Невский романс - Ольга Свириденкова

Но ведь она, Полина, все это прекрасно видела. Только предпочитала не замечать. Мол, для хорошего человека ничего не жалко… Вот именно что для хорошего! А не такого, который радуется ее несчастьям и дает ее мужу подленькие советы.

Расправившись с пеньюаром, Полина немного остыла и попыталась размышлять спокойно. В незавидное положение она попала, что и говорить! Муж оказался мерзавцем, золовка — лицемерной гадиной. Но сейчас нужно было думать не о них, а о том, как обезопасить себя от шантажа.

Вера… Что же с ней делать? Выход виделся один: как можно скорее отослать Веру в Петербург. И лучше не к родителям, а к брату. Написать, что Вульф преследует Веру, и попросить спрятать ее в надежном месте. Разумеется, Иван согласится помочь. А на тот случай, если у него не окажется денег на наем квартиры, надо выслать ему некоторую сумму. «Да, только все деньги у Вульфа, — с досадой вспомнила Полина. — Хотя, ведь можно же кое-что продать. Например, рубиновые сережки, подаренные муженьком. А чтобы он не заметил пропажи, попросить ювелира изготовить подделку… Господи, какая я стала! Полгода назад мне бы и на ум такое не пришло!»

* * *

Не терпевшая проволочек Полина сразу после завтрака отправилась на поиски ювелира. Все оказалось на удивление просто. Первый же попавшийся ювелир охотно согласился заменить драгоценные серьги на поддельные. И на руках у Полины в одночасье оказались две тысячи рублей — сумма более чем достаточная, чтобы снять квартиру со столом где-нибудь на окраине Петербурга. К тому же, подделку обещали изготовить быстро, всего за пару дней: вероятно, опыт у московских ювелиров в таких делах был приличный.

Покатавшись в коляске по городу, Полина вернулась домой. Вскоре посыльный принес записку от Наденьки. Подруга сокрушалась, что они разминулись на вчерашнем балу, и настоятельно просила Полину приехать к ней на обед или ужин.

«Я чуть не убила кузена, когда он сказал утром, что встретил тебя у Соболевских, — писала Наденька. — Ума не приложу, почему он сразу не привел тебя ко мне? Ради Бога, приезжай поскорее, мне так много надо тебе рассказать! Я бы приехала сама — Владимир узнал твой адрес — но не хочу встречаться с твоей противной золовкой.

Господи, неужели это правда, что Владимир делал тебе предложение и ты ему отказала?! А я ведь и не знала, Александр только вчера мне об этом проболтался: должно быть, Владимир запретил ему мне говорить. Кстати, кузен сегодня все утро ходит такой странный… Подозреваю, что он до сих пор к тебе не остыл, и вчерашняя встреча всколыхнула его чувства. И еще мне сдается, что он хочет, чтобы ты приехала: пока я писала записку, он два раза заходил в мою комнату и напоминал, чтобы я не забыла указать наш адрес».

Отложив письмо, Полина опустилась в кресло и задумалась. Ее раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось повидаться с подругой. Но, с другой, ведь там наверняка будет Нелидов, потому что это его дом и потому что, если Наденька не ошиблась, он и сам хочет ее увидеть. А значит, он останется обедать и ужинать дома.

Но стоит ли в таком случае ехать? Ответ однозначный: нет. Поговорить с подругой по душам в присутствии мужчин не удастся. А общаться с Владимиром… От одной этой мысли Полине становилось не по себе. Как она посмотрит ему в глаза после того, что думала о нем все сегодняшнее утро? Он слишком наблюдателен, он может заподозрить, что с ней что-то не так. Ведь догадался же он вчера, что у нее нелады с мужем!

«Полина, посмотрите на меня, пожалуйста. Неужели вы считаете меня таким мелочным человеком?»…

Какой у него тогда был взгляд! Ласковый, понимающий и… удивительно нежный. Почему он так на нее смотрел? Должно быть, ему стало ее очень жалко. Но разве это не унизительно — принимать сочувствие от отвергнутого поклонника! Пожалуй, это еще более унизительно, чем видеть его злорадство. На насмешку можно ответить другой насмешкой, а на сочувствие… на сочувствие хочется ответить слезами.

«Итак, решено: я не еду, — твердо сказала себе Полина. — А на записку Наденьки отвечу завтра утром и предложу встретиться где-нибудь в городе. Скажу, что меня весь день не было дома, и что я прочитала ее письмо лишь поздно вечером. Да, так будет лучше».

Пообедав в обществе золовки и ее подруг, Полина снова уединилась в своей комнате. Чтобы скоротать время, она решила заняться чтением. Но, увы, у нее имелся под рукой лишь томик шекспировских трагедий на английском языке. А так как английский Полина знала гораздо хуже своей крепостной подруги, да еще была взволнована, то слова так и прыгали у нее перед глазами, не желая складываться в осмысленные строчки.

— Пропади он пропадом, этот Шекспир с его придурковатым Гамлетом! — в сердцах воскликнула она, отбрасывая книжку. — Тоже мне, герой выискался. Не нашел лучшего занятия, кроме как шататься по своему мрачному замку и ломать голову: быть ему, видите ли, или не быть? Разумеется, быть, то есть действовать! Действовать, а не сидеть и ждать, пока рак на горе свиснет! Как говорила покойница-бабушка, под лежачий камень вода не потечет…

И вдруг, как гром среди ясного неба, на Полину снизошло озарение. Мысль, поначалу показавшаяся безумной, постепенно крепла.

10

Личные покои Владимира — спальня и примыкавшая к ней туалетная — находились на втором этаже. Обе комнаты когда-то принадлежали его деду, и их интерьер не менялся много лет.

Стены спальни затягивал и золотистые шелковые обои, затканные павлинами. Этой же тканью была обита удобная мебель. Резное изголовье кровати помещалось в небольшой стенной нише, а над ним живописно драпировался золотистый балдахин. На стенах висели зеркала в фигурных рамах, на камине из лазурного мрамора выстроились фарфоровые статуэтки.

Владимир, бывший приверженцем строгой простоты, сам удивлялся, почему ему так комфортно в этих вычурных покоях. Но сейчас, оказавшись в спальне, он сразу понял, что заснуть ему не удастся. Как и прошлой ночью, он будет мучиться до рассвета тягостной бессонницей.

Вчерашняя встреча с Полиной настолько выбила его из колеи, что он все последние сутки думал только о ней. И это уже не на шутку пугало Владимира. Невозможно было дальше обманывать себя: он любил эту женщину. Пять месяцев разлуки не убавили его влечения к Полине даже на самую малость. А значит, это не увлечение, а самая что ни на есть настоящая любовь… черт бы ее побрал!

«А если все это так, то какого лешего ты еще здесь? — с досадой спросил себя Владимир. — Чего ждешь, идиот несчастный, новой встречи с Полиной? Но зачем, для чего? Чтобы еще сильнее растравить душу?»