Меч Вайу - Виталий Гладкий

– А мы завтра навестим Авезельмиса, – скривился Одинокий Волк, вспомнив свою последнюю встречу с отшельником. – Его один глаз видит в лесу больше, чем все наши вместе. Гляди, подскажет что…

* * *

Хижина Авезельмиса, казалось, еще больше вросла в землю. Старик сидел у костра, задумчиво всматриваясь в дрожащие языки пламени. Непривычная грусть затаилась среди морщин, глаз подернулся слезной поволокой, горб под безрукавкой топорщился больше обычного. Возле него стоял котелок с уже успевшей остыть похлебкой, лежала и разломанная ячменная лепешка, облепленная деловитыми муравьями.

Он даже не обернулся на звуки шагов Одинокого Волка и его подручных, только черты лица приобрели твердость и невозмутимость.

– Встречай гостей, Авезельмис, – Одинокий Волк недобро ухмылялся.

– Гостям я всегда рад, – сдержанно ответил старик, не поднимая головы.

– Ой ли? – Одинокий Волк склонился над Авезельмисом. – А где угощенье, вино?

– Вино у меня не водится, а угощенье – садись, чем богат…

– Гы-гы-гы… – засмеялся Одинокий Волк. – Не прибедняйся, старый плут. Если хорошо поискать, гляди и сыщется бурюк-другой горячительного зелья. Уж я-то знаю…

– Не гневи богов, Одинокий Волк, – старик поднялся на ноги и с презрением посмотрел на толпу бандитов.

– Хо-хо, он опять за свое! – Одинокий Волк плюнул в костер. – Плевать мне на твоих богов!

Вот так – тьху! – еще раз сплюнул. – Ну что, где они, твои защитники?

Бандиты одобрительно загоготали, вторя вожаку.

– Что тебе нужно? – не обращая внимания на выходку бандита, спросил Авезельмис.

– А совсем немного. Вино… и кое-какие сведения. Ты ведь вещун, Авезельмис. Вот и подскажи, кто, кроме нас, в лесу шастает? У меня к нему разговор есть…

– Повторяю, вино не держу. И твои заботы меня не интересуют.

– Ну-ну! – Одинокий Волк неторопливо вытащил нож и многозначительно повертел им перед лицом старика. – Так недолго и скальп потерять… Ты все-таки подумай, Авезельмис, со мной шутки плохи.

– Слушай, Одинокий Волк, – старик презрительно улыбнулся, – ты однажды убедился, что я умею встречать таких гостей, как твои подручные. И пугать меня не стоит: моя жизнь не дороже вон того трухлявого пня. Днем раньше, днем позже… Но моих богов ты не трогай – они не прощают обид. А теперь уходите, мне вам сказать нечего. Я не могу вам помочь.

– Не можешь или не хочешь? – мигнул Одинокий Волк бандитам – те быстро окружили старика.

– Ну так как, Авезельмис? Одумайся, старик, не то будет поздно…

– Хорошо, – коротко бросил старик. – Сейчас я вам отвечу… на все вопросы… – и твердой поступью направился к хижине; бандиты молча расступились, повинуясь знаку Одинокого Волка.

Какое-то время возле хижины было тихо. Одинокий Волк, вспомнив змей, невольно оглянулся по сторонам и взял лук на изготовку; его примеру последовали и остальные.

Сильный свист со стороны зарослей ошарашил бандитов. Они загалдели, словно воронье, пытаясь определить, откуда он послышался.

– Одинокий Волк! Я готов ответить на твои вопросы.

Одинокий Волк в испуге отпрянул, увидев позади себя высокого воина, закованного в железный панцирь с мечом в руках; большой овальный щит прикрывал его левый бок. И только присмотревшись, Одинокий Волк узнал в этом воине старика – по единственному глазу, угрожающе поблескивающему из-под низко надвинутого на лоб бронзового шлема.

– Ну так что же ты молчишь, трусливый хорек? Я жду!

Одинокий Волк, не говоря ни слова, отпрыгнул в сторону и взмахнул рукой – град стрел забарабанил о щит старика, отскакивая от железных пластин, как горох от стенки.

Старик торжествующе захохотал и бросился на бандитов, схватившихся за акинаки и ножи. Не обращая внимания на удары, старик врубился в самую гущу и с неожиданным для его лет проворством и силой обрушил меч на головы непрошенных гостей. Хриплые крики, стоны раненых, предсмертные вопли огласили окрестности – не выдержав натиска Авезельмиса, бандиты бросились врассыпную.

Первым опомнился Одинокий Волк. По его знаку лесной сброд окружил старика. Но тот, прикрываясь щитом, отбежал к хижине и, прислонившись к стене, спокойно стал ожидать рассвирепевших от неожиданного отпора бандитов.

– Арканы! – вскричал Одинокий Волк, держась позади подручных.

Зазмеились длинные черные арканы. Две петли захлестнули туловище старика, но он молниеносными взмахами клинка обрубил прочные веревки, плетенные из конских волос. И снова в воздухе замелькали стрелы…

Неожиданно лохматая бурая туша, словно камень пущенный из огромной пращи, обрушилась на бандитов. Страшный медвежий рев лишил их рассудка, и, бросая оружие, они со всех ног устремились в лесные заросли, подальше от когтистых лап и зубов разъяренного Хромуши, прибежавшего на свист Авезельмиса.

Вскоре все было кончено. Несколько мертвых бандитов валялось возле хижины в лужах крови, а издали доносился рев медведя, преследовавшего уцелевших. Устало смахнув с лица пот, Авезельмис прошелся по поляне, в горестном раздумье посмотрел на неподвижно распростертые тела, затем встал на колени у полузатухшего костра и долго молился, прижимая к груди фигурки Апи и Папая.

Возвратился Хромуша. Обнюхивая мертвых, он изредка злобно урчал и теребил лапами их одежды. Наконец Медведь подошел к коленопреклоненому Авезельмису и лег возле него, прислушиваясь к монотонной речи своего друга.

После молитвы Авезельмис первым делом замаскировал ветками и травой нору в лесу, откуда начинался тайный ход к хижине – через нее он и выбрался незаметно для бандитов. Затем перетащил тела погибших в глубокий яр, сложил их на огромную кучу хвороста и поджег. А потом, собрав немудреные пожитки, подпер дверь хижины толстой жердью, и, в последний раз окинув взглядом поляну, скрылся в чащобе, сопровождаемый верным Хромушей.

ГЛАВА 21

Осень все чаще напоминала о своем приближении холодными росами и густыми утренними туманами. Черные полотнища сожженных хлебных полей покрывались желтыми хлопьями березовой листвы, а среди все еще сочной зелени лесного разлива пламенели тополя.

Изредка небесная лазурь хмурилась тучами. Они толпились у горизонта, не решаясь принести обильные дожди, с нетерпением ожидаемые осажденными, потому что запасы воды иссякали с катастрофической быстротой. Уже многие бассейны для сбора дождевой воды, вырытые в земле и выложенные плитами на глиняном растворе, показали дно, а немногочисленные колодцы пересыхали и не могли напоить всех страждущих.