Большая книга женской мудрости (сборник) - Сборник

Яблочкина Александра Александровна

Русская и советская драматическая актриса, народная артистка СССР, 1866–1964

Однажды Александру Александровну Яблочкину, известную на всю страну актрису, попросили походатайствовать за одного талантливого молодого артиста, чтобы того не забрали в армию. Яблочкина набирает номер военкома и с пафосом начинает перечислять свои регалии: «С вами говорит народная артистка Советского Союза, лауреат Сталинской премии, председатель Всероссийского театрального общества, актриса Малого театра Александра Александровна Яблочкина! – Но тут ее тон меняется на просящий: – Голубчик, вот беда! Друга моего детства угоняют в армию! Нельзя ли его оставить? Сколько ему лет? А восемнадцать, голубчик, восемнадцать!»

Однажды Александра Александровна Яблочкина сидела в президиуме какого-то собрания и, скучая, иногда задремывала. Ее сосед, также актер Малого театра, видя такой конфуз, изредка толкал Яблочкину под стулом ногой. Когда же объявили выступление Александры Александровны, то он довольно сильно пнул ее: «Мы, актеры ордена Ленина Его Императорского Величества Малого театра Союза ССР!..» – встрепенулась Яблочкина.

Она

Я знаю женщину: молчанье,Усталость горькая от слов,Живет в таинственном мерцаньеЕе расширенных зрачков.

Ее душа открыта жадноЛишь медной музыке стиха,Пред жизнью, дольней и отраднойВысокомерна и глуха.

Неслышный и неторопливый,Так странно плавен шаг ее,Назвать нельзя ее красивой,Но в ней все счастие мое.

Когда я жажду своеволийИ смел и горд – я к ней идуУчиться мудрой сладкой болиВ ее истоме и бреду.

Она светла в часы томленийИ держит молнии в руке,И четки сны ее, как тениНа райском огненном песке.

Николай Гумилев

Раздел V

Восточные притчи

Легенда о красавице Юнь Чунь

Красавица Юнь Чунь, пребывая в расстроенных чувствах из-за расставания со своим женихом, горько плакала. Ее возлюбленный Шао Чан – умный, сильный и, главное, так же беззаветно любящий ее, отправлялся в долгий путь: от северных гор Китая, у подножия которых они оба жили, юноша уезжал на юг.

Дорога была длинной и очень опасной, так как следовало преодолеть область, где китайцы сражались с маньчжурскими завоевателями, а во время войны может случиться всякое. Влюбленные расставались на очень большой срок – больше чем на год.

Шао Чан сказал:

– Я обязательно вернусь к тебе, и тогда мы поженимся. Рядом с лавкой твоего отца, торгующего продуктами из сои, я открою соляную лавку. Мы будем жить и работать вместе, растить и воспитывать прекрасных детей.

Девушка ответила:

– Возвращайся скорее, я буду ждать, мне будет очень не хватать тебя.

Юноша уехал, а без него Юнь Чунь было очень одиноко. Без матери, умершей за семь месяцев до отъезда жениха, девушка готовила еду, прибирала в доме и помогала отцу, работая вечером в семейной лавке.

Работа отвлекала от грустных мыслей, беспокойства за жизнь юноши и приносила облегчение. Девушка всегда вспоминала слова матери о том, что если все время заниматься делом, то тоска и одиночество будут чувствоваться меньше. Поэтому и в доме, и в лавке отца все сияло чистотой, которую Юнь Чунь наводила постоянно. Но без мамы и любимого все равно было плохо на душе, как будто в ее сердце образовалась огромная прореха, залатать которую было невозможно.

Как-то, готовя тофу (соевый творог) в глубине отцовской лавки, она услышала, как отец радостно приветствует покупателя. Отец Юнь Чунь, очень любивший поболтать, завел с человеком разговор. Покупатель, будучи слугой богатого военачальника, заметил в глубине девушку и спросил:

– Это твоя дочь?

– Да, – кивнул головой отец. – Ее зовут Юнь Чунь, что означает Вечная Весна.

– Она очень красива, – заметил покупатель, наблюдая за каждым движением девушки.

– Да, это правда, – согласился отец. – У нее доброе и любящее сердце. Не знаю, что бы я без нее делал, особенно после смерти жены.

– Мой господин – очень богатый и влиятельный человек, – сказал покупатель, – и ему нужна жена. Твоя дочь, если согласится на брак, ни в чем не будет нуждаться.

– Это очень большая честь для нас, – сказал отец, – но у Юнь Чунь уже есть жених – достойный молодой человек по имени Шао Чан, как только он вернется из южной части страны, она выйдет за него замуж. Мне жаль, но это твердо решено.

