Восход Черного солнца - Джордж Локхард

Как она добралась до земли, Ри помнила плохо. Почти час вэйта провела в оцепенении, прижавшись к ещё тёплым камням и судорожно сжимая самострел. Понемногу жизнь вернулась к ящерке; она сумела сесть и поглядеть на догоравший вдали яркий костёр, совсем недавно бывший прекрасным белым парусником.

«Это сделала я!» – реакция наступила только сейчас. Ри уронила самострел и рухнула на песок, дрожа от изнеможения и пережитого страха.

«Это сделала я…»

В лиловом свете лун на водной глади темнели несколько чёрных точек. Спасшиеся эльфы плыли к берегу.

Собрав все силы, Ри встала и поднялась на высокий камень. В её душе бушевали столь сложные чувства, что любой поэт бессильно уронил бы руки, попытавшись их описать.

– Там, в сердце скал, горит огонь. Колодец жара, пламя тьмы. Оттуда смерть приходит в мир, и вот куда уходим мы. Из пламя в ночь, с огня на снег, дракон и эльф, и человек – мы искры изначальных сил, огнём мы дышим весь наш век… – словно заклинание прошептала Ри. Эти слова однажды произнёс Альтаир, и вэйта запомнила их на всю жизнь.

– Расплавленное серебро способно ослепить навек – неважно, кем родился ты, дракон иль гном, иль человек. Лишь тот, чьё сердце из огня, способен жар твой поглотить, нырнуть на дно и победить, увидеть тьму средь бела дня.

– То выбор смертных, не богов, – негромко сказал чей-то голос за спиной Ри. – Не властны боги выбирать. Они способны лишь на власть, безжиненную ада страсть. Они с рождения рабы, они не могут путь менять, и властны лишь определять, кого и как на смерть послать.

Дрожащая вэйта боялась обернуться, чтобы не спугнуть призрак. Закрыв глаза, она едва слышно продолжила древние слова:

– …Но смертные сильнее вас. Ведь мы способны сострадать. Способны боль мы ощущать, способны видеть и прощать. Мы тоже знаем слово – страсть! Но мы зовём её любовь! Она любого сердца часть, она всесильна! Вот в чём власть! Не приказать идти на смерть, а жизнь спасти, отдать свою, но не убить – вам не понять. Богам любовь не осознать.

– Тот, кто познает смерть любви – лишь тот способен богом быть. Любовь родится вновь, но бог – не властен это ощутить. – тихо закончил голос. Трепещущая Ри медленно обернулась.

– Это слова демона Йакса, – негромко сказал тот самый чёрный грифон, который сторожил её утром. – Я не знал, что их ещё помнят.

2

– Поберегись!.. – грохот заставил всех рабочих пригнуться. Почва подпрыгнула почти на дюйм, со многих станков посыпались стружки и пыль. Рогвальд утёр пот со лба.

Вместе с людьми своей бригады он приблизился к гигантской станине главного парового молота. Там пылала жаром стальная пластина, слегка выгнутая и обрезанная подобно лепестку ромашки. Только размером с лошадь. Оператор молота, старый гном Дарук, дал знак котельной команде переключить клапана на подьём.

Из цилиндров, скрытых за предохранительной стеной, с оглушительным шипением вырвалась струя пара. Сбросив давление, клапана вновь закрылись, однако теперь пар поступал на нижнюю плоскость поршней, и огромная, стосемидесятитонная баба молота нехотя начала подниматься. По могучим стальным балкам текло горячее масло.

Несколько полуголых людей стояли прямо на станине молота и по мере подьёма бабы протирали тускло блестящие направляющие. Рогвальд вновь утёр пот, заливавший ему глаза. В цехе было необычайно жарко.

– Пошли, пошли, пошли! – поторопил он рабочих. Ругаясь и кляня бригадира на чём свет стоит, люди подцепили заготовку длинными клещами и, дружно выдохнув, перетащили на специальную тележку, стоявшую рядом. Подошёл высокий и тощий мастер Гефез, один из немногих людей-кузнецов на заводе.

– Та-ак, та-ак… – он внимательно оглядел раскалённую стальную пластину. – Всё хорошо, эта лопасть готова. Можно отправлять на шлифовку.

«Лопасть?…» – Рогвальд тряхнул головой. Уже четвёртый день он работал на этом невозможном заводе, где каждый станок был если не лучше, так уж точно не хуже самых совершенных гномьих приборов. А некоторые, как этот гигантский паровой молот, значительно превосходили даже способности подгорного племени.

