Море наизнанку (СИ) - Свириденкова Ольга Владимировна

Он посмотрел на нее с таким искренним, глубоким недоумением, что у нее внутри все упало.

– Что значит «где собираюсь»? Там, где уже живу!

– То есть ты хочешь сказать здесь, в Алуште?

– Ну да. – Он пристально посмотрел на нее, и в его глазах мелькнуло понимание, сменившееся досадой. – Так вот оно что, оказывается. А я-то думал, чего ты сегодня весь день такая… сама не своя!

Марина неловко улыбнулась:

– Конечно, мне надо было спросить тебя раньше…

– Но разве я, черт возьми, не говорил?! – голос Кости зазвучал так сердито и резко, что Марина чуть не расплескала пиво. – Да, мы не обсуждали это, но, мне казалось, все и так было ясно.

– Да, по твоим словам можно было понять. Но я думала… И ты ведь сказал, что поедешь со мной через две недели в Москву!

– Ну разумеется: нельзя же отпускать тебя одну, чтобы ты попала под горячую руку обиженного мужа. Да и как бы я расстался с тобой? Но… но неужели мои слова можно было истолковать так… так, будто я, черт возьми, собираюсь перебраться в Москву на ПМЖ!

– А у тебя даже мысли такой не мелькает?

Костя посмотрел на Марину, как на ненормальную.

– Интересно, с чего бы мне пришла в голову такая дурная мысль? Да что я буду делать в Москве?! Не хочу я возвращаться туда и бороться за место… под неласковым северным солнцем. Снова дышать мерзким загазованным воздухом, терять кучу времени на разъезды, выматывать душу и нервы. И раз в год ездить на курорты, тратя море денег, чтобы хоть мало-мальски восстановиться и отдохнуть! Молчу уж про цены на жилье. Или спускать в унитаз кучу денег, платя за съемное, или купить свою, черт знает какую и черт знает где.

– Но у тебя же есть дедовская «хрущевка»!

Костя посмотрел на Марину с насмешливым удивлением.

– Жить вместо этого в жалкой подмосковной «хрущевке»? – он обвел глазами комнату. – Да и нет уже той квартиры: я ее продал.

– Продал?!

– А зачем она мне, если я все равно не собирался возвращаться в Москву? Я продал ее, чтобы не брать кредит на покупку этой. Если уж и ввязываться в кредит, то ради бизнеса, а не квартирной кабалы.

– Но ее можно было сдавать!

– Здесь тоже можно сдавать, получая такие же деньги.

Марина глотнула пива и поднялась на ноги: сидеть неподвижно на месте больше не было сил.

– Костя, но… ну а если вдруг родится ребенок? Ведь здесь же… здесь же для него почти ничего нет! И где он будет учиться? Я сама выросла в провинции, я знаю, о чем говорю!

– У тебя было несчастное детство?

– Нет, но… но когда я выросла… Ты не представляешь, как было тяжело пробиваться в Москве!

– Твоя провинция была совершенно другой. И твоя семья была нищей. – Костя подошел ближе и красноречиво посмотрел ей в глаза. – Я же постараюсь сделать все возможное, чтобы мой ребенок имел прочный тыл за спиной.

– Но… но если он вдруг захочет уехать в Москву…

– Да черт же побери! – Костя громыхнул ладонью по спинке кресла. – Будто кроме Москвы на свете не существует нормальных городов. Но, видимо, ты тоже из тех, кто не представляет себе жизни за МКАДом. Вот, надо жить в этом перенаселенном муравейнике, и все тут! Иначе не будешь чувствовать себя полноценным человеком.

– А тут, на ЮБК, я, конечно, буду чувствовать себя полноценной! – на истерике крикнула Марина. – Да чем я буду здесь заниматься? Ты об этом хотя бы подумал? Нет! Тебе на это плевать! Посадишь меня в четырех стенах и будешь заставлять наготавливать кучу жратвы, таскать сумки с продуктами и вылизывать твои «апартаменты».

С минуту Костя смотрел на нее молча, с застывшим выражением лица. Потом встрепенулся, откинул со лба волосы и шумно вздохнул.

– Марина, послушай. Ведь это… это какой-то кошмар! Что случилось, моя хорошая, что на тебя нашло? – он обнял ее, ласково и тревожно заглядывая в глаза. – Уж не звонил ли тебе муж, не накачал ли он тебя, а?

– Нет, – машинально соврала она, похолодев от его проницательности.

– Тогда в чем же дело? Почему ты… почему ты обвиняешь меня в том, чего я не собираюсь делать?! Превратить тебя в замотанную домохозяйку… Да разве я на такое способен?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Но ведь ты не можешь вечно возить меня по барам-ресторанам и развлекать, – безжизненно повторила она слова мужа.

