Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

— Если это фальшивка… кто в таком случае ее сделал и с какой целью?

Бублански развел руками.

— Ты меня разыгрываешь?

— Насколько я понял, Экстрём намерен снова требовать основательной судмедэкспертизы Саландер.

— Я с этим категорически не согласна.

— Нас это больше не касается. Мы отключены от истории Саландер.

— А Ханс Фасте подключен… Ян, если эти мерзавцы еще раз покусятся на Саландер, я обращусь в СМИ…

— Нет, Соня. Не стоит. Во-первых, у нас больше нет доступа к отчету, и, следовательно, твои утверждения окажутся бездоказательными. Ты просто выставишь себя чокнутой, и тогда твоей карьере конец.

— Отчет у меня по-прежнему есть, — тихо сказала Соня Мудиг. — Я сняла копию для Курта Свенссона, но еще не успела ему отдать, когда генеральный прокурор стал отбирать у нас копии.

— Если ты выдашь информацию об отчете, тебя не просто уволят, тебя обвинят в должностном преступлении и в выдаче СМИ засекреченной информации.

Соня Мудиг секунду посидела молча, всматриваясь в своего начальника.

— Соня, ты ничего не будешь предпринимать. Обещай мне.

Она колебалась.

— Нет, Ян, обещать я не могу. Во всей этой истории есть что-то подозрительное.

Бублански кивнул.

— Да. Она подозрительная. Но мы не знаем, кто в данный момент является нашим врагом.

Соня Мудиг склонила голову набок.

— А ты собираешься что-нибудь предпринять?

— Это я с тобой обсуждать не намерен. Положись на меня. Сейчас вечер пятницы. Устрой себе выходные. Отправляйся домой и считай, что этого разговора не было.

*

В субботу, в половине второго дня, охранник Никлас Адамссон оторвал взгляд от учебника экономики, по которой ему через три недели предстояло сдавать экзамен. Он услышал звук вращающихся щеток слегка тарахтящей тележки уборщика и сделал вывод, что это хромает черномазый. Тот всегда вежливо здоровался, но отличался крайней неразговорчивостью и обычно не смеялся в тех случаях, когда Никлас пытался с ним пошутить. Никлас увидел, как тот достал бутылку «Аякса», два раза побрызгал на стойку дежурного и начисто вытер тряпкой. Потом ухватился за швабру и несколько раз прошелся ею вокруг стойки в тех местах, куда не доставали щетки тележки. Никлас Адамссон снова уткнулся в книгу и продолжил чтение.

Через десять минут уборщик добрался до места Адамссона в самом конце коридора. Они кивнули друг другу. Адамссон встал, позволив уборщику обработать пол вокруг стула перед дверью палаты Лисбет Саландер. Никлас видел уборщика почти каждый день, когда приходила его очередь сидеть на этом посту, но никак не мог запомнить его имя — какое-то типичное для арабов и им подобных. Вместе с тем особой необходимости проверять у него удостоверение Адамссон не ощущал. С одной стороны, в комнату заключенной черномазый не входит — там по утрам наводит порядок одна из уборщиц; а с другой — хромой уборщик едва ли мог представлять сколько-нибудь серьезную угрозу.

Покончив с делами в конце коридора, уборщик отпер дверь рядом с палатой Лисбет Саландер. Адамссон покосился на него, но и это не являлось каким-либо отступлением от ежедневной рутины. В конце коридора располагался чулан для инвентаря. В последующие пять минут черномазый опорожнил ведро, почистил щетки и наполнил тележку пластиковыми пакетами для мусорных корзин. Под конец он целиком закатил тележку в чулан.

Идрис Хиди знал о присутствии в коридоре охранника. Этот светловолосый парень, лет двадцати пяти, обычно сидел там два или три дня в неделю, читая книги по экономике. Хиди сделал вывод, что тот работает в охране на полставки, параллельно учась в университете, и что он интересуется происходящим вокруг не больше, чем кусок кирпича.

Что станет делать Адамссон, если он действительно попытается войти в палату к Лисбет Саландер?

И чего, собственно, добивается Микаэль Блумквист — это также занимало Идриса Хиди. Разумеется, Идрис читал о Микаэле в газетах и сразу связал его с находящейся в коридоре 11-С Лисбет Саландер. Он ждал, что его попросят что-нибудь ей пронести, — в таком случае ему пришлось бы отказаться, поскольку права к ней входить он не имел и даже никогда ее не видел. Однако полученное предложение его ожиданий не оправдало.

