Восток - Запад. Звезды политического сыска - Эдуард Макаревич

Третьего н четвертого сентября 1851 года Париж взбудоражили массовые аресты — 200 человек были доставлены в городскую тюрьму. Было объявлено, что все объединения коммунистов распущены и все заведения немецких эмигрантов закрыты. Шестого сентября оппозиционные газеты уже кричали о «варфоломеевской ночи Карлье», а Штибер сообщал в Берлин: «Здесь еще не догадываются о подоплеке всего этого дела, в частности до сих пор удавалось скрыть мое и Флери участие в нем, так что мое имя не упоминалось ни в одной газете»16.

Но Штиберу нужны были не просто аресты, а полноценные свидетели на процессах коммунистов во Франции и Германии. Он поставил на Шерваля. Сообщения Флери убедили его в «перспективности» этого коммунистического вождя. Но его надо было заполучить. И Штибер проводит свою парижскую операцию.

Флери сообщает Шервалю, что того ждет посланец из Страсбурга, некто Райнеке (опять несуществующий Райнеке!). Ждет с пятьюстами талеров, которые он доставил для парижской сети Зондербунда. Конечно, и этот Райнеке, и талеры — чисто полицейская дезинформация. Но Шерваль ждет этих денег и спешит на встречу. Флери провожает его до дверей квартиры, которую на один день снял Штибер. Шерваль входит в полутемный коридор, там его встречает Штибер и ведет в комнату. И здесь он слышит: «Вы арестованы, Шерваль».

В эти дни Флери показал себя настоящей ищейкой. Жена Шерваля, услышав об аресте мужа, тут же отправила его бумаги почтой в Лондон. Узнав об этом, Флери бросился следом и успел перехватить почтовый пакет по лондонскому адресу Шерваля. О, это был улов поистине царский! Флери разложил перед Штибером протоколы заседания парижского округа Зондербунда и переписку вождей и эмиссаров союза.

 — Ну, Шерваль выть будет в тюрьме от досады, что сам себя и свои бумаги так неосторожно передал в руки полиции, да притом прусской! воскликнул Штибер, перебирая страницы протоколов. — Ловко мы его взяли, ведь он из самых опасных вождей революции, фанатик, слепой исполнитель указаний из Лондона.

Первый допрос Штибер провел нахраписто, не давая опомниться Шервалю. Предупредил, что если тот будет уклоняться от показаний, в камере ему обеспечат суровый режим: «Выть будете!»

 — Все расскажите, всю правду о делах Зондербунда в Париже и Германии: замыслы, планы, связи. Не вздумайте что-то скрыть, все документы у нас.

Бледный и мокрый Шерваль бормотал, судорожно промокая языком сухие губы:

 — Все скажу, открыто, всю правду, чтобы облегчить судьбу.

«Хилый человек, слизняк, — подумал Штибер. — Но такой сейчас мне и нужен».

Шерваль назвал всех. Всех, через кого была налажена связь в Брауншвейге, Валансьенне, Вервье, Берлине, Франкфурте-на-Майне, Кёльне. Рассказал подробно о руководителях общин, особенно выделив гамбургского вождя Тица: «очень опасен». О себе добавил, что в 1848 году в Кёльне был принят Марксом в Союз коммунистов.

«Это важно», — отметил для себя Штибер.

На следующем допросе Шерваль сделал признание, которого так добивался Штибер: «основанный в Париже округ лондонского коммунистического союза имел намерение вместе с последним подготовить революцию в Германии»17. И здесь Штибер делает ему предложение:

 — Заключим джентльменское соглашение. Вы даете признательные показания в суде, во французском суде, о Зондербунде, его связях, вождях, активистах, своих соратниках, а я, шеф прусской полиции Штибер, и префект парижской полиции Карлье гарантируем вам свободу.

Совсем не колебался Шерваль, соглашаясь с этим предложением. На процессе в Париже самый большой срок был отмерен именно ему и Гиппериху их приговорили к восьми годам тюрьмы. Но через месяц им устроили побег. Штибер здесь оказался верен обещанию: Шерваль еще нужен был ему в Германии.

Но просчитался полицейский: о побеге скоро узнали в Лондоне, в ЦК союза. Доверенные люди сообщили Марксу об истинной причине побега. Сам Шерваль признался в этом своим теперь уже бывшим соратникам по борьбе. Сначала их предал, потом признался, предал Штибера — и тоже признался.

После Штибера Шервалем занялся Грейф и первым делом решил проверить его на «благонадежность». Въедливый прусский лейтенант докопался до тайны Шерваля. Его настоящее имя — Йозеф Кремер, родился в 1822 году в рейнской провинции Пруссии, в семье налогового инспектора, вырос в Бельгии. А в Кёльне последний раз был в 1844 году, где делал фальшивые векселя. Оттуда ему пришлось бежать. Потом проживал в Бельгии, Англии, Ирландии и Франции.

