Юго-Восточная Азия и экспансия Запада в XVII – начале XVIII века - Эдуард Берзин

В 1663 г. в Мрохаунг прибыло новое португальское посольство во главе с Каспаром де Мескитой. Послы и король опять строили планы совместной войны против Могольской империи и завоевания Бенгала, но военная мощь Португалии была к этому времени уже настолько подорвана борьбой с более молодыми колониальными хищниками — Голландией и Англией, что араканский король вскоре потерял интерес к этому союзу. К тому же голландская Компания явно демонстрировала свое недовольство заигрыванием Аракана с Португалией, закрыв свою факторию в Мрохаунге, а Тиритудхамма не хотел лишаться столь выгодного торгового партнера. Поэтому, едва проводив посольство де Мескиты, араканский король в том же, 1633 г. направил посольство в Батавию с предложением вновь открыть в его стране голландскую факторию. Руководство Компании, выдерживая характер, вновь открыло факторию в Мрохаунге только через два года, когда стало совершенно ясно, что португало-араканский союз распался [38, с. 278].

Рабов и рис снова стали вывозить в Батавию. Обе стороны хорошо на этом наживались, но вскоре между Тиритудхаммой и главой голландской фактории ван Мандере начались серьезные трения, так как каждый считал, что другой наживается больше. Ван Мандере не нравилось, что араканский король установил государственную монополию на торговлю рисом, а Тиритудхамма был раздражен тем, что голландский торговый агент тайно скупал рис на черном рынке, где цены были ниже, чем в казенных амбарах. Кроме того, Тиритудхамма рассчитывал, что голландцы сменят португальцев в качестве союзников в войне против Могольской империи, и руководство голландской Компании, видимо, сначала его обнадеживало в этом отношении. Когда же араканский король узнал, что посольство ыогольского императора Шах-Джахана с почетом принято в Батавии, он послал голландскому генерал-губернатору Антони ван Димену решительный протест. Дело шло к разрыву, но дальнейшему развитию конфликта помешала внезапная смерть Тиритудхаммы в 1638 г.

Он был кем-то отравлен, вероятно своей женой [142, с. 145]. Неизвестно, принимали ли голландцы участие в феодальных интригах при араканском дворе, но в последние годы жизни Тиритудхаммы его власть серьезно заколебалась. Против него поднял мятеж второй человек в королевстве — его брат, управлявший Читтагонгом — северным форпостом Аракана. Потерпев поражение, он бежал в Могольскую империю. Как и 28 лет назад, Аракану снова стал угрожать претендент в эмиграции, поддерживаемый враждебной державой. Между тем при араканском дворе все большую власть стал приобретать министр Лаунггьет, дальний родственник короля и любовник главной королевы Натшинме. После внезапной смерти Тиритудхаммы королевский клан возвел на трон его сына Минсапи, малолетнего ребенка. Он отличался слабым здоровьем и через несколько месяцев умер. Если верить сообщениям современников, его «залечила» собственная мать [442, с. 145].

После этого Лаунггьет захватил араканский престол и принял тронное имя Нарапатиджи (1638–1645). Узурпатор тут же начал резню всех королевских родственников, имевших бо`льшие, чем он, права на престол. Из них, по-видимому, никто не уцелел. По отношению к «подсадившей» его на трон королеве Натшинме Нарапатиджи не проявил никакой благодарности. Как только его положение упрочилось, он отправил ее в ссылку. Зато с новым голландским резидентом ван дер Хельмом у него установились самые теплые отношения, что наводит на мысль о причастности голландцев к государственному перевороту. Представители Компании больше не жаловались на рисовую монополию. Видимо, в первые годы правления узурпатора она была отменена [38, с. 278; 142, с. 145].

После захвата голландцами Малакки в январе 1641 г. агенты Компании стали меньше церемониться с местными монархами. Засилье голландцев в Аракане, видимо, приняло такие размеры, что вызвало серьезную оппозицию части феодальной верхушки. Когда в 1643 г. Нарапатиджи серьезно заболел и утратил контроль над делами, реальная власть оказалась в руках антиголландски настроенной группы феодалов. Голландский корабль, направлявшийся с грузом ценных тканей в Бенгал, был захвачен араканцами, а груз его конфискован. В ответ голландцы закрыли свою факторию в Мрохаунге и начали беспощадно топить все араканские корабли, где бы они их ни встречали [38, с. 278].

