Гробница первого императора - Гийом Прево

недоверчиво прищурился, услышав эту новость.

— Инфаркт? — переспросил он.

— Ну... По крайней мере, обследование показало, что все симптомы — такие же, как при инфаркте. Но врач верит в лучшее и считает, что никаких осложнений не будет. Скорая приехала быстро, тобой сразу же занялись, и только благодаря этому тебя удалось спасти. А теперь отдыхай, ладно? Набирайся сил.

Впервые за долгое время Сэму не показалось, что тетя Эвелин ненавидит весь мир и в особенности — своего родного племянника. Она по-прежнему выглядела немного измученной, но всё же лицо ее смягчилось, и в том, как она улыбалась и говорила, появилось что-то почти... почти материнское.

— А как Лили? — спросил Сэм. — Как бабушка? Дедушка?

— С Лили произошло настоящее чудо, — ответила Эвелин. — Не представляю, как ты вытащил ее из огня и как вы спаслись от взрывов, но... Она цела и невредима, нигде ни царапины! Настоящее чудо! Бабушка тоже в порядке. Ну, если не считать того, что ее дом сгорел... Зато теперь мы все перебрались в антикварную лавку. Скоро увидишь, это довольно весело. Только вот дедушка...

Она немного помедлила, засомневавшись, стоит ли рассказывать, но потом всё-таки продолжила:

— У него очень сильный шок. Пожар; ужасное пробуждение среди ночи; дом, превратившийся в угли... Он... он пока еще не пришел в себя.

— В смысле?

— Ну, скажем... он немного не в себе. Его на сутки оставили в больнице, чтобы понаблюдать за состоянием, но ничего не изменилось. В основном просто лежит в постели и смотрит в пустоту, будто вокруг туман и ничего не видно. А когда начинает говорить, то понять ничего невозможно, полный бред...

— Но есть надежда, что ему станет лучше?

— Послушай, ведь наш дедушка всегда был сильным, правда? Думаю, нужно просто дать ему время...

— А папа?

Тетя Эвелин опять замялась и несколько раз моргнула, прежде чем ответить:

— По-разному. То хуже, то лучше. К сожалению, ни о каком восстановлении пока речи не идет, не стану тебя обманывать. Но, по крайней мере, он жив, это уже неплохо...

Сэмюел поклялся себе, что отправится в палату номер 313, как только его отсоединят от аппаратов. А если никому не придет в голову их отключить, он сам об этом позаботится.

— Мне нужно сказать тебе еще кое-что, — произнесла тетя Эвелин, серьезно глядя на Сэма. — Пока ты спал, мы много разговаривали с бабушкой и Лили. И я поняла, как сильно в тебе ошибалась. Я должна перед тобой извиниться, Сэм. Я часто вела себя несправедливо по отношению к тебе, будто ослепла и ничего не хотела видеть. Видела только то, что видит Рудольф, увы! Он меня как будто... околдовал. Если бы я хоть раз остановилась и задумалась, всё, конечно же, было бы по-другому.

Сэмюел вдруг подумал, что, может, он всё-таки умер и попал в такой рай, в котором даже тети Эвелины становятся нормальными людьми? Но нет, они оба всё-таки живы, и, похоже, тетя искренне раскаивалась.

— Рудольф, точно, — сказал он. — Ведь это же он устроил поджог, да?

Эвелин опустила голову:

— Мне так стыдно! Ты не представляешь, Сэм, до чего мне стыдно! Я, честное слово, ни о чём не догадывалась! Рудольф был якобы в Токио по делам и планировал вернуться через четыре дня. И вдруг заявляется поздно вечером, когда мы уже собрались ложиться, весь обвешанный подарками... Обычно он такой спокойный, а тут вдруг весь на взводе, глаза горят, чуть ли не подпрыгивает от волнения. Если бы я могла догадаться, из-за чего он так разволновался! Пока мы распаковывали свертки с подарками, он настоял на том, чтобы немедленно угостить нас особым японским напитком, который привез, — каким- то сахарным сиропом с фруктами и молоком.

— Наверное, такого необычного вкуса, что вы и не почувствовали снотворного, которое он туда подмешал? — догадался Сэм.

— Лили вчера сказала о том же, — грустно проговорила Эвелин. *— После угощения мы все начали зевать и быстро разошлись по своим комнатам. А потом... Потом у меня тело как будто онемело, и я камнем рухнула на кровать.

— А когда все уснули, Рудольф смог спокойно заняться своим делом...

— Пожарные вытащили из дома шесть газовых баллонов, — кивнула Эвелин. — Плюс тот, что взорвался на кухне. Еще двадцать минут — и мы все взлетели бы на воздух вместе с крышей и стенами.

— И у него на пути больше не стояло бы ни одного Фолкнера, — задумчиво подытожил Сэм. — Вот только никак не пойму, вы-то все чем ему мешали? Мы с папой — понятно, но вы?

— Он боялся, что я заговорю. Раскрою его секреты. Эти двое суток я много думала и пришла к выводу, что охотился он в действительности именно за мной... И пожар был нужен лишь для того, чтобы избавиться от меня. От меня одной...

Лицо Эвелин напряглось. Точно она боролась с поднимающимся изнутри головокружением. Оно и понятно: человек, в которого она была влюблена, хотел уничтожить всю ее семью.

— Честно говоря, — начала она, — в последнее время между нами что-то резко изменилось. Прежде он всегда был таким предупредительным, внимательным... А сейчас вдруг отдалился и стал ко мне практически равнодушным. Как будто от меня больше нет никакой пользы.

— Прости, что? — не понял Сэм.

Эвелин грустно покачала головой, погруженная в воспоминания.

— Сэмюел, это очень странная история... Я думаю, все то время, что мы жили вместе, Рудольф просто использовал меня — и ничего больше. Он не любил меня, нет, просто я была ему полезна. Кто угодно на моем месте догадался бы. Одна история с домом в Чикаго чего стоит...

— Что еще за дом в Чикаго?

— Офис «Аркеоса». Официально его офис расположен в Нью-Йорке. Но на самом деле здание, где он живет и откуда ведет дела, находится в Чикаго. В том самом доме, где когда-то жили родители бабушки. Конечно, это должно было бы меня насторожить, но...

Сэмюел нахмурился, размышляя, не мог ли сердечный приступ пагубно сказаться на нейронах, необходимых для элементарной умственной деятельности.

— Прости, тетя, но я ничего не понимаю.

— Сейчас объясню... Когда мы с Рудольфом ездили путешествовать, чаще всего мы отправлялись именно в его офис в Чикаго. Рудольф хранил там большую часть своего антиквариата и управлял оттуда деятельностью компании.

«Чикаго, —