Искатель утраченного тысячелетия - Владимир Брагин

Лежит большая тесовая дверь, сорвавшаяся с петель. И высокая бледно-зеленая трава, проросшая меж ступенек сгнившего крыльца, хочет войти в хату.

В сенях полутьма. По сгнившим ступенькам я вошел в сени. Что-то резко ударило меня по ноге. Разглядел – крысы. Дверь из сеней в хату закрыта, а за ней какие-то звуки. Толкнул дверь. Рванул, Приоткрыл. И сразу оказался в большой, светлой комнате. Рам нет. Сквозь проемы окон свесились в комнату ветки. Они качаются на легком ветру и мерно и часто бьют, ударяются по длинному ветхому столу. Так вот откуда удары, шорохи. Потолок провалился, и одна доска свесилась, уперлась в этот длинный стол. На полу – осколки стекла.

Стою у дверей в каком-то оцепенении. Смотрю: крысы одна за другой бегут вверх, туда – на чердак, и вниз – по доске, которая свесилась с потолка на стол. Там, в углу, – топчан, на нем какая-то ветошь. Остатки одеяла? А на топчане, в ветоши – крысы. Возятся, визжат. Сколько же их здесь, этих крыс?

Тут я вспомнил, что крысы были подопытными животными Веригина. Да! Но сегодня хозяин дома не Веригин, а крысы!

Направо от дверей – большая полуразвалившаяся чугунная печь. На полу у самого поддувала лежит массивная чугунная дверца. Я двинул ногой эту заслонку. Из-под нее показался полуистлевший уголок какой-то записной книжки. Я нагнулся. Протянул руку… С шипеньем из поддувала поползла лента, черно-бурая, с зигзагообразной ярко-черной полосой вдоль спины. Гадюка?! А за нею маленькие ленты с черными подосками вдоль спинок. О! Да здесь целая гадючья семья! Почти как в сказке. В сказке Змей Горыныч охраняет клад. А здесь – гадюка с гадючатами. И если крысы не изгрызли листы, то тут «заслуга» гадючьего племени.

Поднял с пола палку, сдвинул с места чугунную заслонку. Да тут не одна, несколько книжек! Все еще чего-то боясь, схватил одну и другую… Все они грязные, слипшиеся. Но как это они очутились здесь? Забыл ли, оставил ли их на столе Веригин, а ветер, ворвавшийся в проем окна, смахнул их в глубь комнаты? Может быть, так и лежали они у печи, а заслонка сорвалась с петель, упала и прикрыла, сохранила их? А может, он, этот удивительный Веригин, зачарованный тайной бессмертной юности, прятал эти листки где-то тут, в поддувале печи?

А это что?

Нагнулся. Маленькая металлическая коробочка, покрытая красной ржавчиной. Одно мое неосторожное движениеи она рассыпалась на мелкие шершавые кусочки, и в пальцах остался какой-то круглый и плоский предмет. Я бережно освободил его от полуистлевшей бумаги. Фарфор. Белый фарфор. Перевернул этот предмет, и на меня гляпуло лицо, женское лицо, нежное, округлое. Голубые глаза смотрели доверчиво и ласково. Светлые локоны ниспадали на плечи. Белый воротничок на черном закрытом платье. Наташа… Наташа Порошина! Это она… Вот она какая!

Меня охватило волнение. Мне показалось, что на этом портрете я увидел отражение глаз Веригина. «Гляжу не нагляжусь», – вспомнились мне слова Веригина из письма к Наташе. Я не мог больше смотреть на этот портрет.

Бережно, завернув миниатюру в носовой платок, спрятал в бумажник.

Мне не терпелось: скорей, скорей читать! Забыв о крысах, гадюках, охваченный волнением, я подошел к окну и стал рассматривать записные книжки Веригина.

Их было пять. В твердых полотняных переплетах. На внутренней стороне обложки каждой из них были надписи: опыты над крысами № 1-9; опыты над лягушками № 1-20; опыты над куликом, выпью и другими болотными птицами; опыты над головастиками.

Увы! Надписи на переплетах были, а листов не было. Съедены крысами? Мышами?

И лишь одна книжка, пятая, частично сохранилась. Я раскрыл ее наугад.

«…Что бы со мной ни случилось, – прочитал я, – надо, чтоб мои лабораторные записи, записи всех опытов, оказались в верных руках… Если год иль два не будет от меня вестей, друзья мои, не заезжая в Славск, прибудут туда, где я теперь нахожусь. Не застанут меня – возьмут записи… и „другой споет об этом лучше“.

Я выбежал на крыльцо, сел на полусгнившую ступеньку. Стал читать все подряд.

ОПЫТЫ… РАЗМЫШЛЕНИЯ

28 мая, 1866 г. Остров Бережной

Записки Веригина

Стоят жаркие дни. Солнце печет.

Каждый день спускаюсь с гати и смотрю: просыхает ли она? Нет! Гать все еще под водой. Хорошо, что в свое время успел добраться до «тайника» и оставил в сломанной флейте шифрованный наказ, как найти меня на острове, минуя Славск.

Дни стоят жаркие. Гать просыхает. И доктор Климов придет ко мне. Скорей бы!

1 июня 1866 г.

Закончил обход моего хозяйства. Каждый день готовлю к опыту отобранные мною растения. На моем опытном поле особое место занимают два типа растений; одни (на линии посадок «А») отличаются высокой раздражимостьюу них острая, почти мгновенная реакция на внешние воздействия; другие (на линии «С») обладают тайной долголетия. Они – главные участники опытов.

3 июня

Почему живая природа так могущественна? Потому, что ее развитие, изменение форм происходит постоянно. Непрерывно.

Непрерывность, В чем суть? Человек начинает дело и либо его бросает, либо смерть его обрывает. А природа действует без остановок. Так вот: глядя на природу, я, человек, учился мыслить непрерывно, неотступно об одном и том же. Пусть тюрьма… тайга… пусть полиция за мной гналась… пусть топи и джунгли Гвианы. А я все думал, как отодвинуть смерть на тысячелетие, а может быть, и дальше?

7 июня

Все утро осматривал посадки. А затем наблюдал за мимозой. Я заметил: на холоде листочки ее опускаются, в тепле – поднимаются.

Недавно я нечаянно пролил пузырек эфира на кусты иван-чая. И вот я увидел: куст стал «засыпать», как засыпает перед операцией солдат, когда на его лицо кладут вату, пропитанную эфиром. Напрасно я раскачивал, тормошил куст. Он весь поник, опустил свои ланцетовидные листья, даже ворсинки прижались к стеблю.

Я подумал: надо попробовать помочь кусту – напоить его теплой водой, как больному человеку дать кофе. Но будить осторожно.

Через несколько минут куст стал просыпаться, поднимать листья и головки цветов. Проснулся! Жив, здоров.

Пора врачам лечить растения, как лечат людей. Ведь живая природа едина. И у человека, и у растения жизнь – горение. Поэтому говорю: растение лечит человека, и человек пусть лечит растение.

В наши дни вышли в свет труды индийского ученого по имени Джагдиш Чандра Бос. В первом томе его «Избранных трудов» на странице 407 мы читаем: «Исследуя ответ жи вых тканей, мы находим, что едва ли существуют явления раздражимости, наблюдающиеся у животных, которые было бы невозможно обнаружить у растений. Показано, что раз личные проявления раздражимости у растений идентичны с наблюдавшимися у животных… Многие трудные проблемы физиологии животных найдут свое разрешение при экспери ментальном изучении соответствующих проблем в более простых условиях жизни растений».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});