Гному на заводе сразу дали бригаду чернорабочих и приставили к молоту; эльфам катастрофически не хватало специалистов. В первый день Рогвальд попытался опротестовать свой приговор. Он уселся на пол и заявил, что скорее умрёт, чем станет работать. Тогда эльф-надзиратель выбрал из бригады первого попавшегося рабочего и прямо на глазах гнома забил его до смерти плёткой из жил дракона. Рогвальда держали шестеро других надзирателей и заставляли смотреть.

Он кричал, что всё понял и станет работать, ругался, молил и требовал – не помогло. Эльф продолжал хлестать человека, пока его тело не превратилось в окровавленный кусок мяса. Остальные рабочие угрюмо смотрели в сторону. Они привыкли.

– За каждую твою попытку неповиновения мы будем убивать одного человека,

– бесцветным голосом сообщил надзиратель потрясённому гному. – Людей у нас втрое больше, чем нужно для работы. Запомни это раз и навсегда.

Рогвальд был так шокирован, что когда его отпустили даже не попытался напасть. Он просто сел на пол рядом с окровавленным телом и до самого вечера не шевелился. Утром он молча встал во главе бригады и начал работать.

Несмотря на ненависть и страх, в душе гном не мог не поражаться совершенству машин. На заводе работали в основном рабы и каторжники; почти все они были людьми. Несколько опытных гномов, как и сам Рогвальд, числились элитой и по окончанию рабочего дня – а длился он пятнадцать часов

– отправлялись в особый барак для «специалистов». Но даже там жизнь была до того ужасна, что Рогвальд боялся и думать, в каких условиях содержутся простые рабочие.

В плане завод напоминал гигантскую подкову. Расположенный в петле бурной речки Саохэ, он был огорожен тройным забором из колючей проволоки – ещё одним изобретением эльфов. За изгородью постоянно ходили люди-охранники с овчарками; здесь были наёмники со всех концов мира, даже из Эравии. Эльфы на заводе занимались в основном руководством и поддержанием порядка.

Система наказаний могла бы восхитить любого садиста. Придуманный эльфами метод «косвенного внушения» был необычайно эффективен; за вину одного наказывали всю бригаду кроме самого виновника. Тем самым, рабочие самостоятельно поддерживали дисциплину – в бараках никогда не появлялись охранники, даже если звуки оттуда однозначно говорили о происходящем убийстве.

Производительность труда поддерживалась не менее эффективными средствами. Бригады всегда получали одинаковое задание парами, и та, которая успевала исполнить его в срок, получала в качестве награды удвоенный рацион питания в течение пяти дней. Рацион удваивали за счёт проигравших.

Большая секция завода, смежная с рекой, была огорожена от остальных цехов толстой каменной стеной в четыре человеческих роста. Рогвальд не был уверен, но судя по всему – территория за стеной была затянута сверху колючей проволокой словно крышей. Зачем это было нужно, гном не понимал.

Из закрытых цехов поступали слитки металла для прессования, земляные формы для литья, даже громадного размера готовые отливки – эти шли на шлифовку. Подлинное сердце завода находилось там. И тем не менее, за все четыре дня плена, Рогвальд ни разу не видел, чтобы из-за стены вышел хоть один человек или эльф.

…Все эти мысли пронеслись в голове гнома, пока его люди тащили к молоту очередной брусок. Тяжко вздохнув, Рогвальд вновь утёр со лба пот.

– Как давление? – крикнул он Даруку. Оператор молча показал сжатый кулак; это значило, что молот готов. Крякнув, Рогвальд подошёл к своей бригаде и все вместе они втащили брусок на наковальню. Несколько минут ушло на позиционирование.

– Поберегись! – уже привычно крикнул гном. Земля подпрыгнула, грохот ударил посильнее любого грома. Стоявшие рядом с наковальней люди сразу окатили дымящуюся бабу молота холодной водой.

– Подьём…

Вновь зашипел пар. Но прежде, чем молот занял рабочее положение, вдали послышался заунывный гул. Рогвальд вздохнул с облегчением.

– Грузи металл! – приказал он. – Отвезём на склад и спать…

Пока обслуживающие молот рабочие гасили топку и оборачивали направляющие промасленной тканью, люди Рогвальда перетащили очередную лопасть на тележку и молча, без смеха и веселья, двинулись к баракам. Бригадир шёл в конце, вместе с Даруком и молодым гномом Гизмо, отвечавшим за шлифовальные станки.

– Интересно, кому нужны лопасти размером с коня? – устало буркнул Рогвальд, когда гномы добрались до своего барака и рухнули на нары. Сосед Рогвальда, молодой Гизмо, фыркнул в бороду.

– Ты новенький, потому и спрашиваешь.

– Да-а? – заинтересовался Рогвальд. – Что ж я такого упустил?

– Много чего, – буркнул Гизмо. – Здесь вообще творится что-то странное. Рогвальд фыркнул.