Кожаный Чулок. Большой сборник - Фенимор Купер

— Надо потерпеть, бедная Джудит, да, надо потерпеть, — сказал Зверобой, утешая ее. — Не стану уговаривать вас не плакать: слезы нередко облегчают девичью душу… А куда ее ранило. Змей? Я не вижу крови, не вижу и дыры на платье.

— Я не ранена, Зверобой, — пролепетала девушка сквозь слезы, — я просто испугалась, и больше ничего, уверяю вас. Слава богу, я вижу, что никто не пострадал от этой глупой случайности!

— Это, однако, очень странно! — воскликнул ничего не подозревавший простодушный охотник. — Я думал, Джудит, что такую девушку, как вы, нельзя напугать треском разорвавшегося оружия. Нет, я не считал вас такой трусихой. Хетти, конечно, могла испугаться, но вы слишком умны и рассудительны, чтобы бояться, когда опасность уже миновала… Приятно смотреть на молодых девушек, вождь, но они очень непостоянны в своих чувствах.

Стыд сковал уста Джудит. В ее волнении не было никакого притворства; все объяснилось внезапным непреодолимым испугом, который был непонятен и ей самой, и ее двум товарищам. Однако, отерев слезы, она снова улыбнулась и вскоре уже могла смеяться над собственной глупостью.

— А вы, Зверобой, — наконец удалось произнести ей, — вы и вправду не ранены? Просто чудо: пистолет разорвался у вас в руке, а вы не только остались в живых, но даже ничуть не пострадали.

— Подобные чудеса нередко случаются с теми, кому часто приходится иметь дело со старым оружием. Первое ружье, которое мне дали, сыграло со мной такую же шутку, и, однако, я остался жив, хотя и не настолько невредим, как сегодня. Томас Хаттер потерял один из своих пистолетов. Но произошло это потому, что мы хотели услужить ему, а стало быть, он не вправе жаловаться, теперь подойдите поближе, и давайте посмотрим, что там еще осталось в сундуке.

Джудит тем временем оправилась от своего волнения, снова села на табурет, и осмотр продолжался.

Первым делом из сундука извлекли какую-то вещь, завернутую в сукно. Когда сукно развернули, там оказался один из тех математических приборов, которые в то время были в ходу у моряков. На нем были медные детали и разные украшения.

Зверобой и Чингачгук воскликнули от изумления и восторга, увидев незнакомую им вещь: она была до блеска натерта и вся сверкала. За ней, очевидно, в свое время тщательно ухаживали.

— Такие штуки постоянно носят при себе землемеры, Джудит, — сказал Зверобой, поворачивая блестящую вещицу в руках, — я часто видел их приборы. Надо сказать, что люди они злые и бессердечные; приходя в лес, они пролагают дорогу для опустошений и грабежа. Но ни у кого из них не было такой красивой игрушки. Это, однако, наводит меня на мысль, что Томас Хаттер пришел в здешнюю пустыню с недобрыми намерениями. Не замечали ли вы в вашем отце жадности землемера, девушка?

— Он не землемер, Зверобой, и, конечно, не умеет пользоваться этим прибором, хотя и хранит его у себя.

Неужели вы думаете, что Томас Хаттер когда-нибудь носил этот костюм? Это одежда ему так же не по росту, как этот прибор не по его знаниям.

— Пожалуй, так оно и есть, Змей. Старик неведомо какими путями унаследовал вещи, принадлежавшие кому-то другому. Говорят, что он был моряком, и, без сомнения этот сундук и все, что заключается в нем… А это что такое? Это что-то еще более удивительное, чем медь и черное дерево, из которого сделан прибор!

Зверобой развязал маленький мешочек и начал вынимать оттуда одну за другой шахматные фигурки . Искусно выточенные из слоновой кости, эти фигурки были больше обыкновенных. Каждая по форме соответствовала своему названию: на конях сидели всадники, туры помещались на спинах у слонов, и даже у пешек были человеческие головы и бюсты. Игра была неполная, некоторые фигурки поломались, но все они заботливо хранились в мешочке. Даже Джудит ахнула, увидев эти незнакомые ей предметы, а удивленный и восхищенный Чингачгук совсем позабыл свою индейскую выдержку.

Он поочередно брал в руки каждую фигурку и любовался ею, показывая девушке наиболее поразившие его подробности. Особенно пришлись ему по вкусу слоны. Не переставая повторять "у-у-ух-у-у-ух", он гладил их пальцем по хоботам, ушам и хвостам. Не оставил он без внимания и пешки, вооруженные луками. Эта сцена длилась несколько минут; Джудит и индеец не помнили себя от восторга. Зверобой сидел молчаливый, задумчивый и даже мрачный, хотя глаза его следили за каждым движением молодой девушки и делавара. Ни восклицания удовольствия, ни слова одобрения ни вырвалось из его уст. Наконец товарищи обратили внимание на его молчание, и тогда он заговорил, впервые после того как нашли шахматы.

— Джудит, — спросил он серьезно и встревожено, — беседовал ли когда-нибудь с вами отец о религии?

Девушка густо покраснела. Однако Зверобой уже настолько заразил ее своей любовью к правде, что она, не колеблясь, отвечала ему совершенно искренне и просто:

— Мать говорила о ней часто, отец — никогда. Мать учила нас молитвами нашему долгу, но отец ни до, ни после ее смерти ни разу не говорило нами об этом.

— Так я и думал, так я и думал. Он не признает бога, такого бога, которого подобает чтить человеку. А эти вещицы — идолы.

Джудит вздрогнула и на один миг, кажется, серьезно обиделась. Затем, немного подумав, она рассмеялась:

— И вы думаете, Зверобой, что эти костяные игрушки — боги моего отца?

Я слыхала об идолах и знаю, что это такое.

— Это идолы! — убежденно повторил охотник. — Зачем бы ваш отец стал хранить их, если он им не поклоняется?

— Неужели он держал бы своих богов в мешке и запирал бы их в сундук?

— возразила девушка. — Нет, нет, Зверобой, мой бедный отец повсюду таскает с собой своего бога, и этот бог его собственная корысть. Фигурки действительно могут быть идолами, я сама так думаю, судя по тому, что я слышала и читала об идолопоклонстве. Но они попали сюда из какой-то далекой страны и достались Томасу Хаттеру, когда он был моряком.

— Я очень рад, право, я очень рад слышать это, Джудит, потому что вряд ли я мог бы заставить себя прийти на помощь белому язычнику. У старика кожа такого же цвета, что и у меня, и я готов помогать ему, но мне не хотелось бы иметь дело с человеком, который отрекся от своей веры… Это животное, как видно, очень нравится тебе, Змей, хотя оно всего-навсего идол…

— Это слон, — перебила его Джудит. — Я часто видела в гарнизонах картинки, изображавшие этих животных, а у матери была книжка, в которой рассказывалось о них. Отец сжег эту книгу вместе с другими книгами: он говорил, что матушка слишком любила читать. Это случилось незадолго до того, как мать умерла, и я иногда думаю, что эта потеря ускорила ее кончину.