Десятое Блаженство - Валерий Петрович Большаков

нам не пришлось — до аэропорта нас подбросили на здешней «Волге» знакомого светло-оливкового цвета, только без шашечек.

Талия жадно рассматривала полузнакомый мир «Беты», радуясь сходству и дивясь разнице. Отличия не слишком бросались в глаза, но они были. Начиная уже с поведения людей — советский народ в своей бета-версии выглядел гораздо более дисциплинированным и целеустремленным. На автобусных остановках вьются змейки очередей, пионеры в красных галстуках шагают дружно в ряд…

А Наташка больше отмечала модные тренды. Проезжая через подмосковные городки, мы видели толпы людей, одетых опрятно, но не сказать, что нарядно. Порой возникало ощущение, что нам крутят цветную кинохронику из нашего недавнего прошлого.

Всё же в «Альфе» куда больше свободы. У нас, как и здесь, всё еще действуют ОВИРы, но «невозвращенцы» почти что перевелись — многие тысячи спецов из Союза работали и продолжают трудиться в Праге, в Берлине, в Будапеште, во множестве градов и весей СЭВ, и это подействовало, как прививка от тяги в капстраны. Да и «профбоссам» ВЦСПС надо спасибо сказать. Когда победителя социалистического соревнования или ударника коммунистического труда награждают не почетной грамотой, а путевкой на Мальдивы, то понятие «Родина» оценивается иначе — выше. И наш слесарь Петров или доярка Иванова со спокойным достоинством раскрывают «краснокожую паспортину» где-нибудь в аэропорту Бангкока или Акапулько.

Правда, в супермаркетах на Западе ассортимент пошире, чем в советских «Универсамах» и «Гастрономах», но я сам не раз слышал, как туристы из СССР хвалились: «Зато у нас всё натуральное!»

А дефицит… Политбюро пообещало, что в XV пятилетке он останется лишь в миниатюре Аркадия Райкина.

Свернув к Шереметьево, водитель «Волги» высадил нас, молча кивнув на прощанье. Еще одна примета — знаменитая советская сдержанность, «за бугром» принимаемая за суровость и угрюмость. А как нам брать пример с американцев, и фальшиво улыбаться, если мы с утра до вечера хлещем водку, гоняем медведей по улицам, да тренькаем на балалайках?

— Пошли, Наташка, — приобнял я спутницу, — предъявим паспорта!

— Что, тянет? — ласково шепнула Талия.

— Сильно-пресильно, — вздохнул я, печалясь.

— И меня… Пошли-пошли!

Билеты нам выдали без очереди и без лишних разговоров. Взявшись за руки, мы с Наташей прошли на регистрацию, а потом хорошо посидели в кафешке. Полтора часа спустя «Ил-62» унес нас к аэропорту «Спиченково».

Тот же день, позже

«Дельта»

КША, около границы штатов Вирджиния и Нью-Оранж

Трансконтинентальная магистраль связала Лос-Анджелес с Ричмондом, столицей Конфедеративных Штатов Америки, всего через пару лет после победы в Гражданской войне.

В те далекие времена десятки обсерваторий, от Гавайев до Пуэрто-Рико, и от Мехико до Виннипега, днем и ночью следили за Кольцом, предупреждая о метеоритных дождях.

Фермеров, рудокопов, нефтяников — всех тех, кому выпало работать вне городских куполов, предупреждали по телеграфу или высылали сводки курьерами. Работяги с тревогой поглядывали на небо, прочерченное колоссальной белой дугой, и задолго до обещанного срока прятались в укрытия.

С тех времен Кольцо подуспокоилось. «Расчесанное» на сотни тонких полос и щелей, оно кружило над головой, пугая все меньше. Мелкие метеориты никого особо не страшили, а болиды залетали не часто.

Правда, особо нудные аннулологи вели пугающие разговоры о временном затишье, наподобие античного Тихого Неба.

Фараоны в «Дельте», вроде Снофру, Хеопса или Хефрена, прославились тем, что строили колоссальные подземные убежища, громоздя тысячи пузатых колонн, перекрывая их многотонными плитами.

А вот древние греки «вышли на свет», отринув пещеры и дольмены, начали строить прямо на поверхности земли. Хоть и громоздя мощные колоннады, но пронизанные солнцем, продуваемые ветром.

Римляне пошли еще дальше, возводя огромные купола из бетона — термы Каракаллы под смежными сводами стоят до сих пор, привлекая туристов из Российского Союза, Конфедерации или Объединенных Халифатов. Как говаривал здешний Ле Корбюзье: «Дом — это машина для жилья, а не танк!»

Вот и американские зодчие ХХ века до того осмелели, что на Крайнем Севере, в Торонто и Монреале, возводили дома вне городских укрытий. Так уж вышло — штаты Квебек, Онтарио, Саскачеван или Манитоба граничили с ледником, а в тех гиблых местах «небесные камни» падали редко.

Да и то… Разве Кольцо сыпется настоящими метеоритами? Настоящие, они летят, одолевая сто километров в секунду, а те, что сеются с Кольца — от силы восемь!

Но и сто лет спустя тепловозы и вагоны крыли настоящей броней — во избежание.

«Жить захочешь, еще не так раскорячишься!» — кисло поморщился Браилов, и покосился на своего попутчика. Коста Вальдес, студент-недоучка, встретился ему на нижних ярусах Лос-Анджелеса — там, где вечная полутьма и духота, полчища крыс и страшная вонь. Светлый верх, темный низ.

Кому это нужно — тянуть освещение для босяков, калеченных трудяг или стариков? А переводить на этих отверженных кондиционированный воздух — чего для? Крысы? Какие крысы? Ах, эти… Ну, а что вы хотите! Где дрожжевые чаны, там и грызуны. И надо же чем-то питаться оборванцам с Низа, хе-хе…

Вон, на средних ярусах, ни одной голохвостой твари не встретишь, спасибо Дозорной службе! Правда, там дрожжами пованивает, особенно в жилых блоках инженеров и техников. Ну, так… Вот им и мотивация, чтобы стремиться попасть на Верх! Там, говорят, свет не электрический, а дневной — через толстые стеклянные колпаки лучи солнца падают в межэтажные атриумы, где зеленеет травка, растут цветы…

— «Когда я вернусь в Ларедо…» — завел Коста. Явный признак, что этот забулдыга выпил.

— Ты где уже успел набраться? — поинтересовался Михаил, неприязненно морщась.

— Нашлись добрые люди, угостили! — хихикнул Вальдес. — Но ты же знаешь — я не пьянею! Все вижу, все слышу… О, кстати! У тебя грим смазался. Не, не! На правой щеке!

«Вот же ж, гадость какая!» — раздраженно скривился Браилов, поспешно вытаскивая баночку с краской.

Они ехали четвертым классом, и в их клетушке зеркал не висело. Ориентируясь на команды Вальдеса, Михаил кое-как зачернил щеку.

«Что гадость, то гадость…» — уныло вздохнул он.

За крошечным толстым иллюминатором, прикрытым бронешторкой, тянулась безрадостная Пустая полоса — от Скалистых гор до Миссисипи. Кратеры, лавовые поля, пески…

Коста приткнулся вздремнуть, подложив вместо подушки сумку с пожитками, и «попаданец» хмуро глянул на него.

Если