускает голову и ловит волну, выныривая далеко от берега в абсолютном восторге. Но жена не двигается с места. Ей совершенно наплевать на бодисерфинг. Когда он уговаривает ее поймать следующую волну, она отвечает, что предпочитает просто купаться, и преспокойно уплывает от него на спине.

Какое жуткое, кошмарное совпадение. Догадывался ли автор? Когда он написал, что жена отказалась от предложения мужа и уплыла, понимал ли он, что спас героине жизнь?

Невыносимо думать, что ответ на этот вопрос «да».

23

Во время свадьбы мы положили на каждый столик одноразовую фотокамеру, но затем оставили все собранные мыльницы в нашей квартире в Эскандоне, они хранились в пластиковом мусорном мешке. Только спустя несколько недель после смерти Ауры я наконец-то сподобился донести их, всего около пятнадцати штук, до фотоателье в Мехико. Я был удивлен, сколько личных и трогательных наших с Аурой портретов оказалось среди почти двух сотен фотографий. Вот мы целуемся, шепчемся за столиком, вот стоим в тени в стороне от всех, прижавшись друг к другу. Казалось, в компанию гостей затесались частные детективы, следившие за нами и собиравшие улики. Каким-то образом эти снимки оказались более интимными, чем сделанные профессиональным свадебным фотографом. Среди этих карточек, отснятых шпионами с одноразовыми камерами, не было ни одной, на которой мне не понравилось бы выражение наших лиц. Меня заворожил снимок, сделанный ближе к концу праздника: Аура стоит спиной к объективу, в ее руках белые свадебные туфли на платформе, она напоминает спортсмена, покидающего поле, обнаженные ступни видны из-под подола, после стольких часов в танце на ее стертых до волдырей ногах видна краска со стелек и даже кровь. Оказалось, что зоркий глаз и быстрая рука, которым довелось поймать мелькнувшую обнаженную ступню Ауры, принадлежали не какому-то везучему любителю, а нашей приятельнице Пии, фотографу, чьи работы выставляются по всему миру. Черно-белая фотография с обложки нашего приглашения на свадьбу — тоже ее работа: приглашения были подарком Пии и ее мужа Гонсало, они сделали этот кадр неподалеку от своего дома на Монмартре. На нем запечатлена Аура от пояса и ниже в зимнем пальто и сапогах, моя нога слева и нежное соприкосновение рук посередине, но соль фотографии в нашей взявшейся за руки яркой тени, падающей на залитые солнцем булыжники мостовой.