Ангел (СИ) - Ла Рок

— Хах… — слабо улыбаюсь, поднимаясь из бассейна.

Чего ещё тут интересненького? Наблюдаю тётку в светлом халате. Хм… А почему она в одежде? Рядом кушетка с розовым покрытием, там кто-то лежит…

Ясно, понятно! Это работница бань, которая рьяно растирает клиентку длинной мочалкой, похожей на перчатку. Движения резкие и быстрые, руки активно мнут тело на койке.

Да ну, нафиг! Туда я не сунусь. Кольца, Фарэры и следы на тушке вызовут лишние вопросы. Да и страдальческое искривление на лице жертвы внушает стойкие опасения… Почти рыдает, бедняжка, пока с неё «ошкуривают» омертвевшую кожу! Изверги.

— Бр-р-р… — Агась! Красота требует жертв.

Повторив знакомый путь, я возвращаюсь к шкафчику. Влажное полотенце вытерло тушку и присоединилось к использованным в корзине. Заботливо протираю Фарэры, вычищая влагу с внутренней стали дужек.

— Нормаль… — убеждаю себя. — Как оказалось, совсем не страшно.

Нет, сперва голые тела вызывают оторопь и неприязнь, но через некоторое время привыкаешь. А может, крайняя усталость тушки накладывает свой отпечаток. Мне уже как-то пофиг на происходящее рядом.

Натягиваю шорты с футболкой. Стеганая куртка укрывает плечи. Вижу другой проход… Чего у нас там?

Кирпичные стены держат высокую крышу. В одном углу выстроились массажные кресла, рядом стойка с блоками прямоугольных подушек. Есть небольшой магазинчик, торгующий всякой всячиной.

А тут многолюдно! Кто-то смотрит телевизор, некоторые общаются. Самое удивительное, что все устроились на полу… Так и лежат, небольшими группками.

Чуть вдалеке необычные сооружения из прямоугольных блоков. Холмики напоминают «иглу» канадских эскимосов. Похоже, там сауны, но проверять мне лениво. Тушку почти выключает на ходу. В глазах песок. Шлепаю босыми ногами в дальний уголок и устраиваюсь, заняв тонкую циновку на полу с подогревом.

Молодая парочка щебечет рядом. Выглядят как студенты, отдыхающие после бурных выходных. Дальше целая семья медитирует, усевшись в кружок по-турецки. Забавные ребята! Для местных вполне нормально поспать в бане…

Я же, положив голову на одну из мягких подушек, расслабляюсь и мгновенно выключаюсь.

«Чимчильбан»

Тысячу лет назад, корейцы просто купались в реках, в качестве духовного очищения. Потом буддийские монахи придумали парилки с печами на сосновых дровах и куполообразные дома. Произошло разделение по половому признаку: сначала мужчины, вечером женщины. История с чимчильбанами или «обогретыми комнатами» случилась в девяностых годах прошлого века. Тогда объединили буддийские сауны и места для купаний, добавили тёплые полы и развлечения. Коллективно настроенным корейцам дико понравилось! Подобных заведений уже больше тысячи по всей стране.

127

(29 ноября 05:30) Перрон железнодорожного вокзала. Пусан.

Два сотрудника национальной полиции стоят на перроне. На них зимние куртки серого цвета и чёрные брюки, сверху накинуты жёлтые жилеты. Оба в синих кепках с золотыми орлами над козырьками.

Пожилой скрывает похмелье. Подняв меховой воротник, он маячит красным носом. Молодой напарник отсвечивает бодрым румянцем на щеках. Служаки придирчиво осматривают пассажиров, выходящих из вагона.

— Будь проклят этот собачий холод! — ворчит пожилой, ежась под курткой. — Почему на неблагодарную работу отправили именно нас? Чем опять главный недоволен?

— Может, пуджан-ним рассчитывает на нас больше всего? — улыбнулся молодой напарник. — Поручил самый ответственный участок!

— Заботятся о тех, кому доверяют, — хмыкает пожилой. — Не отправляют в холодину ранним утром! Глаза продрал и бегом на вокзал. Преступника ловить! — угрюмо помолчав, он добавил: — Сачон устроил свадьбу на выходных. Хоть и дальний родственник, но праздник затеял с размахом. Пришлось часть зарплаты в конверт молодым отдать. Зато, отметили хорошо! Теперь голова трещит.

(Сачон [사촌] — Кузен.)

Поплотнее укрывшись высоким воротником, пожилой полицейский осматривает состав.

