Лестничная площадка - Яна Дубинянская

Около самых глаз вдруг замельтешила с жужжанием огромная черная муха, гость инстинктивно зажмурился и несколько раз суетливо взмахнул рукой. Муха сделала в воздухе вираж и перелетела к хозяину, она была вовсе не черная, а неоново-синяя, блестящая на солнце. Дон Кихот-Линкольн, как раз замахнувшийся топором над жертвенной пирамидой, опустил длинную правую руку. Невооруженной левой он прогнал насекомое с густой посеребренной бороды, шумно вздохнул и обернулся.

Секунда — просто удивление. Ползут вверх лохматые треугольные брови.

Секунда — это долго. Успеваешь о слишком многом подумать.

Если бы не он, а ты. То есть, если бы тогда — не ты, а он. Он принимал бы поздравления, пожимал руки, вспоминал пятиминутный экспромт победителя, заготовленный на всякий случай еще в самом начале гонки. А ты пробирался бы по стенке к выходу, стараясь быть как можно незаметнее, хотя кому оно надо — замечать какого-то аутсайдера. И ты, именно ты твердил бы про себя: а зато… Зато я остался честным, я не шел на сделки с совестью, я не предавал друзей, мне сейчас, может быть, гораздо легче, чем ему… И черта с два верил бы самому себе. А потом…

—Чарли?! Это ты?!!

Разлапистые брови все еще стояли двускатной крышей домика — а яркие серые глаза под ними уже смеялись, сверкали, искрились, разбегаясь лучиками загорелых морщин. Из зарослей бороды блеснули крупные, ровные, совершенно лошадиные зубы, и гость невольно, по старой привычке тела содрогнулся, увидев, что на его плечо стремительно опускается огромная дружеская пятерня. Да, старина, ты совсем не изменился…

— Стивен…

А если бы ты? То есть, если бы это он сейчас…

— Каким ветром, старик? — голос у Стивена был все такой же мощный, раскатистый, созданный для публичных выступлений без микрофона. — Отпуск? А мы-то тебя жалели, раньше ведь — помнишь? — президенты весь отпуск просиживали в летней резиденции и по тридцать встреч проводили за две недели, это только официальных! Я всегда говорил, что ты реформируешь всю систему, уж я-то тебя знаю как облупленного. Иначе ты б туда и не полез. Мы тут, кстати, на выборах такую кампанию за тебя развели, ты лично мне четырьмя голосами обязан, и еще пятнадцатью жене… Масштабы!

И, выбросив вперед жилистую руку, он словно ножкой огромного циркуля описал широкий полукруг. Сильный, уверенный, победительный жест. Одним этим жестом Стивен мог бы повести за собой миллионы избирателей — миллионы, которые никогда не почувствовали бы себя обманутыми. Человек, сотворенный для власти, настоящей, действительно масштабной…

Отсюда, с холма, частокол был просто невысокой зубчатой полоской, и вид на окрестности раскрывался на много километров вокруг. Ярко-синяя петля реки — а все остальное окрашено в теплые цвета осени, от лимонно-желтого до густо-бурого. Косые в перспективе квадраты полей, неровные пестрые пятна лесов, на том берегу реки — темно-зеленая полоса хвойного бора. И на первый взгляд ни одного строения, ни одного признака присутствия живого цивилизованного человека… Впрочем, приглядевшись повнимательнее, Чарлз все-таки разглядел что-то похожее на остроконечную двускатную крышу среди кирпично-багряных деревьев. И еще два невысоких приземистых домика совсем далеко, за рекой…

— Красивые тут места, Стивен, — сказал он. Хозяин засветился широчайшей лошадиной улыбкой, такой яркой, зажигательной, трибунной. И вслед за гостем сам описал взглядом обширную панораму вдоль горизонта — просто не мог лишний раз отказать себе в удовольствии, которое, в сущности, мог получать и получал в больших количествах каждый день. Утвердительно кивнул живописной гривистой головой.

— Да, места будь здоров. И людей мало: вон там живут Хиггинсы, во-он — старик Гольдштамм, а фермы Эбенизера отсюда и не видать. Есть, правда, еще поселок — двадцать пять километров на север, жена туда каждый день ездит, она в школе преподает. — Стивен снова тепло улыбнулся, сузив серые глаза. — Видел бы ты, какой она тогда, перед выборами, плакат повесила в твою поддержку! Сама рисовала, с фотографии. Так что ты вышел слегка помоложе, но, в общем…

Перед выборами! Чарлз криво усмехнулся — два года, две вечности назад. Он уже и забыл… да пожалуй, он слишком быстро проникся мыслью, что всю жизнь был Президентом. Здесь, на безлюдных холмах, время идет гораздо медленнее. Стивен.

Если бы не ты, а он. Если бы он не получил подножки в самом начале, если бы стремительно покатился в гору, если бы не замечал мимолетные годы в промежутках между предвыборными гонками, если бы фотографировался для плакатов на фоне национального флага… Во всяком случае, фотографу не приходилось бы, поругиваясь сквозь зубы, устанавливать штатив так, чтобы камера глядела на главу державы немножко снизу. И вся разница?

А кто знает, может, и вся. Может, и он рано или поздно пришел бы к позорному краху в виде пьяного бандита в собственной спальне и осторожных журналистских формулировок на экране телевизора. Или в какой-то другой форме… не все ли равно. Может, и он бы теперь, по прошествии стольких лет, боялся бы поднять глаза на давно все простившего и потому неизмеримо более сильного и уверенного друга…

Чарлз сделал над собой усилие и все-таки поднял взгляд. Стивен стоял нерушимо, как статуя, высокий и прямой, гордо вскинув бородатый подбородок. И улыбался чуть мечтательно, как если бы действительно — он, а не…

— Листья по всему двору — видишь? Это жена придумала. Привозим тележкой из сада и рассыпаем. Другие, наоборот, убирают их изо всех сил, сваливают в кучи, жгут… а красиво же! Вот весной, когда снег сходит, можно и сгрести… Умница она у меня.

Есть ли у него телевизор?! — вдруг со внезапным смятением подумал Чарлз. Почему-то это показалось очень важным — хотя и врезалось нелепым диссонансом в желто-охристую безмятежность. Знает ли он? «В отпуск… раньше ведь, помнишь…» Неужели он даже радио не слушает?! А если знает — то почему так упорно говорит о другом, о совершенно другом?..

Чарлз нагнулся, поднял с земли длинную янтарную щепку, переломил ее напополам, потом еще раз, еще… Короткие обломки посыпались на землю, кружась, как маленькие вертолетики. Надо выяснить… надо спросить… как-нибудь.

И он спросил:

— Давно ты женат, Стивен?

За полсекунды до вопроса хозяин наклонился, переломившись надвое совсем как та щепка, и начал складывать горкой дрова, разбросанные среди листьев.

— Давно… Ну, в-общем-то, как только так сразу. Мы здесь венчались, то есть в поселке, там такая церквушка… — он полувыпрямился, чтобы указать направление. Чарлз наконец-то спохватился и присел на корточки, помогая собирать дрова, пахнущие, как и калитка, смолой и свежестью. Стивен, не сходя с места, длинной ногой подфутболил далеко откатившийся волокнистый лучик и засмеялся, радуясь ловкому маневру. И продолжал неторопливо:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});