Костя сосредоточенно покусал губы.

– То есть ты боишься, что начнется та же унылая рутина, что была в твоей прежней жизни? Понимаю тебя. Но ведь я… я совсем другой, Марин, я нисколько не похож на твоего Толика! И нормальную работу мы тебе найдем. Или ты сама найдешь. Будешь работать не ради денег, а для души, чтобы было интересно. Разве не об этом ты всегда мечтала?

– Не знаю, – проговорила Марина.

Она, действительно, уже ничего не знала и не понимала. На душе было больно и муторно. Что она натворила, о боже? Спровоцировала гадкий скандал. А она-то думала, что у них с Костей никогда такого не будет. Но это случилось – и по ее вине. Любые вопросы можно обсуждать цивилизованно. Но у них цивилизованно не получилось. Она задала такой тон разговору, что Костя был тоже вынужден… проявить себя не с лучшей стороны. И кто знает, не затаит ли он на нее за это недоброго чувства.

Ему так хотелось быть добрым, хорошим, уступчивым, лояльным и все понимающим. А она все испортила, вынудила его стать другим.

– И не буду я… заставлять тебя стоять целыми днями у плиты, – Костя удивленно усмехнулся и посмотрел на нее с мягким упреком. – Подожди, ты еще не знаешь, что затевается! Даст Бог, дела пойдут так, что наши бытовые заботы вообще сойдут к минимуму. Но только… – он прошелся взад вперед по комнате. – Марин, ради бога, не заставляй меня возвращаться в Москву! Я не представляю себя там. То есть, наоборот, очень хорошо представляю. И то, что я представляю, меня совершенно не радует.

– То есть ты ненавидишь Москву, да?

– Нет, это не ненависть. Я ведь там родился и вырос, и там тоже было много хорошего. И несколько близких друзей у меня там осталось. Один из них держит магазин цветов и подарков, я сбываю туда часть дядькиного товара и местные сувениры. И сам иногда мотаюсь в Москву.

– И… как ты там себя чувствуешь?

– Терпимо. Я же говорю, у меня нет ненависти к Москве! Но здесь я чувствую себя комфортней и лучше, эта атмосфера мне нравится в десять раз сильней. И как… как я вдруг променяю ее на Москву? Да я там задохнусь! И ведь это было бы попросту глупо: снова начинать все с нуля. А здесь у меня уже есть все для того, чтобы ощущать себя состоятельным. И климат здесь лучше. Как вспомню эту бесконечную зиму, этот мерзкий холод и грязь, – Костя брезгливо поежился.

Марина взяла банку и допила оставшееся пиво.

– Чем же здесь лучше климат? – спросила она, стараясь придать голосу нотки добродушной иронии. – Разве эта постоянная жара не изматывает?

Костя посмотрел на нее с растущим отчаянием:

– Но ведь в квартире не жарко: здесь кондиционер. И никто же не заставляет тебя выходить на палящее солнце! Да и жара длится не круглый год, а всего два месяца. Знаешь, как хорошо здесь осенью и весной? Нет, ты даже не представляешь! Надо прожить здесь целый год, чтобы понять…

Он вдруг притянул ее к себе и принялся горячо целовать. Марина, нервы которой были изрядно взвинчены, живо отозвалась на эти обволакивающие, дарующие спокойствие ласки. Костя раздел ее, подхватил на руки и понес в спальню. Не расстилая постель, они занимались любовью прямо на покрывале. Без всяких изысков, а «просто», трепетно лаская друг друга и неотрывно глядя в глаза. Словно пытаясь восстановить ту тонкую, неуловимую связь, которая была между ними с того самого вечера, когда он приехал за ней в Ласточкино гнездо…

Отдышавшись, они вернулись в зал. Понемногу Марина развеселилась. Костя тоже повеселел, только иногда нет-нет, да и мелькала в его глазах тревога, которую он старался скрывать. Ничего удивительного после такой встряски. Здрасьте-пожалуйста! Молчала, молчала, а потом вдруг выдала, что не представляет себе жизни за МКАДом. А ведь Костя ясно давал ей понять, что не собирается перебираться в Москву и рассчитывает, что она останется здесь. Он не лукавил, не вел двойную игру – это она не желала понять его правильно. И смутно надеялась, что, может, он все-таки хорошенько подумает и решит, что в Москве будет лучше. Не будь Костя потомственным москвичом, Марина не питала бы таких надежд. Но как… как можно оставить Москву, если ты там родился, если это – твой город, на который ты имеешь гораздо больше прав, чем наглые понаехавшие?! Марина вроде бы и понимала Костю, но его жизненная позиция не укладывалась в систему ее ценностей.