Ничего нелегального в задании Идрис не усмотрел. Покосившись в приоткрытую дверь, он увидел, что Адамссон вновь сидит на стуле перед дверью, углубившись в книгу. Идрис с удовлетворением отметил, что поблизости ни души, как, впрочем, и почти всегда, поскольку чулан находился в тупике, в самом конце коридора. Он сунул руку в карман рабочего халата и достал новый мобильный телефон «Сони Эрикссон Z600». Идрис Хиди видел такой в рекламном объявлении и знал, что аппарат стоит примерно три с половиной тысячи крон и снабжен всеми премудростями мобильного рынка.

Бросив взгляд на дисплей, Идрис отметил, что телефон находится в рабочем состоянии, но сигнал вызова у него отключен — как звуковой, так и вибрационный. Он поднялся на цыпочки и отвинтил круглый белый колпак, прикрывавший вентиляционное отверстие, которое соединяло чулан с палатой Лисбет Саландер. Потом поместил телефон в отверстие так, чтобы его не было видно, — в точности как просил Микаэль Блумквист.

Вся процедура заняла примерно тридцать секунд. На следующий день она должна занять около десяти секунд: ему предстояло вынуть телефон, заменить аккумулятор и положить телефон обратно. Старый аккумулятор следовало унести домой и за ночь зарядить.

Вот и все, что требовалось от Идриса Хиди.

Правда, Саландер это не поможет. С ее стороны стены накрепко привинчена решетка. Телефона ей будет все равно не достать, если только она не раздобудет крестовую отвертку и стремянку.

— Я об этом знаю, — сказал Микаэль. — Но она даже не прикоснется к телефону.

Такую процедуру Идрису Хиди следовало повторять ежедневно до тех пор, пока Микаэль Блумквист не сообщит, что необходимость отпала.

И за эту работу Идрису Хиди предлагалось по тысяче крон в неделю, прямо в карман. Кроме того, по исполнении задания телефон оставался в его распоряжении.

Идрис покачал головой. Он, разумеется, понимал, что Микаэль Блумквист затевает какую-то аферу, но в чем дело, догадаться никак не мог. Помещение включенного, но никуда не подсоединенного мобильного телефона в вентилятор в запертом чулане было аферой такого уровня, что ее смысл до Хиди не доходил. Если Блумквист хотел получить возможность общаться с Лисбет Саландер, куда умнее было бы подкупить кого-нибудь из сестер и передать с ней телефон. А так никакой логики не прослеживалось.

Хиди еще раз покачал головой. С другой стороны, он ничего не имел против того, чтобы оказать Микаэлю Блумквисту услугу, раз тот готов платить по тысяче крон в неделю. Задавать вопросы Хиди не собирался.

*

Доктор Андерс Юнассон немного замедлил шаг, увидев, что возле его дома на Хагагатан, прислонившись к воротам, стоит мужчина лет сорока с небольшим. Мужчина показался ему смутно знакомым и к тому же приветственно кивнул.

— Доктор Юнассон?

— Да, это я.

— Простите, что беспокою вас прямо на улице, перед домом. Но я не хотел заходить к вам на работу, а мне необходимо с вами поговорить.

— Кто вы и в чем состоит ваше дело?

— Меня зовут Микаэль Блумквист. Я журналист и работаю в журнале «Миллениум». Дело касается Лисбет Саландер.

— О, теперь я вас узнал. Кажется, вы вызвали Службу спасения, когда ее обнаружили… Это вы заклеили ей рану серебристым пластырем?

— Я.

— Это вы очень ловко придумали. Но сожалею, я не могу обсуждать пациентов с журналистами. Вам придется на общих основаниях обратиться в пресс-службу Сальгренской больницы.

— Вы меня неверно поняли. Мне не нужны сведения, я здесь по частному делу. Вы можете не говорить мне ни слова и не выдавать никакой информации. Все как раз наоборот. Информацией хочу снабдить вас я.

Андерс Юнассон нахмурил брови.

— Будьте так добры, — попросил Микаэль Блумквист. — Не в моих привычках приставать к хирургам на улице, но у меня к вам очень важный разговор. Тут за углом есть кафе. Можно мне угостить вас кофе?

— О чем вы хотите говорить?

— О будущем и благополучии Лисбет Саландер. Я ее друг.

Андерс Юнассон долго колебался. Он понимал, что, будь это кто-нибудь другой, а не Микаэль Блумквист — если бы к нему вот так подошел совершенно незнакомый человек, — он бы отказался. Но поскольку Блумквист был персоной известной, Андерс Юнассон чувствовал определенную уверенность в том, что речь идет о действительно важном деле.

— Я ни при каких условиях не хочу давать интервью и не стану обсуждать свою пациентку.

— Ну и отлично, — сказал Микаэль.

Под конец Андерс Юнассон коротко кивнул и отправился с Блумквистом в указанное заведение.