Узник комнаты страха - Сергей Макаров

– Когда?

– Вы улетаете двенадцатого утром. Подробности посмотришь в распечатке.

– Это через неделю!

– И что?

– Разве нельзя было придумать что-то поскорее?

– Нельзя. К тому же неделю с этим, – она махнула головой на чемодан, – вы нормально продержитесь где угодно, и останется еще и на пенсию. Тем более, вам надо это как-то вложить на счета на свои новые фамилии. Ты же, я надеюсь, не собираешься это все декларировать в аэропорту, нет же?

Цилицкий вытащил чемодан и положил его на стол, потом осторожно и не спеша расстегнул молнию. Чемодан был до самого верха заполнен пачками американских долларов.

– Хорошая работа, Вера, – кивнул он одобрительно.

Виктор провел рукой по деньгам, взял на выбор пару пачек и пролистал купюры. Потом он заглянул поглубже и поднял на Веру изумленное лицо:

– Я не понял, почему часть из них мелкого номинала? Ах ты, сучка! Ты хотела меня обмануть, как я и предполагал.

– Цилицкий, – ни на мгновение не смутилась женщина, – у тебя совесть есть?! Ты вообще когда-либо такую сумму в глаза видел? Ты что же думаешь, легко столько денег собрать наличными? И вообще, напомню тем, у кого память короткая, что они не называли, сколько им хочется денег в размере суммы, а назвали только примерный объем.

– Могла бы чемодан побольше состряпать.

– И этим сыт будешь, если с умом освоишь.

– Хорошо! Принимаю.

Виктор сунул паспорта во внутренний карман пиджака, застегнул чемодан и взялся за ручку, готовый уйти со своим имуществом.

– Оревуар, – с улыбкой сказал он Вере через плечо. – И я уже забыл, как тебя зовут. Хотя… было приятно познакомиться.

– Стоять! – скомандовала Вера и нажала какую-то кнопку на столе.

В двери щелкнуло.

– Начинается! – выдохнул он. – Что меня еще ждет?

– Ничего страшного, расслабься. Ты только подпишешь мне на прощание два документа.

Вера вынула из сумки несколько бумаг и ручку.

– Один, это договор на твое старое имя, а другой – на новое имя. Суть разнится только в мелочах. Старый договор мы оформляем задним числом. Ты мне завещаешь все свое имущество, включая картины. Договор на новое имя говорит о том, что все картины, которые будут тобой, новым, созданы на протяжении ближайших десяти лет, автоматически становятся собственностью моей галереи.

Цилицкий поставил чемодан на пол, достал из кармана паспорта, положил их на стол и повернулся к двери.

– Открывай. Я ухожу. Сделки не будет.

Вера, как ни странно, без возражений нажала кнопку. В двери снова щелкнуло. Виктор уже взялся за ручку, когда она сказала:

– Ты хорошо подумал? Чемодан баксов и американская виза против нескольких лет в тюрьме? Тебя же все равно посадят за содействие убийству, если еще раньше не пристрелит Жогов. А он намерен это сделать, если ты сделаешь хоть один неудачный шаг.

Услышав о намерении Вериного мужа его застрелить, мужчина вспомнил про свою новую игрушку и почти автоматически запустил руку в карман. Пистолет был на месте, он приятно скользнул в ладонь, приятной прохладой сообщил, что всегда готов прийти другу на помощь. Но пока – рано, решил Цилицкий, и вынул руку.

– Я своим творчеством так дешево не торгую! – гордо сказал он, но не сдвинулся с места.

– Но ведь ты и в самом деле не торгуешь. Ты просто даришь мне на память за все, что было между нами, несколько своих картин. Все равно, увезти ты их не сможешь, соображай, деревня! А если захочешь выкупить их у меня от своего нового имени как новоявленный коллекционер, то будь уверен, я назову сумму продажи гораздо более высокую, чем составляют те деньги, что лежат в этом чемодане.

Виктор повернулся к ней и укоризненно посмотрел в глаза.

– Мне не стыдно, Цилицкий, не старайся. Вижу, ты в конце концов понял, что попал в капкан. Ты сам это придумал, заметь.

– Оставь мне хотя бы новое.

– Нет.

– Я не буду ничего писать! – взвизгнул художник.

– Твое право. К тому же, может быть, в американском раю ты не сможешь найти вдохновение. Очень многие, если ты забыл, там сгорают, даже не начав трудиться после переезда. Так подумай, много ли ты теряешь? А десять лет пролетят быстро. Ну а мне будет приятно получать от тебя подарочки, если все у тебя сложится наилучшим образом.

– Хорошо, – кивнул Виктор. – Меня радует хотя бы то, что ты меня так высоко ценишь.

– Не мечтай! – усмехнулась женщина. – Глупые люди высоко ценят легенду о смерти творца. Как только ты исчезнешь, мы объявим, что ты, скорее всего, умер. Я стану очень богатой, независимо от того, сколько на самом деле стоит твоя мазня.

