Атаман Войска Донского Платов - Андрей Венков

— Да, это верно, — подтвердил Платов. — Составь-ка, брат, мне подробнейший рапорт с предложениями. И это пропиши, как его… Ну, в общем, ты меня понял…

Сложные дела можно было доверять Денисову, который безропотно нес службу члена канцелярии, но всякое свободное время посвящал поискам справедливости и управы на ущемляющее его начальство. Платов его пока не ущемлял, но, по обыкновению, бумаги, составленные Денисовым, зачитывал и посылал по начальству как плод своего непосильного труда. Потом Денисову это надоест, он скажется больным и отправится в Россию продавать скот и откупать крепостных, короче — богатеть. Но сейчас, в 1801 году, он тянул всю важную работу в Войсковой Канцелярии, и Платов мог спокойно заняться делами более важными, можно сказать — необходимыми. Упрочить власть и — выше, выше, выше… Современник великим донцам и сам великий донец, видел Матвей Иванович в сильных мира сего то, что потомки не могли увидеть на парадных портретах. Портреты пишутся в угоду тщеславию лиц, на оных изображенных, и в назидание потомкам, дабы пример брали. Современники же видели жизнь отнюдь не с парадной стороны.

Бесконтрольная снизу и удаленная от Петербурга донская старшина впала в немилосердные поборы, пронизала ими Дон снизу доверху. Чрез многие их взятки роптало Войско, грозило, «чтоб-де от тех их обид многих и взяток река б не дрогнула». А кто, наоборот, за взятки от государственной службы отлынивал. Был случай: на Белой Калитве четыре казака — Свинарев, Харичкин, Кириллов и Степанов — дали атаману станичному по десятке и записались умершими, чтоб в походы не ходить. Петербургское начальство, все время бесславно боровшееся с лихоимством, не могло концов найти, свидетелей опрашивало, а не знало оно тонкостей донской жизни. Атаманы станичные — не дураки, чтобы своими кровными взятки давать, давали станичными деньгами, а расходы — люди подотчетные — вносили в станичную книгу. Открой любую — все, как на ладони:

«Судье Бобрикову во время производства над женкою Бородиною следствия подарено 10 рублей» (запись из книги Калитвенской станицы за 1804 год).

По неисчислимым записям легко определить, кто ж в Войске Донском главный. Размер взятки — верный признак. Вот запись книги Гундоровской станицы за 1796 год:

«Станичных денег генерал-майору и кавалеру Мартынову поклонились — 45 р.

Ивану Артемовичу (Янову) поклонились — 40 р.

Дьяку Гавриле Колпакову — 20 р.

Андрею Мартынову куплено сахару — 7 р. 80 коп.

Землемеру Василию Тацыну поклонились — 5 р.».

Чуть позже заявился в Гундоровку сам восковой атаман.

«В приезд Его Высокопревосходительства господина генерал-лейтенанта Алексея Ивановича Иловайского поклонились — 10 р.

С ним же бывшему генерал-майору Дмитрию Иловайскому поклонились — 5 р.».

Странно, казалось бы, Мартынову дают на лапу стоимость трех коней, а войсковому атаману кланяются полудохлой кобылкой. Да и дьяк войсковой (Иван Артемович) огребает вчетверо больше войскового же атамана. Ясно, кто в Войске хозяин?

Атаман, чаще всего, — вывеска. Замкнутая, соблюдающая равенство община охотнее берет его «со стороны». И меж своими зависти не будет, и в случае чего чужого «сдать» не жалко. Лишь через поколения, послужив обществу, становятся люди «своими».

Со стороны же казалось, что храброму да расторопному на Дону в атаманы выйти легко. По заслугам человека вверх двигают, кто б он ни был. Справедливое там общество…

И когда атаманов стали царскими указами назначать, мало что изменилось. Высшая власть подбирала людей на Дону новых, не успевших сродниться, связями обрасти, чтоб не покрывали донцов, блюли б царские интересы. И это с донским обычаем совпадало. Про того же Иловайского помнили, что пришел его предок на Дон с Тамбовщины, с города Темникова, не так давно. А сменивший Иловайского Василий Орлов происходил от «московита», бежавшего от царя Петра Алексеевича во время стрелецких волнений.

Сами атаманы, люди неглупые, истинное положение свое сознавали, стремились переродниться с коренной черкасней, о детях-внуках заботились, знали: если уж не признают на Дону своим, то при всем внешнем почтении «сдадут» рано или поздно, как уральцы «сдали» Пугача, как свои «сдали» Стеньку Разина, как «сдали» Булавина — айдарского казачка. Иловайский пять дочерей своих рассовал за старшинских детей, породнился с Карповыми, Сысоевыми, Яновыми, Кутейниковыми, Луковкиными. А Василий Орлов, не в пример Иловайскому, искал другие связи, дочь отдал за графа Палена, а сына женил на дочке министра финансов. Ну и дай ему Бог… Своим на Дону он не стал. Числились потомки его по Пятиизбянской станице, а жили при царе в Петербурге…

Платовское славное атаманство отнюдь не исключение. Под пятьдесят человеку, а всё «мартыновский зять», и давали ему соответственно. «По первам» вообще кланялись свиными тушками, индейками, гусями и вином. Рублей на восемь набегало.

Но не с платовским нравом зависеть от кого-либо. Вступив на пост, в душе своей уже связался он бороться и с черкасней и с тщеславными службистами иностаничниками. Бить предстояло и налево и направо.

Осознавал Матвей Иванович трезво, что основная поддержка — сверху. Пока верят наверху, пока служит Платов верно, будут держать его на Дону атаманом. Верность он постоянно демонстрировал. Из-за чего на Дону все свары с властью, весь сыр-бор? Из-за беглых. Немедленно организовал он кордоны, чтоб всех бегущих на Дон ловили. Дело не новое. Себряковы на таком кордоне состояние себе сколотили.

Второе дело — кто в правлении сидит. Стал Платов с царем и Сенатом переписываться, как бы лучше Войсковую Канцелярию обустроить. Царь, от которого все ждали писаных законов, Платова поддержал. Стал Платов в Канцелярии председательствовать. Канцелярию же составил из двух членов и четырех асессоров, выбирались эти люди казачьим дворянством на три года. Члены утверждались царем, асессоры — Сенатом. При Канцелярии три экспедиции: воинская, гражданская, экономическая. Воинской атаман распоряжается, за остальными двумя наблюдает прокурор. При Канцелярии, кроме того, определены землемер и архитектор. Главное — кто теперь в Канцелярию нужных людей выбирает. Дворянство! А кто дворяне? Во-первых, те, кто получил штаб-офицерские чины при Потемкине, когда он создавал Гражданское правительство. Таких немного, это самая верхушка и есть. Во-вторых, все войсковые старшины, которые считались младше армейских секунд-майоров, но выше капитанов. Естественно, все, кто в то время выслужил себе настоящее армейские чины. Таких уже побольше. В-третьих, все войсковые чиновники, которых Император Павел I повелел указом 22 сентября 1798 года приравнять к армейским офицерам. Среди этих костяк — командный состав 22-х донских полков, которых посылали в Пинск. Двадцать два помножить на пятнадцать… В-четвертых, все, кто после означенного указа был произведен в офицеры. За последние походы таких означенных немало появилось. В общем, видно, что дворянство на Дону мелкое, служилое, только что созданное. Это обнадеживает. Но львиная доля среди него — пронырливая черкасня, от этого никуда не денешься. Что делать? Ответ напрашивается — расколоть и подчинить, взять в военную службу, накинуть на них воинскую дисциплину, как уздечку на коня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});