История куртизанок - Элизабет Эбботт

Но что могла сделать Бесс в том положении, в каком находилась, с ее потребностями и поставленными целями? Если бы она отказала Вильяму в близости, он мог бы отказать в деньгах или — что представлялось еще худшим вариантом — завести другую любовницу. Если бы набралась храбрости и сказала Джорджиане правду, Бесс почти наверняка потеряла бы свою самую близкую и дорогую подругу. Как бы то ни было, злые языки распускали сплетни, и одной из сплетниц была леди Спенсер.

Бесс пришлось принимать жизнь такой как есть — с обманом и предательством. Она была вынуждена стать лгуньей и лицемеркой. Вновь и вновь она убеждала Вильяма избавить Джорджиану от долгов, а потом благосклонно принимала благодарность подруги. Бесс вместе с Джорджианой приходила в отчаяние от того, что та никак не могла родить ребенка, радовалась, когда Джорджиана произвела на свет маленькую Джорджиану, и все время скрывала ревность к Джорджиане, которая тоже спала с Вильямом. Она проклинала вечную преданность подруге, потом старалась справиться с собственным гневом, поскольку, как ей казалось, весь мир аристократии таял от обаяния и человеческой теплоты Джорджианы. А в тех редких случаях, когда ей представлялось, что подруга ее подозревает, Бесс впадала в ступор, как трус из поговорки умирала тысячью смертей, и воображение рисовало ей картины возвращения к предыдущей жизни.

Через некоторое время герцог и герцогиня Девонширские послали Бесс за границу под предлогом развития культурного образования Шарлотты, а на самом деле — чтобы пресечь разговоры о ее связи с герцогом. Эти слухи расстраивали Джорджиану и тревожили Спенсеров. Из Европы Бесс посылала им восторженные письма, стремясь сохранить влияние и на Вильяма, и на Джорджиану. Кроме того, она пыталась возбудить их зависть, описывая блестящую светскую жизнь при французском дворе, причем все это она придумывала.

Во время тягостного пребывания во Франции Бесс получила известие, подчеркивавшее ущербность и несправедливость ее положения. Примерно тогда же, когда Джорджиана сообщила ей радостную новость — написала о новой беременности, Бесс поняла, что тоже забеременела. По расчетам Бесс получалось, что герцог был близок с ней за несколько дней или даже часов до того, как был близок с Джорджианой. От этих подсчетов ее охватила жгучая ревность.

Еще большую досаду и раздражение у нее вызывало то, в каких условиях ей приходилось вынашивать ребенка. В то время как Джорджиана нежилась в роскоши, Бесс должна была скрывать округлявшийся живот, — а потом, когда пришло время рожать, она с трудом добралась до запущенной и грязной квартирки врача, который взялся принимать роды. Она делила эти унижения с Луисом, своим слугой, изображавшим ее мужа. Как только родилась малышка Каролина, ее тут же передали в бедную семью, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. Бесс вернулась к обычной жизни, хотя грудь ее тяжелела от прибывавшего молока, а сердце сжималось от горечи обмана, потому что Каролину нужно было скрывать так же, как скрывают грязный секрет.

Но суть проблемы состояла в том, что, несмотря на жизнерадостные письма, которые она отправляла подруге, Бесс понимала, что рождение Джорджианой ребенка от Вильяма радикально изменило отношения в рамках их некогда такого счастливого трио, лишив их былой легкости. Вильям чувствовал эту тревогу и пытался успокоить любовницу: даже если Джорджиана знает об их отношениях, уверял он Бесс, она не станет против этого возражать. Бесс в этом сомневалась, к тому же она прекрасно понимала, что, в любом случае, все остальные будут ее сурово осуждать.

А в Англии тем временем семья Джорджианы резко критиковала возвращение Бесс в жизнь Вильяма и Джорджианы и выражала по этому поводу недовольство. Сама Джорджиана ничего не замечала. Она думала только о своем самом большом карточном долге: сумма была так велика, что герцогиня даже не надеялась расплатиться. Когда в конце концов она призналась во всем Вильяму, тот потребовал расторгнуть брак. Бесс тайно злорадствовала по поводу страха и отчаяния Джорджианы, но одновременно испытывала ужас при мысли о том, что если Вильям выгонит жену из дома герцогов Девонширских, то, следуя правилам приличия, он и ее должен будет оттуда выселить. Тогда вместо бурной социальной жизни, которую она обожала, в лучшем случае ей пришлось бы довольствоваться таким же положением, какое имела Шарлотта Спенсер, — его воплощением служил бы скромный дом на окраине, круг общения ее ограничился бы визитами Вильяма, будущее стало бы неопределенным и целиком зависящим от его прихотей.

По разным причинам, не в последнюю очередь из-за неуемного тщеславия, Бесс вступила в любовную связь с герцогом Ричмондским. Все это время она клялась в вечной любви и верности мужу Джорджианы и ей самой.

Со своей стороны, Джорджиана (при поддержке верных и преданных матери, сестры Хэрриет и брата Джорджа) противилась любым шагам, которые могли бы свести на нет все шансы на примирение с мужем. Она и ее семья справедливо полагали, что изгнание Бесс возымеет именно такое действие.

Вильям тоже не очень стремился к разводу: долги Джорджианы нанесли серьезный урон его ресурсам, а ее ложь просто выводила его из себя. Однако по закону лишь она могла произвести на свет долгожданного наследника. Кроме того, он уже привык к тому, что две женщины соперничали в борьбе за его внимание. В результате он, Джорджиана и Бесс вступили в нескончаемый переговорный процесс. Джорджиана, сама того не желая, изменила ход событий, рассказав Бесс о том, что жалеет о растрате денег герцога Девонширского. Бесс это поразило, поскольку она была совершенно не готова к доброму и достойному отношению женщины, у которой украла мужа. В такой ситуации ее симпатия к подруге пересилила зависть.

Как ни удивительно, Канис, Рэт и Рэки вернулись к своему menage a trois [24], будто ничего не произошло. «Как я счастлива от того, что моя дорогая, любимая подруга и мужчина, которого я так сильно люблю и которому всем обязана, соединились как брат и сестра, что они, как мне бы того хотелось, будут делать друг друга счастливыми до самого преклонного возраста», — писала Джорджиана{112}. Она продолжала испытывать всепоглощающую страсть к азартным играм. Кроме того, у нее завязался роман с герцогом Дорсетским. Бесс снова забеременела, и Джорджиана позаботилась, чтобы у нее во Франции было более удобное прибежище, чем в прошлый раз. Но Вильям сомневался, что это его ребенок, равно как и Бесс, поскольку отцом маленького Огастеса мог быть и герцог Ричмондский.

Джорджиана тем временем тоже забеременела от Вильяма и в 1790 г., к всеобщей радости, произвела на свет Вильяма Хартингтона (Харта) Спенсера — наследника, появления которого с таким явным нетерпением ждал ее муж. Она посчитала, что рождение наследника освобождает ее от супружеских обязанностей. Она начала страстный роман с Чарльзом Греем, политиком гораздо моложе нее, который значительно позже, в 1830-е годы, провел через парламент законы об избирательной реформе. Как и Бесс, которой она продолжала всецело доверять, Джорджиана стала любовницей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});