Июнь. 1941. Запрограммированное поражение. - Лев Лопуховский

«При выходе к шведской и норвежской границам, границы ни в коем случае не нарушать и не допускать провокаций. Военнослужащих шведской и норвежской армий при встрече на границе приветствовать отданием чести, не вступая в переговоры» [332].

Сосредоточение частей и соединений Красной Армии на финской границе началось еще в сентябре и резко ускорилось после окончательного провала дипломатических переговоров. Состав ЛВО был усилен, и к началу военных действий включал четыре армии (справа налево): 14,9, 8-я и 7-я. Соотношения сил и средств сторон, сложившиеся к 30 ноября, сведены в таблицу 4.2.

Вопреки здравому смыслу, превосходство советских войск в живой силе и технике на главном направлении было меньше общего. Учитывая мощные финские укрепления, оно не позволяло надеяться на быструю победу. В этом вскоре пришлось с горечью убедиться и самому Мерецкову, и его войскам.

17 ноября командование ЛВО получило оперативную директиву Ворошилова № 0205/оп с требованием «закончить сосредоточение войск округа, согласно ранее данным указаниям, и быть готовым, во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским и Северным флотами, к решительному наступлению с целью в кратчайший срок разгромить противостоящие сухопутные войска и военно-морской флот противника» [334]. На основании полученной директивы войскам были поставлены боевые задачи. Оставалось только указать дату и время начала наступления.

Требовался лишь удобный повод, чтобы начать войну, и он не замедлил появиться. 26 ноября ТАСС объявило, что в тот день в 15.45 в результате артобстрела с финской стороны советские войска, расположенные в километре северо-западнее деревни Майнила, потеряли четырех человек убитыми и девять ранеными. Обвинение было явно шито белыми нитками[57]. Характерно, что «в штабе 19-го стрелкового корпуса, части которого дислоцировались в районе Майнила, о случившемся узнали в этот день лишь в 21.00 из сообщения московского радио» [335]. Но для руководства СССР майнильский инцидент оказался очень кстати. После него события начали развиваться с нарастающей быстротой. Советская сторона категорически отказалась от совместного с финнами расследования обстоятельств происшедшего и 28 ноября денонсировала договор о ненападении между двумя странами. На следующий день из Финляндии были официально отозваны все представители Советского Союза, а войска РККА получили приказ перейти государственную границу и разгромить финскую армию. В 8.30 часов утра 30 ноября 1939 г. без объявления войны на фронте протяженностью свыше 1600 км вслед за получасовой артподготовкой началось советское наступление[58].

Но проходило оно вовсе не так гладко, как это было задумано военным и политическим руководством СССР. Согласно Директиве № 4717 командующего ЛВО от 21.11.1939 операция на Карельском перешейке была поручена 7-й армии. За первые два дня ее войска должны были преодолеть предполье и выйти к «линии Маннергейма». Затем предусматривалась трехдневная пауза, необходимая для перегруппировки и подготовки к штурму. На прорыв финской обороны отводилось еще 4–5 дней. Затем за такое же время ставилась задача выйти на рубеж Выборг-Кякисалми. Такой плотный график был необходим, чтобы овладеть Хельсинки к 21 декабря — дню 60-летия Сталина [336]. Но, как водится, в очередной раз «забыли про овраги», которых на пути советских войск имелось более чем достаточно, а главное — пренебрегли сопротивлением финнов.

Оно не заставило себя долго ждать. Финские отряды, прикрывавшие предполье «линии Маннергейма», были немногочисленны, но хорошо подготовлены и мотивированы. Они дрались упорно и умело, с боями организованно отступая от одной оборонительной позиции до другой, и при этом неоднократно переходили в контратаки. Уходя, финны эвакуировали местное население, сжигали селения, взрывали мосты, оставляли за собой засеки и завалы на дорогах, а также различного вида препятствия и минно-взрывные заграждения. А бойцы Красной Армии перед наступлением не были обеспечены никакими средствами для обнаружения мин. К счастью, группа инженеров под руководством профессора Н.М. Изюмова из Военной академии связи по заданию командования 7-й армии в течение одних суток сконструировала миноискатель. К вечеру 3 декабря их было изготовлено 200 штук, и они сразу же были отправлены в войска.

Но всех проблем миноискатели отнюдь не решили, да и не могли решить. В результате части 7-й армии продвигались вперед с темпом 3–7 км в сутки, или вдвое медленнее, чем планировалось. На правом фланге они вышли на рубеж главной оборонительной полосы «линии Маннергейма» 4 декабря, в центре — 6 декабря, а на левом фланге — только 10 декабря (см. схему 6). Но попытка 6 декабря с ходу прорвать финскую оборону не удалась, несмотря на мощную артиллерийскую подготовку, продолжавшуюся 3,5 часа и ввод в бой 150 танков. 35 из них при этом были подбиты в том бою. Такой ценой было оплачено продвижение всего на 1–1,5 км [337].