Виктор зло посмотрел на бывшую подругу, плюнул и потянулся к авторучке.

– Где подписывать, подлая жаба?!

– Стой! – вдруг выкрикнула Вера, выдернула у него бумаги и схватилась за чемодан.

– Что ты задумала? Это мое! – воскликнул Виктор.

– Идиот! Глянь на монитор! Мой муж сюда едет.

Она ткнула пальцем в один из мониторов, прямо в экран. Он свидетельствовал о том, что по дороге к ангару на всех парах несется машина.

– А почему тебя это пугает? – наивно спросил Виктор.

– Меня это не пугает, меня это настораживает. Его не должно тут быть. Он знать не знал, где я с тобой встречаюсь. Но он ушлый, он мог узнать. Везде шпионы. Я собственного отражения иногда опасаюсь. Раз он приехал, значит, что-то случилось. Возможно, он передумал. Денег пожалел. Возможно, он задумал тебя застрелить прямо тут.

– Черт! А что делать?! – растерялся Виктор.

Вера за это время успела-таки сунуть чемодан в шкаф и даже заперла дверь маленьким ключом. Ключ отправился в нагрудный карман ее леопардового пальто. Метнувшись к панели мониторов, она заявила, что уходить из ангара поздно, потому что им уже не успеть выбежать за территорию не замеченными.

– Значит так, Цилицкий, ты должен довериться мне, – тараторила она без умолку, поспешно убирая все следы их присутствия. – Мы спрячемся внутри, только ты шагай за мной без вопросов, без сопротивления быстро и четко. И не отставай!

Совершенно обалдевший, на ватных ногах, Виктор поплелся за ней, потому что ему больше ничего не оставалось. Ему казалось, что они летят со скоростью реактивного самолета, но Вера все равно время от времени требовала, чтобы он двигался еще быстрее.

– А как мы узнаем, что он уже ушел? – невпопад спросил Виктор.

– Вот это уже не самый важный сейчас вопрос. Как-то, да узнаем. Ты, главное, пошевеливайся!

Они еще были на открытом пространстве ангара и, как понимал Виктор, до двери, куда они спешили, оставалось довольно большое расстояние, а ворота уже загудели и начали плавно подниматься вверх.

Вера с силой толкнула его в сторону и, практически безвольного, впихнула между какими-то ящиками, как будто заткнула им щель. Сама она тоже просунулась следом и, вытянувшись, затаила дыхание.

В следующий миг Цилицкий услышал шум мотора. Игорь, похоже, въехал вовнутрь. Затем хлопнула дверь машины, послышались шаги, а дверь ворот медленно закрывалась, снова отрезая их от внешнего мира.

– Черт! – выругалась Вера немного расслабившись, когда решила, что первая опасность миновала. – Я подставила сторожа: хозяин приехал, а тут ворота открыты, сторожка открыта, камеры наблюдения включены, но никого нет. Ни души.

– Ну, охранник выдаст тебя, когда его вздрючат. Конечно, он скажет, что ты приехала и выдворила его.

– Это, Цилицкий, как раз не самое страшное. Задним числом мне ничего не будет. Я, конечно, скажу, что с тобой здесь встречалась. Просто я не хочу, чтобы он сейчас тебя видел. Он на тебя зол. К тому же, раз он сам приехал, значит, что-то затевает. Как бы мы не попали под раздачу.

– Искать, наверно, сейчас пойдет, – предположил Виктор, все еще стараясь отдышаться. – Мы можем куда-то быстро перепрятаться?

– Если мы двинемся, пока он стоит перед мониторами, он тут же нас обнаружит. Так что сиди и молись, если умеешь.

Дверь сторожки хлопнула.

– Сергей! – послышался сердитый мужской голос. – Малкин! Ты где?

– Смотри-ка, мы с тобой довольно удачно спрятались, – не к месту довольная собой сообщила Вера. – Он нас не увидел на мониторах. Та комната, куда мы не успели добежать, тоже не просматривается. Там камера сломалась, мне охранник доложил, как жене хозяина.

– Малкин! – еще раз позвал Игорь.

Вера снова выпрямилась и затаила дыхание.

– Ни слова! – едва слышным шепотом, только губами, но весьма жестко приказала она Цилицкому.

Тот решительно закивал, показывая, что он и не собирался разговаривать.

На короткое время наступила тишина. Не было слышно ни шагов, ни хлопанья дверью. Вера и Виктор замерли, почти перестав дышать и напряженно вслушиваясь. Шорох выдавал присутствие человека в этом огромном гулком пространстве, но что он делает, понять было невозможно.

И вдруг заверещал, как истеричный ребенок, телефон Веры. Женщина судорожно задергалась, пытаясь добраться до него, а Виктор, похолодев, еще плотнее прижался спиной к ящикам и начал оседать вниз. Женщина не успела добраться до аппарата – он сам перестал звонить.