Шведский стол - Михаил Алексеевич Ланцов

вид пыточных инструментов.

— Кто послал?

— Он не знал, но дал устные описания. Это оказался глава небольшой банды, что работает на… минуточку.

Арина замолчала и полезла в папку, где лежали листки.

Царевич не стал ждать и просто забрал папку.

Сам пробежался по признательным показаниям и справке, которая у них уже была на банду.

Усмехнулся.

Это был тот же самый человек, князь, который на встрече саркастичным тоном предложил поаплодировать.

Кивнул.

— Этот засранец сейчас где?

— На своем подворье в Москве.

— Охрана?

— Обычная.

— Бери кирасиров. Полсотни, думаю, хватит. Герасима… — начал отдавать царевич приказы.

После чего забрав папку отправился дальше.

— Алексей Петрович, — вполне благостно произнес Василий Голицын прямо с порога. — Заключение брака с представителями дома Габсбургов — это очень сильный политический ход.

— Погоди, — остановил его парень. — Все в кабинете.

Они зашли.

Сели.

— Габсбурги это… — начал было снова Василий Васильевич, но царевич прервал его жестом.

— Ты помнишь того человека, который на общей встрече предлагал мне похлопать?

— Конечно, — кивнул Голицын.

— Месяц спустя в Москву въехало посольство Речи Посполитой. Которое, среди прочего, представляет интересы французского двора. А еще неделю спустя он встречался с представителем этого посольства. Они обсуждали вопрос воцарения Бурбонов в России.

— Это просто игра.

— Игра? Они обсуждали физическое устранения Романовых. То есть, меня, отца и прочих.

— Он просто болтун, который увлекается.

— Посмотри, — протянул Алексей ему папку.

Голицын ее нехотя открыл.

Вчитался.

Серея лицом с каждой секундой все сильнее.

Наконец он закончил читать последний листок и поднял глаза на царевича.

— Я от имени отца объявил правила игры. Они были непонятны?

— Отчего же? Понятны.

— Желающих строить мануфактуры пока не наблюдается. Не так ли?

— Пока ведь зима.

— Разумеется. Зима. Самое время продолжить играть в старые игры.

— Я с ним поговорю.

— Я ведь открыто заявил, что власть обязана и будет себя защищать. Объявлял?

— Да.

— Я говорил, что тот, кто на нее покусится, будет наказан, вплоть до физического устранения и конфискации семейного имущества?

— Говорил.

— И он все равно это сделал. После того, как я проговорил открыто правила игры. Так?

— Сделал.

— У него в голове жижа? Или быть может он не серьезно воспринял мои слова?

— Он просто… склонен к интригам. И довольно резок в оценках.

— Хорошо. Для первого раза я ограничусь казнью. Чтобы не разводить особый шум, не публичной, а с сохранением чести. Возможно кто-то обольстился моим возрастом. Или еще чем-то. Полагаю, люди должны понять серьезность намерений.

Голицын промолчал, сильно напрягшись.

— Предупредишь его? — спросил Алексей.

— Нет, — вымученно выдавил из себя князь.

— Хорошо, тогда вернемся к делу, с которым ты пришел. Габсбурги, говоришь?

— Это очень влиятельный род с большими связями в Европе.

Царевич подошел к большому железному, несгораемому ящику… шкафу, если быть точнее.

Открыл его.

Несколько секунд водил пальцами по папкам.

Наконец выхватил одну и положил на стол.

Развязал завязки.

И быстро перебирая подшивки по корешкам, проверил верность содержимого. После чего подвинул князю.

— Что это?

— Сверху — общая сводка по невестам из дома Габсбургов. Дальше — личное дело на каждую. В принципе можно ограничится в каждом деле только последней страницей.

— О как! — удивился Голицын.

Придвинул папку.

Вчитался. Иногда удивленно вскидывая брови.

Царевич же спокойно и равнодушно сидел в кресле. Его мысли были далеко от кабинета. Он вспоминал все те лица, что присутствовали на том собрании. Каждого. И прикидывая — кто еще решится. Ведь глаза зеркало души. И многие в тот день себя в известной степени выдали… хотя там находились и не все. Далеко не все…

Так продолжалось долго.

Папка то толстая.

Алексей же терпеливо ждал.

— Боже, — тихо выдохнул Василий Васильевич, когда закончил.

— Тебе так нравятся эти невесты?

— Но неужели все так плохо?

— Хуже некуда. Карл II, из-за которого началась большая война в Европе, не был случайностью. Династический брак с их домом с довольно высокой вероятностью влечет за собой подобное и у нас. Политические же выгоды… — царевич усмехнулся. — Их приобретают они, а не мы.

— Это не совсем так.

— А как? Габсбурги за нас будут воевать? Только честно.

— Не думаю. Но поддержат в возможной войне с османами, если она произойдет.

— Если им это будет выгодно, они и так нас в ней поддержат.

— Возможно.

— А в остальном это мы окажемся вынуждены поддерживать Габсбургов в их войнах за их интересы. Не так ли?

В дверь постучались.

— Войдите. — громко произнес царевич.

Внутрь шагнули Арина и Герасим.

— Дело сделано, — тихо, но отчетливо произнесла Миледи, скосившись на Голицына.

— Какое дело? — не понял он.

— Изменник Родины казнен. — пояснил Алексей. — И я очень надеюсь, что вы сможете донести до этих придурков, что шутки кончились. Им объявили правила игры. Или они играют по ним. Или у России будет другая аристократия.

— Как казнен? — растерялся Василий Васильевич.

Алексей вопросительно посмотрел на Герасима.

Тот на языке жестов отчитался.

— Кирасиры вошли на его подворье. Разоружили охрану. А этого идиота утопили в бочке с водой. Я приказывал утопить в бочке с помоями, но она оказалась пустой. Недавно опорожнили.

— Утопили? Как утопили?

— Мне показалось это подходящей формой казни. Официально можно будет сказать, что он подавился косточкой урюка. Он ведь любил урюк, не так ли? Ну и спокойно отпеть в церкви, хороня в открытом гробу. Надеюсь, вы сможете донести до остальных, причину казни?

— Да, да, — закивал Голицын, напряженно глядя на этого кошмарного подростка.

— Дополнительно передай, что я требую возмещения за мои хлопоты. Семья поваренка, взятая в заложники, должна быть доставлена мне в целости и невредимости. А сверху того остальные рода высшей аристократии должен будет выплатить в казну пятьдесят тысяч рублей. В течение недели. Сами разделите промеж себя — кто по сколько скинется. По родовитости. Повторюсь. Плата налагается только на высшую аристократию. Кто к таковой себя не причисляет, тот и не несет ответственности за случившееся. Я думаю, что это справедливо — отвечать за своего собрата, пусть даже тот с жижей в голове. И да, если семья этого поваренка убита или изувечена — то сто тысяч.

— Это большие деньги.

— Покушение на царевича вообще дело не дешевое и опасное. Не так ли? А вы, я уверен, знали, что он делает. Пусть не все, но многие. И не предприняли ничего. Даже не предупредили меня. Наказание понятно?

Голицын молча кивнул.

— Ступайте, — кивнул Алексей этой парочке из Герасима с Миледи.

Дверь закрылась.

— Ты, Алексей Петрович, начал очень опасную игру. — тихо произнес Василий Васильевич.

— Я начал?

— Эти законы всех разозлили…

— Эти законы ответ на попытку этих «всех»