Конец белого Приморья. Последний поход белоповстанческой армии - Борис Борисович Филимонов

Ктиторова, которую передаю в Ваше распоряжение».

Таким образом, почти все части Сибирской группы, за исключением вышеупомянутых, – стрелковые, кавалерийские, артиллерия и обоз – вынуждены были начать отход но линии железной дороги на разъезд Манзовка. Команды бронепоездов, под руководством самого полковника Ростовцева, устроили на железнодорожных мостах деревянные настилы, благодаря которым удалось к утру 12 октября благополучно перебросить артиллерию и обозы на разъезд Манзовка, куда штаб группы прибыл к 5 часам утра.

Между тем уже в 3 часа ночи красным удалось занять северную и северо-западную окраины Халкидона.

В 5 часов утра пешие части Сибирской группы с одним броневиком медленно отходили на Халкидон, находясь южнее юго-восточной окраины этого села.

В 5 часов утра того же 12 октября генерал Смолин, находясь на разъезде Манзовка, отдал следующий приказ полковнику Аргунову:

«Оренбургцы, усиленные Уральской дружиной, при одном орудии (если не ошибаюсь, то это была одноорудийная Оренбургская казачья батарея, наконец-то получившая трехдюймовку и таким образом превратившаяся из конной части в артиллерийскую) и броневике, сейчас переходят в наступление на Монастырище. Приказываю вам:

1. Выслать сколько можете своих конных разведчиков на Лучки, чтобы испортить переправу и связаться с полковником Мельниковым, ориентировав его в обстановке.

2. Приданной вам конницей прикрывайте свой тыл со стороны Халкидона при продвижении на Монастырище.

3. Своей артиллерией и пехотой с пулеметами движением на Монастырище оказать содействие оренбургцам, конный дивизион коих направляется от моста через реку Монастырку для удара с севера по Монастырищу.

4. Мосты застланы».

Вслед за отданием этого распоряжения генерал Смолин, с того же разъезда Манзовка, донес воеводе Земской рати № 3881/оп, помеченным теми же 5 часами 12 октября, следующее: «Ввиду Вашего приказания перебросить приданную мне конницу в распоряжение генерала Молчанова я не мог выполнить Вашей директивы в той части, которой требовалась высылка в Лучки не менее 150 конных. Для связи же с полковником Мельниковым мною приказано выслать в Лучки две оставшиеся у меня команды конных разведчиков численностью до 60 сабель, но я не уверен, удастся ли им пробраться на Лучки, так как противнику удалось около 3 часов занять северную и северо-западную окраины Халкидона и, кроме того, трудно оттянуть конную разведку, выполняющую впереди ответственную задачу при своих частях. Противник за сегодняшний день и ночь был особенно активен. Появились отдохнувшие части – Троицкосавский кавполк. Нашей разведкой был слышен продолжительное время грохот колесного обоза по пади Лунза – Монастырище. Полагаю, что у Монастырища прибывают регулярные части. Пехота вверенной мне группы с бронепоездом, задерживая противника и под его давлением, медленно отходит от Халкидона, занимая в данное время юго-восточную окраину Халкидона, будку и высоту к востоку от него. В 4 часа 30 минут оренбургцы с уральцами перешли в наступление от Манзовки на Монастырище. Рота Красноярской дружины, броневиком с 2 орудиями и 2 мотоциклами с пулеметами поддерживали это наступление. Эта рота двинута из Халкидона по тракту на Монастырище».

В 7 часов утра того же 12 октября генерал Смолин, продолжая находиться на разъезде Манзовка, отдал приказ генералу Хрущеву по сосредоточению в Манзовке его конных дружин (Московская, Петроградская, Прикамская и Волжская), отправиться с ними в распоряжение генерала Молчанова в Ляличи и Никольск-Уссурийский. В 8 часов 40 минут того же 12 октября генерал Хрущев донес генералу Смолину о своем выступлении с Манзовки в распоряжение генерала Молчанова. Таким образом, с этой минуты группа генерала Смолина оказалась лишенной фактически своих глаз – армейской конницы.

Между тем в боевой линии пешие части Сибирской группы под сильным натиском противника в 7 часов 30 минут отошли по линии железной дороги за первый мост, что через речку Сухой Яр.

В 8 часов 20 минут того же 12 октября генерал Смолин доносит воеводе Земской рати, с копиями генералу Молчанову и генералу Бородину № 25/оп, следующее: «В 7 часов 40 минут пехота под сильным натиском противника отошла по линии железной дороги за первый мост, что через Сухой Яр. В настоящий момент Томская дружина в указанном пункте прикрывает бронепоезд, по которому противник открыл сильный артиллерийский огонь. Бронепоезд подбит, три платформы сошли с рельс и горят. Вперед выкинулся бронепоезд № 2 и полковник Ростовцев. В 7 часов нами совместно с оренбургскими казаками занято Монастырище, которое оказалось свободным от красных. Последние, по сведениям от жителей, ночью ушли в направлении Ляличей. Конницу отправляю по назначению».

Полковник Бахтерев (помощник командира Томской дружины) и вахмистр Давыденко (с бронепоезда) красочно и подробно рассказали мне всю эту печальную историю с гибелью белого бронепоезда. К большому своему сожалению, я записал их рассказ слишком схематично и ныне, по прошествии многих лет, лишен возможности воскресить все красочные и трагические подробности этого дела. Посему привожу лишь свою схематическую запись этих рассказов: «Ночь провели около Халкидона. Утром со стороны Спасска появились красные. Они наступают. Заняли сопки. Красная артиллерия ведет интенсивный обстрел белого расположения. У белых имеется в боевой линии один лишь бронепоезд. Пехота белых находилась правее (восточнее) железной дороги, занимая сопки. Полковник Бахтерев с конной сотней Томской дружины выдвигается в боевую линию в районе железной дороги. Красные одним из своих снарядов попали в паровоз белого бронепоезда. С тыла на дрезине ехало несколько человек к бронепоезду. Под огнем красных дрезина перевернулась. У бронепоезда же американский вагон сошел с рельс, опрокинувшись поперек пути. Красные находятся теперь на расстоянии полутора-двух верст от белого бронепоезда. Они бьют по нему вовсю. Думать о поднятии американского вагона на рельсы не приходится. Бронепоезд, подожженный снарядами красных, начинает гореть. Для команды белого бронепоезда остается один выход: взорвать орудия и сжечь дотла бронепоезд. Надо убирать тяжелораненых. Между тем, под давлением красных, белая пехота оставила гребни сопок, спустилась вниз на равнину и, оставляя горящий свой бронепоезд впереди своего фронта, отошла версты на две к югу, где заняла новый рубеж и остановилась. Отступление белой пехоты было довольно поспешным, которое полковник Бахтерев характеризовал словами: „Наша пехота посыпалась“. Таким образом, горящий белый бронепоезд остался в „ничьей земле“. Его команда поспешно отходила, имея своим прикрытием лишь полковника Бахтерева с его конными. Далее полковник Бахтерев рассказывает, что он стоял, спешившись на полотне, как вдруг к нему подскочил один из его людей и воскликнул: „Красные!“ Полковник оглянулся. Прямо на него скакали красные всадники с шашками наголо. Оглянулся в другую сторону – до своих более двух верст. Что делать? У самого полковника под рукой только десять всадников. Бахтерев вскочил на коня. Конница развернулась. Сейчас налетят и порубят. В это время из-за полотна железной дороги раздались частые залпы. Оказывается,