Читая эти данные, Штибер отметил, что в 1848 году Шерваль в Кёльне не был, и не мог его Маркс принять тогда в Союз коммунистов. «Лжет, прохвост,подумал Штибер, — но эту ложь мы используем. Да, человечишко дрянной, никчемный».

Цену Шервалю знал не только Штибер. Энгельс дал ему уничтожающую характеристику, подняв ее от психологических заключений Штибера до социологии Маркса: Шерваль был «опасным революционером» только в своих письмах, захваченных полицией, а на деле оказался жалким и ничтожным авантюристом, типичным представителем мелкобуржуазной среды, поставлявшей временных попутчиков в революционное движение. «Типичной чертой человека с мелкобуржуазными взглядами, как и класса мелкой буржуазии в целом, является то, что он «всегда хвастлив, склонен к высокопарным фразам и подчас даже занимает на словах самые крайние позиции, пока не видит никакой опасности; он боязлив, осторожен и уклончив, как только приближается малейшая опасность... ради сохранения своего мелкобуржуазного бытия он готов предать все движение»18.

Но такие люди — клад для политической полиции. Талант политического полицейского в том, чтобы отыскать их и найти им применение. Даже потерпев неудачу с побегом Шерваля и возможностью использования его на кёльнском процессе как живого свидетеля против Союза коммунистов (Маркс-то уже знал, как и почему он бежал из парижской тюрьмы), Штибер заявил под присягой: «Что касается упомянутого шефа французских коммунистов Шерваля, то очень долго и тщетно пытались выяснить, кто такой, собственно, этот Шерваль. Наконец благодаря доверительному сообщению, которое сам Маркс сделал одному полицейскому агенту, выяснилось, что он является тем человеком, который в 1845 году бежал из тюрьмы в Аахене, где сидел за подделку векселей, и которого Маркс в 1848 году во время тогдашних волнений принял в союз, откуда он отправился в Париж как эмиссар19.

Но это все было потом. А тогда, осенью 1851 года, Штибер вместе с Шульцем писали докладную полицай-президенту Хинкельдею о готовности к процессу над коммунистами. Они тщательно перечисляли сделанное: арестованы эмиссары кёльнского ЦК и Зондербунда, они дали показания, добыты архивы Зондербунда, вскрыта сеть подпольных общин союза, раскрыт немецко-французский заговор и состоялся суд в Париже, составлена схема обвинения, согласно которой Зондербунд и Союз коммунистов Маркса — одно и то же. Налицо заговор против государства и короля.

В ноябре 1851 года дело кёльнских коммунистов, наконец, представлено Обвинительному сенату. Через полтора месяца сенат вернул дело на доследование. Это был удар, ставивший под сомнение работу Шульца и Штибера: слаба доказательная база. Но это был удар и для коммунистов, уверенных в том, что арестованных выпустят. А оказалось, что им сидеть и сидеть, пока Штибер не усилит доказательства.

Маркс был возмущен: «На основании нелепого предположения ты должен отсидеть 9 месяцев; затем оказывается, что для этого нет никаких законных оснований. В итоге, ты должен продолжать сидеть, пока следователь не будет в состоянии представить обвинению «объективный состав преступления», а если такового не найдется, то ты можешь сгнить в тюрьме»20.

Но Штибер не возмущался. Он закатал рукава и энергично взялся за составление нового обвинительного акта. И в июле 1852 года этот документ приобрел совершенно новое звучание и, главное, был приемлем с юридической стороны. Создатель мог быть доволен. Уже 4 октября в Кёльне начались судебные заседания. К тому времени умер директор берлинской полиции Шульц, и в суде витийствовал Штибер. Все обвинение строилось на материалах фракции Виллиха — Шаппера, а раскол внутри союза был показан как ссора личного характера.

Свое первое обвинительное выступление на заседании суда 18 октября 1852 года Штибер начал с рассказа о том, как удалось достать архив Дица: за деньги у коммунистов можно получить все21. Потом он показал некоторые документы из этого архива и стал объяснять судьям, какая мощная и опасная организация сложилась у коммунистов в Париже и какие связи у нее были в Германии. Именно эта организация встала во главе немецко-французского заговора, а между вождем этого заговора Шервалем и Марксом была давнишняя связь. И самое главное: между Зондербундом Виллиха — Шаппера и Союзом коммунистов Маркса — Энгельса нет никакой разницы22. Так излагал суть дела Штибер.