Молния - Дин Кунц

Она вошла к себе в спальню, где в стенном шкафу находился контрольный пульт охранной сигнализации, и проверила, включена ли система на всех окнах и дверях. Из-под кровати Лора вытащила «узи» с удлиненным магазином, в котором было четыре сотни новых, сделанных из легкого сплава патронов. Она отнесла «узи» к себе в кабинет и положила на стол рядом со стулом. Она уже приготовилась сесть за работу, когда, напугав ее, молния вновь пронзила небо, а раскат грома заставил вздрогнуть. Еще одна молния, и еще одна, а за ней другая озаряли окна, словно за ними безумствовала злобная толпа бесовского карнавала.

Небеса сотрясали вспыхивающие разряды, и Лора поспешила в комнату сына, чтобы его успокоить. К ее удивлению, хотя молнии и гром были куда сильнее прежнего, Крис продолжал спокойно спать; возможно, ему снился сон, где такой же грохот пугал Дональда Дака в одном из его приключений в грозовую ночь.

И опять ни капли дождя.

Так же внезапно, как и прежде, все стихло, но Лора не могла освободиться от чувства беспокойства.

* * *

Странные неясные тени возникали перед ним в темноте, непонятные существа мелькали между деревьями и следили за ним исподтишка, беспокоили, пугали Штефана, но он знал, что они вымысел, плод его расстроенного воображения, его слабеющего сознания. Он брел вперед, несмотря на холод снаружи и жар внутри, колкие сосновые лапы, колючие кусты, несмотря на то, что ледяная земля под ногами то уходила в сторону, как палуба корабля в качку, то вдруг вертелась, как пластинка на проигрывателе. Боль в плече и груди достигла предела, и в бреду ему чудились невесть откуда взявшиеся полчища крыс, грызущих его тело.

Проблуждав с часок – ему он показался днями и годами, хотя это был всего час, потому что еще не наступило утро, – он подошел к опушке леса и вдали, на склоне, за снежным простором поля, увидел дом. Окна слабо светились через опущенные шторы.

Он остановился, не веря своим глазам; дом мог оказаться таким же призраком, как те тени из царства мертвых, что кружили перед ним в лесу. Он сомневался в его реальности, но двинулся навстречу миражу.

Не успел он сделать несколько шагов, как молния разрезала, вспорола небо. На землю обрушивались удары могучего хлыста, всякий раз наносимые все более безжалостной рукой.

Штефан в ужасе застыл на месте, а его тень извивалась и металась вокруг него на снегу. Иногда это была уже не одна, а две тени, потому что две молнии освещали его сразу с двух сторон. Это опытные ищейки преследовали его, преодолев время через Молниеносный Транзит, готовые остановить его прежде, чем он предупредит Лору об опасности.

Он оглянулся на чащу, из которой вышел. Под вспыхивающим светом сосны, казалось, прыгали, то приближаясь, то отдаляясь от него. Но преследователей не было видно.

Наконец молнии потухли, и он двинулся вперед, к дому. Дважды он падал, с трудом поднимался, снова шел, боясь, что не сумеет подняться, если снова упадет, не сможет громко позвать на помощь.

* * *

Лора смотрела на экран и пыталась сосредоточиться на сэре Томми, но вместо этого думала о странных молниях; внезапно она вспомнила, когда она прежде видела такое необычайно бурное небо: в тот самый день, когда отец впервые рассказал ей о сэре Томми; день, когда в лавку зашел бродяга; день, когда она впервые увидела своего хранителя, в восьмое лето своей жизни.

Она выпрямилась на стуле.

Сердце забилось быстро и стремительно.

Молния такой огромной силы была предвестницей беды, беды для нее самой. Она не могла вспомнить, видела ли она молнию в день смерти Данни или в день похорон отца, когда на кладбище появился ее хранитель. Но она была твердо уверена, хотя не могла объяснить почему, что сегодняшнее буйство природы имело особый, ужасный для нее смысл: это было предзнаменование, дурное предзнаменование.

Она схватила «узи» и обошла верхний этаж, проверяя окна, заглянула в комнату к сыну, чтобы удостовериться, что все в порядке. Затем поспешила вниз, решив обойти нижние комнаты.

Когда она вошла в кухню, что-то глухо ударило в заднюю дверь. С возгласом удивления и страха она стремительно обернулась, направив на дверь автомат, готовая открыть огонь.

Но этот звук никак не походил на шумную работу взломщика. Это был негромкий удар, скорее робкий стук, который повторился дважды. Ей показалось, что кто-то тихо зовет ее по имени.

Затем тишина.

Она осторожно приблизилась к двери и прислушалась.

Опять ничего.

Это была особо укрепленная дверь, стальной лист между двумя дубовыми панелями, поэтому Лора не опасалась выстрела снаружи.

И все же она не решалась подойти к двери и посмотреть в глазок: кто-то с другой стороны мог заглянуть внутрь и встретиться с ней взглядом. Когда же наконец она собралась с духом и поглядела в глазок, который давал ей широкий обзор, то увидела человека с раскинутыми руками, лежавшего на спине на бетонном полу веранды, куда он упал, постучав в дверь.

«Это ловушка, – подумала Лора. – Ловушка. Западня».

Она зажгла свет снаружи и прокралась к одному из окон. Осторожно приподняла одну из пластин металлической шторы. Человек на веранде был ее хранителем. Его ботинки и брюки были покрыты мерзлым снегом. На нем был белый халат; на груди темное пятно крови.

Насколько она могла видеть, на веранде и на лужайке позади него никого не было, но она должна была учитывать возможность, что его оставили здесь, чтобы выманить ее из дома. Открыть дверь ночью при таких обстоятельствах было чистым безумием.

Но не оставлять же его на веранде. Он был ее хранителем. А что, если он ранен и умирает?

Она нажала кнопку отключения сигнализации рядом с дверью, открыла замки и засовы и, озираясь, вышла на холод зимней ночи, держа наготове «узи». Никаких выстрелов. Никакого движения на белеющей снегом лужайке и дальше до самого леса.

Она подошла к своему хранителю, опустилась рядом с ним на колени и попробовала найти пульс. Он был жив. Она подняла веко у него на глазу. Он был без сознания. Рана на груди, видимо, была серьезной, но не кровоточила.

Занятия с Генри Такагами и регулярные физические упражнения значительно развили ее мускулатуру, но ей не хватало сил, чтобы одной рукой поднять раненого. Лора прислонила автомат к двери и обнаружила, что не может поднять его и двумя руками. Опасно было переносить тяжелораненого, но еще опасней было оставлять его на морозе, не говоря уже о том, что он явно спасался от преследователей. Она волоком втащила его в кухню и положила на полу. С облегчением внесла внутрь «узи», заперла дверь и опять включила охранную сигнализацию.

Он был страшно бледным и холодным как лед, поэтому она тут же сняла с него ботинки и носки, покрытые снегом. Когда она разула его левую ногу и принялась за правую, он начал что-то бормотать на непонятном языке, а по-английски он твердил что-то о взрывчатке, каких-то воротах и призраках в лесу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});