Финские стационарные оборонительные сооружения стали неприятным сюрпризом для частей РККА, которые на них натолкнулись. А ведь еще в 1937 г. в СССР был составлен альбом, в котором имелись не только подробные карты расположения укреплений Финляндии, но даже чертежи отдельных ДОТов и их фотоснимки. За редким исключением, они точно отражали действительность [338]. Советская разведка тогда сработала на совесть, но этот строго секретный документ лежал в столе у Мерецкова, а до войск, штурмовавших укрепления, так и не дошел.

Красная Армия внезапно уперлась лбом, казалось, в непреодолимую преграду. Но этой преградой стали не только и не столько ДОТы «линии Маннергейма», сколько их стойкие защитники. Показательно, что на центральном участке Карельского перешейка между озером Муолаанъярви и водной системой Вуокси продвижение остановилось в 10 км от главной полосы «линии Маннергейма». А ведь там финны построили только полевые укрепления. Да и на всех других участках на линии боевого соприкосновения находились в общей сложности только 55 ДОТов, из них почти половина — устаревших [339]. Но и их оказалось достаточно, чтобы почти на два месяца остановить советское продвижение на Карельском перешейке.

График наступления безнадежно срывался, поэтому, как водится, начались поиски виновных и перемещения командиров. 9 декабря Мерецкова назначили командующим 7-й армией вместо В.Ф. Яковлева, ставшего его заместителем, а саму армию усилили тремя дополнительными дивизиями.

Одновременно все войска, воевавшие с Финляндией, непосредственно подчинили Ставке Главного командования[59] в составе И.В. Сталина, К.Е. Ворошилова, Б.М. Шапошникова и Н. Г. Кузнецова [340].

Перегруппировав войска, Мерецков бросил их в очередное наступление. Артподготовка перед атакой продолжалась до четырех часов, но огонь велся главным образом по площадям, так как система обороны финнов не была вскрыта. Финские огневые точки так и остались неподавленными. В результате в боях 15–17 декабря финнам удалось остановить наступление трех дивизий 7-й армии в восточной части перешейка. Советское командование попыталось переломить ситуацию вводом в бой больших масс танков, но и они не смогли обеспечить успех. Главной причиной была несогласованность действий танков с артиллерией и пехотой. Да и сама пехота показала себя далеко не с лучшей стороны. Иногда бойцы вообще не поднимались в атаку, а только кричали «Ура!», продолжая лежать в снегу. Танкисты нередко были вынуждены возвращаться назад, покидать свои боевые машины и личным примером вести пехотинцев вперед.

19 декабря 90-й и 91-й тб 20-й ттбр, большую часть танкового парка которой составляли мощные трехбашенные Т-28, сумели проникнуть через две полосы заграждений и целиком уничтожить противотанковую батарею финнов. Танкисты с боем пробились на три километра в глубь финской обороны, по существу, прорвав «линию Маннергейма». Но финны не дрогнули, отсекли от них пехоту, подтянули противотанковые пушки и начали расстреливать прорвавшиеся танки с флангов и тыла. Пошли в ход фанаты и бутылки с бензином. Однако батальоны продолжали упорно сражаться во вражеском окружении до самой темноты и только потом по приказу командира бригады отошли на исходные позиции, потеряв 29 танков [342].

В тот же день в составе 90-го тб в атаку пошли два опытных образца двухбашенных тяжелых танков — СМК и Т-100. Их прочная 60-мм броня оказалась непробиваемой для финских снарядов. Но судьбу СМК решил мощный фугас.

Подорвавшись на нем, танк полностью вышел из строя и был оставлен во вражеском тылу, в полутора километрах от линии фронта. Все попытки вытащить оттуда 55-тонную громадину закончились безуспешно. Дебют этих экспериментальных машин был признан неудачным. 18 декабря там же состоялось боевое крещение еще одного новейшего советского тяжелого танка КВ. При этом он получил девять прямых попаданий 37-мм бронебойных снарядов, однако сумел не только благополучно вернуться назад, но и отбуксировать с поля боя в тыл подбитый танк Т-28. Самым тяжелым его повреждением оказалась вмятина в пушечном стволе, который пришлось заменить. На следующее утро КВ осмотрела комиссия, в состав которой входили нарком Ворошилов и начальник АБТУ Павлов. Вечером того же дня постановлением Комитета Обороны СССР № 443сс танк КВ был принят на вооружение РККА [343].