— Надо же, старьё дикое. Думал, такие давно не ходят. Билет в этот вагон?

— Третий с конца, сонбэ. Всё по ориентировке!

— Нет тут подходящих по описанию. Точно говорю, ненавидит нас начальство! Холод собачий, а нам искать непонятно кого.

Сердито ворча, пожилой полицейский опустил взгляд и рассматривает чёрно-белую фотографию на бумажной распечатке. Откуда уставилась одна интересная особа.

— Нет её здесь, сонбэ. Может, ошибка? Сложно в такое поверить. Девчонка же! Ёдонсэн среднюю школу закончила и то на фотографиях старше выглядит.

(Ёдонсэн [여동생] — Родная младшая сестра.)

— Не расслабляйся. Школьницы совсем безумные пошли. С мостов прыгают, самолёты угоняют. Ознакомился с обвинениями? Терроризм! Всё серьёзно.

— Зачем про мост, сонбэ? Девочки сами себя наказали…

— Воспитывать нужно правильно! Айщ, распустили. Теперь младшие не чета прежним. Одни танцульки на уме! Вот в наше время…

— Жаль их семьи, — согласился молодой напарник.

— Крэ… Действительно… Трагедия. Неправильно, уходить в таком возрасте.

Полицейские недолго молчат. Каждый думает о своём, рассматривая пассажиров.

— А обвинение в угоне самолёта? Так не бывает, сонбэ. Опять в столице ошиблись. Наверняка потерлась и семья ищет.

— Нэ? Разрешение на силовое задержание для кого? Рекомендация проявлять осторожность? Требование передачи сотрудникам «НРС» совсем не смущает?

— Ну-у… Слабо верится, сонбэ.

Поток людей иссяк. Пассажиры уходят, стремясь покинуть перрон, обдуваемый всеми ветрами.

— Всё? Неужели упустили? — пожилой нетерпеливо заглядывает в окна вагона. — Спрятаться негде. Мимо пройти не могла! Внимательно смотрел?

— Ие, сонбэ! Может, двойкам на выходах повезло больше?

— Чего радуешься, ХёнСу? — ворчит пожилой.

— Гляньте туда…

Молодой напарник улыбнулся шире и кивнул на семью рядом. Встречающий мужчина крепко обнял пассажирку в скромных одеждах. Розовощекий малец ухватился за ноги родителей, выражение мордашки крайне довольное.

После долгих объятий, женщина немного отстранилась. Быстро мелькают пальцы, что заставляет молодого полицейского хмурить брови и подойти ближе.

— Аньён хасэё, — после приветствия следует представление: — Инспектор Но ХёнСу, полиция Пусана. У вас всё в порядке?

— Аньён хасимникка, — семейная пара низко поклонилась власти.

— Ие, кёнчайгван-ним, — ответил мужчина.

(Кёнчайгван [경찰관] — Офицер полиции.)

— Немного понимаю язык глухонемых, — объясняет ХёнСу. — Видел жесты… Про необычную девушку?

Женщина испуганно смотрит на полицейского и быстро кивает.

— Крэё… — мужчина свёл брови, опуская взгляд. Собравшись с мыслями, он взволнованно продолжает: — На самом деле произошло преступление. Нашу семью обокрали. Но мы не знаем когда это случилось и кому нужно сообщить.

— Вы ещё не составили заявление? — спросил пожилой полицейский. Он закончил осмотр вагона и подтянулся к семейной паре.

— Мы только встретились и безмерно счастливы, что получилось доехать! Даже не знаю, как поступил бы, высади кондуктор семью… Зимой и без денег!

— Это могла быть похожая девушка?

Пожилой полицейский выставил планшет с ориентировкой. Женщина внимательно изучает распечатку. Малец подпрыгивает, желая проявить участие и доказать свою полезность в кругу важных взрослых.

— Ещё и воровка! — ворчит пожилой, отследив выражение узнавания на лице женщины.

— Аджосси! У неё ярко зелёные глаза! Таких классных никогда не видел, — громко заявил пацан.

Ребёнок уверенно кивает. Во взгляде мальчишеский интерес и жадное рассматривание жёлтых рукояток шокеров в поясных кобурах. Пальцы женщины ловко замелькали в воздухе, привлекая внимание.

— Действительно, глаза зелёные… — неуверенно протянул ХёнСу, заново перечитывая ориентировку. — Национальность не указали, но черты восточные. Такое разве бывает?