Необъявленная война длилась восемь лет, пока на араканский трон не вступил внучатый племянник Нарапатиджи — Сан-датудхамма (1652–1684). Новый король через третьих лиц дал понять, что готов снова завязать с голландцами торговые отношения, но первый шаг должен сделать генерал-губернатор Батавии, поскольку он ниже рангом. В конце 1652 г. в Мроха-унг прибыло голландское посольство во главе с Иоанном Гессенсом. В 1653 г. после долгих переговоров между Араканом и голландской Компанией был подписан договор. Согласно этому договору, голландцы получали право на беспошлинную торговлю в Аракане. Кроме того, они получали право покупать и продавать свои товары не через королевских чиновников, а на открытом рынке. Иными словами, для голландцев делалось изъятие из государственной монополии внешней торговли, существовавшей в Аракане [101, 1653, с. 93–103].

Вновь открытая в 1653 г. в Мрохаунге голландская фактория продолжала свою деятельность в течение 12 лет. О характере отношений Аракана и голландской Компании в это время можно судить по сохранившемуся в голландских архивах письму короля Сандатудхаммы генерал-губернатору Иоанну Метсёйкеру, написанному в 1656 г. В этом письме с восточной витиеватостью говорится: «Я получил письмо и подарки знаменитого и почтенного генерал-губернатора Иоанна Метсёйкера, ядовитого, как рыба в воде… И я был очень рад, что генерал-губернатор здоров и признает меня своим господином. Этому я был даже больше рад, чем подаркам и товарам» [прил., док. 28]. Отсюда видно, что Метсёйкер в своих письмах к араканскому королю признавал себя вассалом Аракана, давая таким дешевым способом Сандатудхамме возможность «сохранить лицо» после подписания неравноправного договора 1653 г.[45]. Далее араканский король в своем письме затрагивает сюжет, который замалчивают все современные западные колониальные историки. Оказывается, голландцы в это время планировали создать базу в Дианге, чтобы самим наладить захват рабов на Бенгальском побережье. «В письме (генерал-губернатора. — Э. Б.) говорится о Дианге, — продолжает Сандатудхамма. — Он просит разрешения покупать головы (рабов. — Э. Б.)… Генерал-губернатор хочет вторгнуться в Пеха и земли мавров, больших и малых, разрушить, разорить и ограбить бенгальцев в их землях и поместить своих голландцев в Дианге, чтобы покупать головы» [прил., док. 28].

Араканский король вполне одобрительно относился к планам Метсёйкера, потому что это усиливало его позиции в борьбе с Могольской империей. И действительно, через несколько лет после написания этого письма у Аракана появилась крайняя нужда в военной помощи голландцев.

События развивались следующим образом. В августе 1660 г. могольский принц Шах-Шуджа, потерпевший поражение в династической борьбе со своим братом, императором Аурангзе-бом, попросил убежище в Аракане. Теперь настала очередь Аракана укрывать у себя претендента на вражеский престол. Сандатудхамма решил максимально использовать выгоды создавшегося положения и привязать к себе Шах-Шуджу общепринятым в феодальном мире способом — брачными узами. Поэтому он попросил у Шах-Шуджи в жены одну из его дочерей. По мнению некоторых, эта невыносимая для высокородного принца наглость была для араканского короля лишь предлогом для того, чтобы захватить его сокровища [107, с. 61]. Между тем Сандатудхамма отнюдь не был мелким хищником. Это был реалистически мыслящий политик, много сделавший для укрепления как внутреннего, так и внешнего положения Аракана. Родство с королем страны, несколько десятилетий победоносно воевавшей против огромной Могольской империи, не могло быть мезальянсом для беглого претендента.

Тем не менее Шах-Шуджа отказался заключить этот брак. Авантюрист по натуре, он не хотел довольствоваться в Аракане положением бедного родственника. Ему пришел в голову на первый взгляд совершенно фантастический план — одним ударом уничтожить Сандатудхамму и самому захватить власть в Араканском королевстве. Этот план, однако, не был так фантастичен, как это может показаться. Огромное многонациональное население Мрохаунга (португальцы, бирманцы, моны, японцы, индийские мусульмане) не имело никакого понятия о патриотизме. А у Шах-Шуджи кроме 500 отборных гвардейцев было 8 верблюдов, груженных драгоценностями. С такими средствами можно было подкупить достаточное число авантюристов, всегда готовых продать свой меч. Наконец, Шах-Шуджа рассчитывал апеллировать к местным мусульманам, рекомендуя себя как истинного защитника ислама, а религиозные связи в феодальную эпоху были куда прочнее связей национальных [107, с. 62].