Записки репортера - Игорь Свинаренко

И приговор.

– Вы можете к выборам не готовиться! – предупреждает одна несчастная бабушка, дай ей Бог дожить до тех выборов.

– Ну а польза есть вам хоть какая от революции?

На этот вопрос даже обижались.

Только одна женщина, Зинаида Ванеева, она работала породовыборщицей – с транспортера, по которому подают уголь, на ходу выхватывала куски породы, – сказала:

– Я не жалею, что были забастовки. Не жили мы при старой власти хорошо. Пятьдесят рублей давали в получку, вот и крутись. Коммунисты тоже воровали, но втихаря. А теперешние открыто. У нас хлеб есть. А у людей и хлеба нет, как же жить? А, все равно помирать.

Николай Земцев, тоже старый шахтер, спорит:

– При чем тут Кокорин! Забастовку у нас организовал Ельцин. Он сам вида не подал, но мы же знаем – если б не он, ничего б не было. А я этим шахтерам, дуракам, напомнил теперь – ну что, выбрали себе президента? Да он же никуда не годится!

Реплика со стороны:

– Ты если б эти слова раньше сказал, тебе б Севера было мало.

Это его одернул сосед, который назвался Мишей:

– Я шофером 17 лет, одного директора шахты возил, другого. Я ничего против не имею.

– Против чего?

– Не имею против. Я так понимаю, как они сообразили на это, на забастовку, – значит, надо было. А сам я не сторонник.

– Вот вы, Миша, не сторонник, а СССР развалили!

– Я ж на площади не был. Но и в магазинах же не было ничего. А хотелось колбасы, как ее, варено-бумажной…

Еще я спросил старого шахтера Николая Архипова, что он думает о жизни. От ответил:

– Так рабочий, ну что он может думать?

И посмотрел на меня с укоризной.

Лаврентий Глухов на пенсии, а был на Шевякова. Он такой удивительный человек, что за рюмкой знаете на что жаловался? Что имущество шахтное покорежили и растащили. Он сходил посмотреть и страшно расстроился. Это его больше взволновало, чем бедность.

– Ведь началось тогда как? – дает он свою версию. – У Кокорина звено собралось горластое. А, задаете слишком много вопросов? Ну-ка сходите в здравпункт подышите – вы, значит, точно выпивши. А обидно, и звено отказалось дышать. И у них за это забрали премию, она была 40 процентов. И с другими звеньями договорилось. И как раз мыло кончилось на шахте.

Дальше известно… Но из шахтеров никто не понял этого всего, реформа или как ее назвать.

При коммунистах это мы, дураки, в шахте работали. Все наши шахты строились зэками и для зэков же и рассчитывались на бесплатный труд. Но система помягчала и не стала так сильно сажать. Ну и мы там стали работать… А там и радио перестали глушить – люди узнали, сколько добывают в других местах.

Вот я читаю «Одиссею капитана Блада». Так даже у пиратов 500 лет назад была демократия, а у нас? Раньше можно было директора шахты как хочешь ругать на партсобрании. А теперь мастеру скажи слово, и он тебя уволит. Все.

Все были уверены в жизни. А сейчас этого ни у кого нет, даже у новых русских – не знают, не застрелят ли до вечера.

Шахтеры бывают богатыми и счастливыми

Как, например, Анатолий Петухов, брат Коли, того, который бастовать любит. Трезвый, рассудительный, спокойный человек. Он работал на Шевякова, но уже четыре года на знаменитой и богатой шахте «Распадская», сокращенно ее тут называют «Распад» (и вовсе не в честь Советского Союза):

– Забастовка 89-го? Были же предпосылки! Мы знали, что город Рига получал больше финансов, чем весь Кузбасс. Конфет не было, молока, а хотелось же детям. Но при любом бунте ведь всегда что всплывает? То-то и оно…

– А не боялись, что КГБ придет и всех разгонит?

– Да ну! Все ж чувствовали, что власть ослабла. Партбилеты тогда выкидывали, и ничего за это не было… Шахтеры тогда ходили по городу и проверяли холодильники у партийных работников. А там ничего интересного, засохшая селедка. Ну и перестали.

– А сейчас не пробовали холодильники проверить?

– Ты что! Сейчас же диктатура! А тогда был социализм.

– Какая именно диктатура, разная же бывает?

– Диктатура анархии. Диктатура! Раньше один мент ходил без пистолета, а теперь вон как, с автоматами и бронетранспортерами…

– Ну а Кокорин, вождь революции?

– Как можно Кокорина назвать умным, если уже к осени 89-го его кинули, как последнего пацана? Ему же дали «Шарп», телевизор (ну, всем тогда давали). А потом на совещании каком-то в Новокузнецке еще один дают. А тут его уже ждут, встречают – а, ты за два телевизора продался!