– Да, – сказал слуга, – жаль, что так. Я уверен, что ваша дочь очень понравилась бы моему господину.

* * *

На следующее утро, когда девушка подметала пол в лавке, в нее вошел высокий мужчина в дорогих боевых доспехах.

– Юнь Чунь? – спросил он резким голосом, как будто отдавал команду своим подчиненным.

– Юнь Чунь – это я, – ответила девушка, прекращая работу.

– Ты прав, – сказал мужчина своему слуге. – Она будет хорошей женой для меня. Позови своего отца, – обратился он к Юнь Чунь. – Вы оба пойдете со мной, сегодня же вечером мы сыграем свадьбу.

– Но у меня уже есть жених, – возразила девушка. – Господин, я не могу выйти за вас замуж, мы даже не знакомы.

– Да ладно, – нетерпеливо отмахнулся мужчина. – Меня это вовсе не волнует. Я – человек знатный, военный, привык всегда брать то, что хочу. А если кто-то осмелится встать на моем пути, то я раздавлю его, как таракана. Так проще жить. И позови наконец своего отца.

Девушка отправилась за своим отцом, ей захотелось оказаться как можно подальше от этого страшного человека. Юнь Чунь подумала: «Каков негодяй! Я не хочу быть его женой, никогда не соглашусь на это». Огорченная девушка и не заметила, как перешла с ходьбы на бег. Резко поворачивая за угол овощной лавки, она чуть не столкнулась с женщиной, покупающей овощи.

– Пожалуйста, примите мои извинения, – сказала Юнь Чунь и, взглянув на женщину, увидела перед собой монахиню.

Старая монахиня с доброй улыбкой на лице ласково спросила девушку:

– Что-то произошло, если ты так несешься через рынок?

Задыхаясь и пребывая в смятении, девушка ответила:

– Я… Мне необходимо… Мой отец… Там этот ужасный человек… Отец должен…

– Сначала успокойся, – сказала монахиня. – Здесь рядом нет ни твоего отца, ни того, кто так напугал тебя. Здесь только ты и я. Меня тебе нечего бояться, поэтому глубоко вдохни, выдохни, приди в себя… А теперь расскажи спокойно и подробно о том, что так сильно тебя расстроило. Возможно, я смогу помочь тебе.

Восстановив дыхание, девушка посмотрела на монахиню и, увидев в ее глазах доброту, сострадание и спокойствие, разрыдалась. Сама не замечая, она рассказала про смерть матери, про отъезд своего жениха и про наглое сватовство богатого военачальника.

– Теперь все понятно, – сказала монахиня по имени Нг Муи. – Пойдем к твоему отцу вместе, надеюсь, что смогу вам помочь найти выход из этой неприятной ситуации.

* * *

– …Поэтому я никак не смогу подготовить свадьбу раньше, чем через год, – заявил отец прибывшему в их дом военачальнику.

Отец девушки вел себя так, как научила его монахиня Нг Муи, следившая за ним из угла и державшая за руку сидевшую рядом с ней Юнь Чунь.

– Ну посудите сами, – объяснял отец. – Во– первых, нужно время, чтобы достойно подготовиться к предстоящей свадьбе. Такому знатному господину, как вы, должны быть оказаны все надлежащие почести, особенно в день свадьбы. К тому же необходимо официально объявить жениху Юнь Чунь о расторжении помолвки. Но чтобы сказать об этом, даже года может не хватить для его поисков, сами видите, что творится в стране, а он далеко. Но все же надеюсь, что года хватит, а ровно через год, считая с данного дня, вы, мой господин, женитесь на моей дочери. И мне хотелось бы подготовить все так, чтобы о вашей свадьбе люди вспоминали не один год.

Военачальник возмутился:

– Целый год! Пусть только попробует потом не оправдать моих ожиданий.

– Она оправдает, ваша светлость, все ожидания, – ответил отец Юнь Чунь.

– Так тому и быть, – сказал военачальник, – встретимся через год. – И, быстро взглянув на девушку, вышел.

Нг Муи сказала:

– У нас есть год для подготовки. Прошу вас, господин, напишите Шао Чану, а ты, Юнь Чунь, приходи завтра на рассвете к воротам монастыря. Год – это не так уж много, нам с тобой придется серьезно поработать.

Как и договаривались, Юнь Чунь на рассвете по горной тропе пришла к монастырю. Она нашла монахиню во внутреннем дворике, где был разбит небольшой сад. Старая монахиня стояла неподвижно, на ее лице было выражение полной сосредоточенности. Ее поза была странной: ноги расположены на ширине плеч и слегка согнуты в коленях, правая рука была согнута в локте, кисть – сжата в кулак сбоку от груди, левая – с открытой ладонью – выпрямлена перед грудью.