Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

class="empty-line"/>

В пятницу, 22 декабря 1391 года, король Хуан, беспощадный даже накануне Рождества, повелел казнить двенадцать преступников: одного генуэзского корсара и одиннадцать бунтовщиков, напавших на еврейский квартал; среди них был и Жоан Амат, арестованный, как и предсказал Раймундо, по распоряжению викария. Уго хотел присутствовать при аресте, но ему сначала запретили, поскольку викарий задумал захватить преступника врасплох. Раймундо уговорил чиновника, и тот уступил.

Один удар ногой по доскам, заменявшим на колокольне дверь, освободил проход солдатам викария. Уго внутрь не пошел. Удары, крики, команды – и вот уже Жоан Амат, со связанными спереди руками и подгоняемый пикой сзади, выходит из колокольни под конвоем солдат.

Уго вовремя успел уклониться от плевка Лысого Пса.

– Нужно было тебя убить еще в Жироне, – выкрикнул Амат.

Уго издевательски ухмыльнулся:

– Луковицы и сандалии приведут тебя на виселицу, ты, убийца и сволочь.

– На виселицу? – повторил викарий, глядя, как из недостроенной колокольни выносят награбленное добро. Набралась целая куча. – Этого молодца четвертуют. Он не заслуживает петли.

И так все и вышло. В пятницу по городу снимали тела преступников, повешенных восемь дней назад, а затем повесили следующих. Жоан Амат, как и сказал викарий, был четвертован. Стоя на площади Сант-Жауме, возле ворот в еврейский квартал, Уго смотрел, как выводят Лысого Пса. Вновь обращенные евреи смешались с толпой и старались ничем себя не проявлять; горожане хлопали в ладоши и прославляли короля. Жоан Амат плакал. Его волочили двое солдат. Лысый подвывал и молил о милосердии! Как будто он сам был милосерден к Дольсе.

«Теперь он твой, Дольса, – бормотал Уго, видя Лысого Пса на коленях, с головой на плахе. – Теперь он твой».

На площади наступила тишина. Сверкнул топор, и горожане разразились новыми криками. В памяти Уго кровь Лысого Пса смешивалась с кровью Дольсы. Кровь! Юноша обнаружил, что кулаки его судорожно сжаты, и он даже не помнит, кричал ли он вместе со всеми. Ноги дрожали, голова кружилась, а в памяти оживали эпизоды из прошлого: сандалии, топорик, арест Берната, путешествие в Жирону… и страх! Уго посмотрел на отрубленную голову: как раз в этот момент солдат подбирал ее, чтобы не оставлять на поживу собакам.

«Вот и конец, Дольса, – сказал про себя Уго. – У христиан есть надежда заново встретиться на небесах. А вы, иудеи, на небо, кажется, не попадаете».

Уго стоял неподвижно, пока палач топором и ножом расчленял тело Жоана Амата на четыре части: грудная клетка с руками, паховая область, ноги. «Может быть, мне придется стать евреем, чтобы снова с ней встретиться. Есть ли у евреев небеса?» – раздумывал Уго, не теряя из виду солдата, который теперь насаживал голову Амата на высокий шест, вбитый в землю рядом с воротами в еврейский квартал. Четверти трупа разнесли по разным частям Барселоны, прицепив крюками на длинные шесты: одну часть вместе с головой оставили на самой площади Сант-Жауме, другую поместили у конторы писарей, третью – во дворе викария, а последнюю – рядом с виселицами на площади Блат. Там они будут выставлены на обозрение горожан до тех пор, пока с ними не покончат собаки и птицы или пока не останутся только кости, – в чем Уго имел возможность убедиться позже, в те дни, когда приходил в Барселону с хутора Рокафорта: ведь, бывая в городе, он не упускал случая зайти на площадь Сант-Жауме, чтобы увидеть голову и четверть тела палача, перерезавшего горло Дольсе.

– Я тебе благодарен… мы все тебе благодарны, – услышал он шепот Раймундо, когда горожане, удовлетворив нездоровое любопытство, начинали расходиться с площади. – Что я могу для тебя сделать?

«Верните мне Дольсу» – вот о чем хотел попросить Уго.

– У евреев есть небеса? – спросил он вместо этого.

Раймундо побледнел и огляделся по сторонам. Уго понял свою ошибку. Кажется, никто на площади его не слышал.

– Простите, – повинился он и добавил: – Ничего. Вы ничего не должны для меня делать.

Они снова встретились через несколько дней на площади Сант-Жауме, перед головой Лысого Пса: челюсть отвалилась, птицы расклевали щеки, глаза и язык.

– Я так и думал, что ты вернешься, – сказал Раймундо вместо приветствия. – Я не знал, где тебя искать, и отправлял детей караулить на площади, чтобы они предупредили о твоем появлении.

– Зачем я вам нужен? – поинтересовался Уго, не отводя взгляда от останков человека, убившего Дольсу.

– У меня есть что тебе предложить. Пройдемся?

Уго пожал плечами и пошел рядом.

В отличие от ночи, когда парень прибежал к меняле, чтобы открыть, где скрывается Жоан Амат, в этот день Уго с Раймундо вели разговор один на один, сидя за столом в конторе на улице Ампле; помещение было простое и скромное, обставленное лишь тем, что необходимо для работы: счетные книги, старый стол со скатертью, по которой трудно было определить, что когда-то она была красной; резак, чтобы располовинивать фальшивые монеты.

– На днях я говорил о делах с Жакобом и двумя его сыновьями, Давидом и Саулом, – начал беседу меняла. – Я так понимаю, ты с ними знаком. – (Уго кивнул в ответ: Саул ведь был женихом Дольсы.) – Никто из них не может взять на себя заботы о винограднике их деда: они ничего не понимают в земледелии, а о Маире нет никаких известий, поэтому его считают погибшим во время еврейского погрома. До сих пор их семья держалась как могла стараниями Жакоба-перекупщика, однако, чтобы жить дальше, им нужны деньги. Во время бунта они лишились многого, да к тому же людям их профессии пришлось особенно тяжко: евреям запретили торговать… но обращенным потом все же разрешили. Вот почему их семья просит помощи у меня: они не могут продать виноградник – а вдруг Маир все еще жив? К тому же за этот надел, учитывая его нынешнее состояние, они хороших денег не выручат. С другой стороны, если семья начнет обрабатывать виноградник должным образом, они могли бы получать доход, который поможет им обеспечить и даже выплатить столь важный для семьи заем. Что ты ответишь?

Уго пожал плечами, он так и не мог понять, в чем состоит предложение.

– Тебе предлагается возделывать этот виноградник, – пояснил меняла.

– Мне? Но у меня нет денег. Почему?..

– По многим причинам, – перебил Раймундо. – Первое: потому что они знают, с какой нежностью относились к тебе Маир, Дольса и даже старый Саул. Второе: потому что Маир всегда хорошо отзывался о тебе, о твоем усердии в работе на земле, а его слово способно послужить гарантией. И последнее, оно же самое главное: они верят, что, если Маир однажды вернется, ты