– Вы в 89-м на площади были, а летом 98-го ходили дорогу перекрывать?

– Не. Я огород сажал. Я прилично зарабатываю.

А тут же отец братьев-шахтеров, основатель династии Иван Денисович. В 78-м ушел на пенсию и с тех пор на огороде.

На вопрос о жизни отвечает:

– Нормально вроде.

Соседи-пенсионеры загалдели:

– Ты что, не говори «нормально»! Тебе что, жалко ужасу напустить? Эх, ты…

Он уточняет:

– Штанов, правда, не купишь, но на жратву хватает… Шахтеры, их трудный труд, а ни черта не плотют.

Любимый шахтерский политик

Ну это все так, разговоры. Знаете, один то сказал, другой это, ну и что. А вот чье мнение дорогого стоит, вот кто самый главный эксперт по междуреченской революции: Щербаков Сергей. Он в этой революции побывал на обеих сторонах баррикады, да так, что и там, и тут все его уважают. И тогда он был очень заметным и важным человеком, и сейчас при деле – вот на выборах в мэры взял 80 процентов голосов.

Щербаков был сначала шахтером и получил орден. Еще он к.м.с. по боксу. А летом того самого 89-го был вторым секретарем Междуреченского горкома КПСС.

– Почему партия не хочет с нами разговаривать? Что ж она спряталась за шторами? – орали смелые митингующие.

Щербаков вышел на площадь. К трибуне его не пускали, но он пробился. И стал разговаривать с рабочими.

– Страшновато было на площадь выходить. Но пошел как-то. Я говорил простые вещи. Я предложил штаб, чтоб цивилизованно разбираться, а не орать на митинге. И чтоб решить, чего мы хотим. Сначала требовали колбасы, мыла и портянок. Но я им объяснил, что надо серьезней требования ставить…

После Щербаков поступил в ВПШ и там защитил диплом по теме «Забастовка». ВПШ, правда, по ходу учебы раза три переименовывали, но суть оставалась та же.

– Шахтеры привели к власти Ельцина и всю его команду. Но шахтеры им забыты… Угольная промышленность уничтожена. Государство выбило своих производителей с зарубежных рынков. У нас снизили добычу на 40 миллионов тонн, а Китай увеличил на 200 миллионов. А кто получил выгоду – так это директорский корпус! Ельцин позволил им торговать и лично наживаться. В городе нет ни одного предприятия, где хозяин – коллектив. А ведь именно такая задача была у революции!

Да… Германия после войны за пять лет встала из руин, а мы с 85-го на месте топчемся. И все хуже. Я ж вижу, у меня город…

Похороны шахты

Анатолий Мальцев – директор закрывающейся шахты им. Шевякова.

Что он может думать о революции? Да ничего хорошего. Из-за шахтеров Советский Союз развалился, и Мальцеву пришлось фактически бежать из иностранного Казахстана, где он добывал для обороны уран. Он когда тут начал работать, так еще думали революционеров выкопать, достать из-под земли и похоронить по-человечески. Даже посчитали, во что это встанет: 5 тысяч долларов на брата…

А вся та авария, считает Мальцев, от революции и случилась, больше не от чего:

– Они перестали думать, как работать, и осталось желание что-то требовать, ну и дисциплина упала…

– Ага, империя рухнула по причине ослабления дисциплины. Ладно!

Он думает.

– Да… Мне иногда кажется, не зря шахту закрыли, не зря… Это было – как месть. И от страха. И чтоб другим неповадно было.

– Так это что же, карательная операция?

– Карательная операция? Похоже…

Шахта уничтожена. Ее, если можно так выразиться, сровняли с землей. Пусто, голо, мертво. Тут и там перевернутые ржавые вагонетки, в какие обычно грузят уголь под землей. А одна такая – ее-то достали из-под земли, это дешево, дешевле, чем людей доставать, – стоит на сопке, на братской могиле. Это как бы надгробная плита. На ней такие слова: «Вы недодали – мы додадим!» И подпись разборчиво: «Шахтеры Кузбасса».

Додадут? Нет – поздно… Революция кончилась.

Поезд ушел.

Weekend на Колыме

Кооператор Цветков вырос до начальника Колымы и был застрелен в Москве

При Советской власти Валентин Цветков был простым колымским капиталистом. КГБ СССР хотел дать ему от 8 до 15 лет с конфискацией – за бизнес. Старый «КоммерсантЪ» против этого возражал на своих страницах в 1990 году. Как раньше говорилось, «газета выступила – что сделано?». КГБ не удалось одолеть капиталиста Цветкова. Комитет от него отстал. Тогда еще на память о сотрудничестве кооператор подарил автору этих (и тех) строк магаданский сувенир из моржовой интимной кости с художественной гравировкой по бокам.

После жизнь несколько изменилась, и Цветков стал губернатором по месту жительства.