Въ лѣто семь тысячъ сто четырнадцатое… - Александр Владимирович Воронков

переворот, как ни крути, тоже был «не подарок»…

— Но то, бояре, братья старшие. Я же речь веду о меньшом Голицыне, об Андрее Васильевиче. Доподлинно не доказано, что он о замыслах братьев своих знал и в них соучаствовал. Однако прежней веры к нему у меня нынче нет, а потому в Москве близ себя его держать не хочу, но и опалу налагать не буду, ибо не за что. То же и с Фёдором Ивановичем Шереметевым: впрямую ничего не доказано, однако же он без царского повеления войско под Москву привёл, да так и встал в семи верстах за городом[134]. Нынче он говорит, что помогать явился нам, а не изменникам… Так отчего же не помог? Клянётся, что попросту не успех, да вот только нет у меня веры. Войско быстро не соберёшь, да и чтобы до Москвы дойти — время нужно. Потому думается мне, что про измену Шереметев знал заранее, а не упредил потому, что тоже выжидал, чей верх будет. Однако же Фёдор Иванович свойственник мне по супруге брата моего старшего, светлой памяти царевича Ивана Ивановича, да и служил он честно, град Орёл под мою царскую руку приведя. Воевода он дельный и способен ещё против врагов Руси послужить…

Вот и посоветуйте, Борис Михайлович, да Иван Никитич, как следует поступить, чтобы, не карая без доказательств, оберечься от таких вот, как Голицын с Шеиным, сомнительных, которые в подозрении находятся. Как и греха на душу не взять, и пользу получить?

Бояре мялись, переглядываясь в затруднении. Наконец, Романов-Каша поднялся с лавки и, поклонившись по всем правилам древнерусского этикета, заговорил:

— Аз, государь, поразмыслив, вот что удумал. Ежели ты сих особ опалою карать не желаешь, однако же и сумнение насчёт их имеешь, так попусти их почётом. От своей монаршей особы их удали, но не гневно, а как бы чести их боярской не руша. А для того отправить их можно послами в иные земли. Шеина хоть в Туреччину к салтану цареградскому, Голицына же, яко более родовитого, неплохо было бы услать подалее. Наприклад, к крулю Филиппу Филипповичу, коий ныне Гишпанией да Португасией володеет. Про ту Португасию слух был, яко бы дале неё огромное море-окиян лежит и православному человеку далее ехать некуда. Вот в те места пущай бы Андрей Васильевич и ехал, коли на то будет твоя государева воля. И чести боярской в том порухи нет, и тебе, Великий государь, спокойнее будет.

— Что же, Иван Никитич, толково надумал. Но, может, другой способ сыщется? Отослать-то их не сложно, но ведь не послы они, а воеводы, опыта жизни при чужестранных дворах — королевских ли или султанских — не имеют. Вдруг по незнанию ущерб Русскому государству нанесут или спьяну тайну важную разболтают?

— Так за такую поруху их и покараешь, Великий государь! И никто после не скажет, что в отместку за бывый воровской бунт Васьки Шуйского со присными!

Романов-Каша прямо лучился довольством: какой мудрый и коварный совет молодому царю подал — чтоб «и рыбку съесть, и косточкой не подавиться».

— Ну а ты, Борис Михайлович, что посоветуешь? — спросил я у Лыкова-Оболенского, жестом приказав Романову вернуться на лавку.

Второй боярин, повторив ритуальные телодвижения предыдущего оратора, рассудительным тоном ответил?

— Воля твоя, Великий государь, и тебе решать. Однако ж выслушай холопа[135] своего верного, не прогневайся.

— Сказал же: совета жду. Вот и советуй, как сам понимаешь, не виляй словесами.

— Посольство, Государь, дело зело нужное. Однако же я так рассуждаю: салтан турецкий Ахмедка Мехмедович летами млад и своеволен. По сю пору русские государи отправляли в Царьград послов от случая к случаю по нужде, да и в чинах те были невеликих, всё больше жильцы, подьячие да дьяки. Негоже умаление роду боярскому службой на посольском поприще причинять. Голицын Андрей Васильевич да Фёдор Иванович Шереметев воеводы крепкие и разумею я, ратной службой тебе более пользы принесут, нежели словесами посольскими. О запрошлом годе басурмане на тарковском шамхальстве изменою войско русское побили, так ты бы, Великий государь, повелел обоим воеводам пойти туда, да вновь ту землю возвернуть. А войско с ними пущай идёт то, что Шереметев к Москве привёл. Так и дело богоугодное сделают, басурман под Христову защиту приведя, и, Бог даст, самые гилевщики головы там сложат.

Ну что же: боярство русское — то ещё змеиное кубло и подгадить коллегам они всегда рады — стараясь при этом внешне не нарушать приличий. Идущая сейчас, после поражения мятежа Шуйских, чистка освобождает места для продвижения вверх родственников и сторонников сохранивших лояльность бояр — но, как сказали бы в моё время, боярская Дума — не резиновая. Тем более, что царь Дмитрий, в теле которого я нахожусь, не так давно и без того эту самую Думу и без того расширил, переименовав заодно по древнеримскому образцу в Правительствующий Сенат. И если конкурентов загонят в дальние заграницы, а ещё лучше они сгинут в боях на Кавказе или где-то ещё — моим собеседникам-советчикам такое как мёдом по сердцу. Однако у меня другие планы — и хотя Кавказ в них тоже внесён, но далеко не в начале списка, а уж от Португалии Москве пока что и вовсе никакого проку нет.

— Послушал я, Иван Никитич да Борис Михайлович, вас внимательно, сам подумал, да и порешил, что советы ваши дельные, но повелю немного иначе. Андрей Голицын да Фёдор Шереметев и вправду воеводы толковые и разумные. Потому, хоть и надо бы к туркам посольство отправить, но поедет туда кто попроще, ибо больно велика басурманам честь целого думного боярина к ним слать. Да и рано ли, поздно ли, а воевать нам с ними придётся, а басурманам веры нет — могут посольских людей наших и не выпустить. В Португалию и Испанию пока ехать смысла нет: и далеко от нас, и пользы от них не дождёмся. А вот люди простые, купцы, якобы от самих себя, пусть через Нарву плывут во Фламандское герцогство, а там добираются до Фландрских земель. Торгуют пусть как следует, не только для вида. Но обязательно пусть там купят коней да кобыл местной породы — будучи в изгнании в чужих землях, слышал не раз, что лошади те крупны да выносливы, хорошо их в упряжки для перевозки пушек ставить. Потому пусть привозят на Русь, чтобы таких и у нас разводить. Ещё пускай возможно больше серы покупают и селитру — у нас её ямчугом зовут. А паче того — пусть